Иван Козлов - Осколок ордена

— Ясно. Кофе выпьешь?

— Вы же знаете, я от него никогда не отказываюсь.

— Знаю, — улыбнулся Рассадин.

Хряк взял стоявший между ними термос, наполнил глубокую крышку кофе и выпил весь без остатка.

— День как день прошел, — повторил он, — только возле кафе какая-то сумасшедшая женщина подарила мне дипломат.

— С долларами?

— Смеетесь? С газетами. Я отъехал и выкинул их.

— Что ж ты сразу об этом не сказал?

— А кого интересуют сумасшедшие женщины... О, я, кажется, знаю, куда мы едем! Вы на грунтовку повернули, километров через пять, после старых карьеров, там стоит ресторанчик, тихий, уютный... Черт, что-то меня в пот бросило, что-то нехорошо...

Рассадин подъехал к старым карьерам, к самому краю, и столкнул труп Хряка в обрыв.

— Ну прости, — сказал при этом. — Накладочка вышла.

Щербина вошел в кабинет Панина с улыбкой на все лицо:

— Тут чай за хорошие вести наливают?

— Хорошие для кого? — спросил Вадим.

— Для тех, кто студентками интересуется. — Он вытаскивает блокнот, читает. — Алехина Анастасия Ивановна, проходила практику под Дубной, если нужна характеристика, могу ознакомить: положительная во всех отношениях.

— Спасибо, будет вам чай. Даже сахар предложим, если до конца откровенными окажетесь, Валерий Иванович. Нутром чую, еще не все вами сказано.

— Не все! — с той же улыбкой сказал Щербина. — Только чего ты со мной выкаешь, а, Вадик? У нас разница в возрасте вроде небольшая.

— Пуд соли вместе еще не съели. Но вы ближе к делу.

— Как знаешь. Тебе говорит о чем-нибудь такая фамилия — Рассадин?

— А как же. Они со Станиславом Викторовичем бизнес начинали.

— И это все, что в этом кабинете о нем известно?

Панин ответить не успел — вошел Андрей, поздоровался, взглянул на гостя:

— Мне потом зайти, Вадим?

— Присаживайся. Все нормально там?

— Смотря что называть нормальным. Разместили их как надо, но если ты не подъедешь, как обещал... В общем, лучше подъехать. Да, самое интересное. Знаешь, кого я там встретил?

— Студентку свою?

— Да ладно тебе. Бурова Егора Федоровича! За последние три года в первый раз по-человечески отдыхает. Летом, и без кильки в томате, представляешь!

— Знакомая фамилия, где-то я ее слышал, — наморщил лоб Щербина.

— Командир наш, — сказал Панин. — Чудесный мужик.

— Он в Москве дня через четыре будет, комитетчики его на беседу пригласили.

Щербина хмыкнул:

— Ну вот, чудесный мужик, а им почему-то фээсбэшники интересуются.

— Это по старым делам, — ответил Андрей. — У нас там склады с оружием горели, и у товарищей некоторые подозрения возникли...

— Приедет в столицу — встретимся, — перебил друга Панин. — Хоть полчаса, но посидим.

Первые звезды уже зажглись на небе, а Коленька и Мишка все еще сидели в машине напротив подъезда. Коленька пыхтел и постанывал:

— Не знаю, как там в вашем спецназе, а я уже не могу терпеть!

— Пиво наружу просится? Вот потому и терпи, следующий раз умнее будешь. Хоп, вот так сюрприз!

Они увидели идущего к подъезду Рассадина.

— Значит, зеванул ты все же его, Коленька! И не только его. Куда Хряк мог деться?

Константин Евгеньевич подошел к двери, но увидел джип бывшего мента, остановился у скамейки возле подъезда, открыл свою сумку, стал в ней копаться. В сумке были вещи Хряка, там Рассадин и нашел то, что искал: ключи от джипа.

— Поверь, если я и отвлекся, то на какие-то секунды.

— Этого хватило. Мы в ходе операций сутками даже по малому не ходили, а ты — без пива не смог.

