Михаил Рогожин - Новые русские

— Опять азиатки! Я же просил финок! Больших белых финок.

— Филиппина, Филиппина… — радостно кивают раскосые подружки.

Надя чуть не валится на палас от смеха. Особенно ее веселит гнев Аслана. Возможно, с финками или польками он бы смущался, краснел и заикался, но в данной ситуации восточная кровь заявила о своих правах и возбудила в нем байские наклонности. Он демонстративно выпячивает живот, важно прохаживается вокруг девушек, щиплет их и по-хозяйски интересуется:

— Что с ними собираешься делать?

— Я?! — взрывается хохотом Надя. — Меня пока на девушек не тянет. Сам привел, сам и развлекайся… ха-ха-ха! А я погляжу со стороны, как ты этим занимаешься… ха-ха-ха!

Она не в силах подавить смех.

Филиппинки настороженно наблюдают за странными русскими, непонятно для чего их пригласившими. Шутка Нади оскорбляет Аслана. Он подозревает издевку. Напрягает мозги, собирает в морщинистую гармошку плоский лоб, но не может сообразить, какое принять решение. Злость и раздражение подсказывают, что кого-то надо выгнать из номера. Проституток? Обидно. Уже заплатил за них по триста долларов. Надю? Тогда ради чего притащил ее на Кипр? От тяжести размышлений, даже несмотря на отличный кондишен, его лицо и плечи покрываются испариной. К тому же Аслан с досадой вспоминает, что из-за строгости Жаке у него целых два месяца не было женщин. И вот тебе, пожалуйста, вместо блаженных ласк в постели он должен стоять и решать задачу с тремя неизвестными. От расстройства Аслан хватает длинный конец полотенца, тянет его к носу, с которого капают крупные капли пота. Оно разматывается и мягко падает, обнажая нечто, похожее на висящую перехваченную веревкой сардельку. Надя от удивления обрывает свой смех. Она никогда не видела такой мужской член, красу и гордость восточного мужчины. Аслан беспомощно глядит на нее. Силится понять, от чего она сделалась серьезной. Филиппинки успокаиваются и ободряюще быстро начинают что-то лепетать, словно черепашки «ниндзя».

— Ты почему? — агрессивно спрашивает Аслан. Подхватывает полотенце и прикрывает объект женского внимания.

— Ничего. Не поверишь, первый раз вижу такое… неужели с этим делом получается лучше?

Аслан краснеет. Но отвечает с достоинством услышанной от кого-то фразой:

— Необрезанным получается трахаешь самого себя, а обрезанным — женщину.

— Иди ты! — вполне серьезно охает Надя. — Чего только в жизни не бывает. Ужасно интересно. Должны быть какие-то новые ощущения.

— У кого? — все еще скованно спрашивает Аслан.

— Не у тебя же… — звучит бесстрастный ответ.

Между тем филиппинки, помогая друг дружке, начинают раздеваться. Зрачки Аслана скользят со скоростью видоискателя от них к Наде. Но Надя не торопится раздеваться. Еще минута, и очаровательные раскосые статуэтки бросаются на шею к Аслану. Они заваливают его на диван и, не обращая внимания на его возражения, как две обезьянки, весело и энергично осваиваются на его теле. Надя, не мигая, наблюдает за ними. Аслан кричит ей:

— Объясни ты этим козам, я же хочу с тобой… какой-нибудь язык они же понимают?!

