Олег Алякринский - Гастролер

«Нет человека — нет проблемы» — эту любимую поговорку хитрого «отца народов» я прекрасно помнил и никогда не сомневался в ее справедливости. На меня много раз покушались, но мне до сих пор везло. А раз был человек, то оставались и проблемы. В какой-то момент я впервые серьезно задумался об усилении собственной безопасности. Однажды пару лет назад, в конце семьдесят девятого, при подъезде к дому в Кусковском лесопарке под «Волгой», в которой я ехал, сработала противотанковая мина. Единственное, чего не приняли в расчет самопальные саперы, установившие эту мину, так это то, что рассчитана она была на подрыв медленно движущегося танка, в его самом уязвимом месте — под днищем, но откуда ребятишкам это было знать… Мина взорвалась, но поздновато, когда моя «Волга» с белыми занавесочками на окнах на скорости уже проскочила мимо. В двух метрах позади машины полыхнул в небо черный столб огня и дыма. Машина со свистом вкатилась во двор, проломив ворота. Меня и моего шофера спасло именно то, что машину резко отбросило взрывной волной вперед, а не подкинуло вверх. Правда, потом я несколько недель не мог повернуть голову и ходил в шейном бандаже. Но все этим и обошлось.

На меня покушались и раньше. Как было, например, в пору начатой мною в пятидесятые годы войны с беспредельщиками. Так, в конце пятьдесят пятого, ко мне заслали «торпеду» — недавно освободившегося мелкого карманника, который вдрызг проигрался в очко на зоне. По выходе на волю, за расплату, он должен был выполнить поставленное перед ним задание: пойти на мокрое дело, убить, пускай даже ценой своей жалкой жизни, некоего Медведя, то есть меня, иначе ему все равно ничего бы не светило: кроме страшных унижений и мучительной смерти с позором, его в этой жизни уже ничего не ждало.

Так вот, я со своим подельником Маратом подъезжал на недавно купленной новенькой «Победе» к дому на Сретенке, где снимал хорошую трехкомнатную квартиру. Вдруг нам наперерез из подворотни выбежал человечек и со страшным криком: «Вот те, бля, подарочек от наших!», — вырвав зубами чеку из гранаты-«лимонки», бросил ее прямо в лобовое стекло. Только не знал малый, что у моей «Победы» стояли толстые пуленепробиваемые лобовые стекла, да и сама эта грузная, мощная машина была изготовлена по правительственному заказу из прочного усиленного железа! Граната отскочила от стекла, как теннисный шарик, и оказалась прямо в ногах у этого незадачливого малого. После взрыва тело бедолаги оказалось нашпиговано мелкими рваными осколками, как курица чесноком. А машина была лишь слегка помята с правой стороны.

— Тоже мне Александр Матросов, — сплюнул Марат через форточку, не моргнув глазом.

Я промолчал. Через месяц на ту зону на Верхней Каме, откуда вышел «торпеда»-убийца, прибыл новый этап. А еще через два эту зону раскачали, и во время общей бузы порезали целую бригаду беспредельщиков, не желавших подчиниться воровской воле и задумавших уничтожить одного за другим десятка два законников.

Но то было дело давнее. Последние годы вот так запросто подкатиться на улице к авторитетному человеку, и тем более к смотрящему по Москве, было делом неслыханным, к тоиу же в последние годы я практически совсем перестал появляться на людях. А вся территория вокруг дома в парке Кусково, огражденная высоким двойным забором, тщательно охранялась и фактически превратилась в неприступную крепость. И видимо, тогда мои недруги решили достать меня не в логове, а на людях, не побоявшись устроить мочилово в самом людном месте во Дворце спорта, который кишмя кишел ментами и переодетыми гэбэшными операми…

Конечно, прямых доказательств того, кто именно меня заказал, я не имел, но спустя месяца полтора после едва не ставшего фатальным для меня инцидента до меня докатился слух, что прошлой зимой в Сочи пиковые оказывается, собирали тайный сход, куда позвали и нэпманов во главе с Дядей Васей. И вроде как порешили круто разобраться с несговорчивым московским смотрящим.

«Там, где собирается больше трех, — даже самых тайных замыслов не утаить». Как опытный медвежатник, я хорошо знал цену воровским тайнам. Важные новости по уркам от Мурманска до Владивостока бегут быстрее телеграфа. А я ощущал себя правым в споре со своими противниками и считал, что придет время — и мой взгляд на воровскую идею все же возьмет верх и показная «воровская демократия», когда все решения принимаются или отменяются только на большом сходняке, где собирается до сотни воров, если и не отомрет, то будет лишь совещательной, а вся полнота реальной власти перейдет к узкому кругу самых авторитетных, самых деятельных и самых сильных лидеров, можно сказать, воровскому «политбюро», возглавляемому самым авторитетным и самым сильным лидером — смотрящим по России.

Но терпеливо сидеть и ждать естественного развития событий я не желал, да и не мог. Старуха с косой все настойчивее стучалась ко мне в ворота, а я еще полагал, что свое не отжил на этом свете и всего пока не успел сделать, что отпущено судьбой. Так что и отворять безносой свои двери пока не имел намерения.

— Не хотите мира, будет вам война! — так решил я, сидя в своем кабинете-бункере в подвальном этаже кусковского особняка. Передо мной лежала газета. Я только что прочитал в «Правде» большую статью об аресте в Краснодаре банды воров, орудовавших на местной табачной фабрике «Кубаньтабак». И хотя в статье никто из арестованных поименно назван не был, я знал, что погорели мои люди. И еще знал, что наводку ментам на бухгалтерию «Кубаньтабака» дал не кто иной, как Заур Кизлярский, давно уже приглядывавшийся к этому лакомому куску.

Я нажал на кнопочку звонка, еле заметную на полированной столешнице. В дверь через несколько секунд заглянул молодой чернявый парень и вопросительно посмотрел на меня.

— Заходи, заходи, Алек! Садись, поговорить нам надо! И серьезно поговорить. Может, от этого нашего с тобой разговора будет многое зависеть. Так что садись и слушай! Речь пойдет о Зауре Кизлярском. Я тут поговорил кое с кем — люди говорят, стрелка в Лужники послал Заур, хотя, конечно, прямых улик нет. Но и это не все. На прошлой неделе к нему в Махачкалу послали курьера. Я предлагал дагестанским договориться и свою долю в общак наш отстегивать… Но ответа от Заура я так и не получил, потому что моего курьера нашли утопленным в Каспийском море, километрах в пяти от города. Словом, пришла пора с Зауром разобраться по-серьезному…

Долговязый Алек у меня появился совсем недавно. Еще до покушения во время хоккейного матча Захар Роща замолвил передо мной словечко за своего крестника, смышленого паренька лет двадцати трех, с которым скорешился на воле в Астрахани и который пару лет назад влип в нехорошую историю и попал на пермскую зону. Этот паренек, отличавшийся строптивым характером, мог запросто сгинуть: докатиться «до балки» или провести на зоне всю свою молодость и годы золотые и выйти на волю беззубым и болезненным, озлобившимся сорокалетним мужиком, с букетом болезней и немощностью дряхлого старика. Ведь зона ломает многих, а особенно вот таких — упрямых и негнущихся. Воры и мужики живут на зонах по своим законам, они могут ухитриться если и не прогнуться, то уж по крайней мере обмануть администрацию или уйти от ответа. Единственно, от чего воры никогда не уходили, так это от собственного понятия чести. А у таких молодых, как Алек, это понятие стояло выше всего, хотя он и не был вором: сидел-то по 126-й, часть вторая — за хулиганку.