— А как же вы?..

— Молча! Смотри.

Рассадин подошел к джипу, открыл его, поехал. Коленька потянулся к ключу зажигания:

— За ним?

— Отставить. Он заметит нас.

— Может, он к гаражам поехал? Это почти рядом, за домом.

— Веди, тем более других вариантов у нас теперь нет.

Рассадин действительно подъехал к гаражам. Выгнал из своей металлической «ракушки» «Форд», поставил вместо него машину Хряка и уже на синем красавце опять вернулся к своему дому, вошел в подъезд.

— Маячок надо закрепить, — сказал Мишка...

А Рассадин, войдя в квартиру, первым делом направился к телефону. Гудки шли долго, трубку не спешили брать, но наконец все же женский голос проявился:

— Алло?

— Женя, Евгения Борисовна, это Рассадин — помните такого?

— Что вам надо, Константин Евгеньевич?

— От вас — ничего. Но я знаю, что рядом с вами Стас. Он очень нужен мне, буквально на два слова.

Стас слышит этот разговор. Евгения качает головой: мол, сказать, что тебя нет? Но он берет трубку.

— Слушаю.

— Стас, изменились обстоятельства. Доля в твоем бизнесе мне не нужна, давай мне наличку, а я тебе бумаги. Такой вариант ведь тебя устраивал?

— Это обсуждаемо, но не среди ночи.

— А что прикажешь делать, если сотовый ты сменил, а секретарша не соединяет? Давай договоримся так: звоню завтра в одиннадцать и обговариваем детали.

— Хорошо, звони.

Панин был зол как никогда. И на войне он считался жестким командиром, в горах никому спуску не давал, но редко когда повышал голос. Сейчас же на Гречихина — повысил.

— Мне не нужна художественная самодеятельность, понимаешь? Не нужна! Режиссеры-операторы! Голливуд покоя не дает, что ли?

— Командир, — оправдывался Мишка. — Скажи, в чем мы не правы? Рассадин неплохо бьет, но сам удары держать не умеет. Мы на это сделали расчет, и все оказалось верно!

— А на крыше? Когда все миллиметры и секунды решали? Если б не повезло тебе, как бы я Ольге и Олежке в глаза смотрел, а?

— Вадик, на войне в сто раз все сложнее было...

— На ней вы свое сполна и получили! И я тебе тут не командир! Про атаки и драки забудь, понял?

— А о чем же мне тогда помнить? Я другому ничему не обучен. Как пошел после школы служить, так и служу. И когда мне говорят, ты, мол, списан, то вроде как в жизни и списывают. И ты туда же! В строю учил, чтоб гордились погонами и себя не жалели, а сейчас по-другому все, да?

Панин сник. Он подошел к Мишке, положил ему руку на плечо:

— Закрыли тему. Миш, я немного раскручусь — найду тебе работу, такую, какой ты достоин, вот увидишь, но сейчас... Пойми, Миша, мне с вами, с тобой и Андрюхой, тяжелее будет, понимаешь? Можешь обижаться, конечно...

— Ладно, пойду в свои книжные ряды. Тем более как раз просили подменить человека...

Мишка вышел в приемную, где сидел Коленька. Тот спросил:

— Что он там так шумел?

— Стружку снимал. Сказал, что неэффективно работаем, с поздним зажиганием. Ты связывайся со мной сразу, как только что происходит, понял?

— Чего ж не понять.

Абрамов пригласил Рассадина на беседу в знакомое урочище — туда, где когда-то, а в принципе, не так давно, Константин Евгеньевич закупал у бывшего полковника оружие. Тогда Рассадин чувствовал себя на равных с ним, а ныне стоит чуть ли не по стойке «смирно», наблюдает, как тот стреляет по мишеням с другим покупателем. Зовут его Седой Дрозд. Бандит бандитом, что по лексикону, что по внешнему виду. Даже фикса золотая. Но к нему Абрамов благосклонен, а вот с Рассадиным разговаривает, как с нашкодившим пацаном.