Но его голос тонет в наигранно-надрывных страстных всхлипах филиппинок. Больше всего Надю волнуют маленькие коричневато-розовые матовые пятки девушек. Кажется, они нежнее грудей, губ, мочек ушей. Надю впервые в жизни возбуждают эти мелькающие скульптурные, эротически изысканные окончания ног. Надя не раз участвовала в сексуальных упражнениях и втроем, и целым кагалом. Но никогда не наблюдала со стороны. Она любила женскую грудь, бедра, низ упругого живота. Но никогда в обоюдных ласках не опускалась ниже колен. А тут ей самой захотелось поймать хоть одну холеную янтарную пятку и провести ею по своим щекам, шее, грудям. Но вместо того чтобы броситься к резвящимся девицам, оттащить их от потного безвольного тела Аслана, она испуганно присаживается на край кресла и поджимает под себя ноги, со стыдом вспоминая о своих крупных, стесанных с боков, шершавых пятках, давно нуждающихся в элементарной пемзе. Филиппинки тем временем по-деловому овладели инициативой. Одна теребит, словно клоуна-неваляшку, голый бордовый член, а другая норовит проникнуть языком между задранных кривых толстых ног с синеватыми обломанными ногтями. Наде становится дурно. Лучше трахаться самой. Но самой еще противнее. Аслан, отдав им расползающееся от ласк тело, смотрит на Надю щелками глаз, из которых просачивается мольба не оставлять его. Он похож не на бая, а на тонущего в морской пучине человека. Если бы у Нади были такие пятки, как у филиппинок, она бы позволила ему их лизать. На большее сегодня она не способна. Хотя где-то в глубине души зреет желание растолкать проституток и крепко усесться на Аслана. Он весь колышется от распаленного желания. Охает, ухает, стонет и хрипит. Его хрип напоминает другой… предсмертный. Надя хватается за горло, пытается проглотить накатывающуюся изнутри слюну и бежит в ванную. Там рвота затмевает все желания. Последнее, что она слышит, — смех уходящих из номера девушек.

Вера садится в шезлонг рядом с бассейном. Вода тягучим хрусталем меняет свою гладь в зависимости от порхающих над ней ветерков. На солнце почти жарко. Можно купаться. На небе ни одной тучки. Но Вера не способна наслаждаться радостями курорта. Она объелась. Жаке, чтобы погасить обуявший ее после прихода рэкетиров страх, повел Веру в сказочно дорогой ресторан. За их спинами, раздражая своим постоянным присутствием, стояли два официанта, готовые в любой момент предупредить любое желание. Подавались экзотические блюда, название и вкус которых Вере были неведомы. Сперва она растерялась, но Жаке солидно и уверенно руководил выбором меню. В широкие фужеры официант налил французское шампанское «Вдова Клико». Потом появились лобстеры, что-то вроде больших раков, и рядом с тарелками второй официант положил молоточки и ножницы. Вера понятия не имела, что и как следует колотить. Жаке любезно, без всякой снисходительности, объяснил ей. Мясо этого морского чудища оказалось на редкость нежным и сочным. Закончив с ним, Вера принялась за удивительный салат из авокадо и морских гребешков, залитый майонезом. Вера ела с большим аппетитом, но осторожно и медленно. Ведь каждое блюдо становилось уникальным маленьким праздником в ее постно-привычной жизни. Поэтому она не сразу заметила, что ее спутник совершенно ничего не ест. На ее вопрос Жаке приятно улыбнулся:

— Казах ни на какой деликатес не променяет свою любимую баранину. Ты пока посиди немного одна. Я схожу на кухню и объясню, как для меня ее нужно приготовить. Они в этом деле не разбираются.

После чего он встал и жестом попросил официанта проводить его на кухню. Вера приступила к новому блюду с заманчивым названием «эскарго». Если бы не изящество, с которым официант подал ей заурядных улиток в серо-золотистых ракушках, она бы ни в жизнь не решилась бы попробовать. Специальными щипчиками левой рукой она держала ракушку, выковыривая из нее желеподобное содержимое. Закончив с этим ненавязчивым по вкусу блюдом, Вера устремила взгляд на появившегося на овальном серебряном подносе осьминога в винном соусе. Его есть она не решилась. Уж очень отвратительны были сиреневато-белые присоски на крупных, толщиной с палец, щупальцах. Вера пригубила шампанское и блаженно откинулась на спинку обитого бежевым плюшем стула. Зал ресторана был небольшой и очень уютный. Поверх белых скатертей ромбами лежали коричневые салфетки. В центре между столиками стоял Аполлон из белого мрамора с лютней в руках. Окружен он был невысокой изгородью из живого вьюна и бордовых цветков азалии. Жаке вернулся недовольный. Повар не послушал его и не сумел приготовить бешбармак. Пришлось потешить свою душу поданным с обильным гарниром «седлом барашка». Вере на горячее принесли отбивную из морского языка. Им оказалось филе неизвестной рыбы, которое, попадая в рот, мгновенно растворялось, наполняя весь организм ощущением здоровой радостной сытости и свежести морских запахов.