В. Яблонский - Новый передел

Главарь остановился напротив Зимовецкого и, оглядев его с ног до головы сказал с одесским акцентом:

— Я — Зяма. Желаю говорить с твоим хозяином. Проводи.

Зимовецкий слегка наклонил голову:

— Пожалуйста. Как вас доложить?

Бандит обнажил в кривой ухмылке желтые зубы:

— Ты что, любезный, на уши балуешься? Я же тебе русским языком сказал. Зяма говорить желает.

Незваные гости заржали. Они уже рассредоточились по холлу, чувствуя себя здесь настоящими хозяевами. Зимовецкий, покраснев как рак, стерпел оскорбление и, повернувшись, махнул рукой:

— Следуйте за мной. — Он оглянулся и, увидев, что вслед за старшим потянулись и все остальные, остановился. — Ваши люди должны остаться здесь…

Зяма, на ходу вставляя в изящный резной мундштук сигарету, вытащенную из золотого портсигара, небрежно обронил:

— Не понтуйся, уважаемый. Мои хлопцы пойдут со мной.

Подскочивший здоровенный браток, тот самый, что едва не высадил дверь на входе, толкнул начальника охраны в плечо и гаркнул:

— Давай, давай! Рухай копитамы!

На второй этаж гости поднялись в полном составе. Зимовецкий украдкой пересчитал их. Восемь человек, не считая черноволосого. Эх, если бы шеф послушался его и вызвал если и не ментов, то хотя бы своих ребят, две смены пацанов, отдыхавших сейчас после дежурства! Раздать всем помповики и упереть стволы в рожи этим обезьянам! Кривлявшийся Зяма больше всех вызывал в нем гнев и отвращение. Такие люди обычно бывают очень подлы и жестоки…

Николай Петрович с удовлетворением отметил, что секретарша благоразумно вняла его совету и скрылась.

Откуда взялись эти беспредельщики? Братва уже давно остепенилась, повыводили наколки и перестала даже в разговорах между собой использовать феню. А эти отморозки как будто специально играют роли кровожадных злодеев. И надо признаться, это им здорово удается…

Зимовецкий ускорил шаг перед кабинетом шефа и распахнул дверь. Хотел, чтобы хозяин сначала увидел его. Нужно создать впечатление, что охрана хоть как-то контролирует ситуацию. Впрочем, не успел он открыть рот, чтобы доложить о визите, как его грубо втолкнули в кабинет, причем сделали это с такой силой, что Николай Петрович едва не упал.

Сзади раздался грубый хохот, и кабинет наполнился людьми. Бойко изо всех сил пытался сохранить достоинство, но из этого мало что вышло. Зяма без приглашения уселся в кресло и, разглядывая свои ногти, громко распорядился:

— Пусть он уйдет!

Поняв, что это относится к побагровевшему от едва сдерживаемой ярости Зимовецкому, Бойко торопливо махнул ему рукой:

— Выйди, Коля. Ну, чего ты встал? У нас важный разговор.

Начальник охраны немного помедлил и предупредил шефа:

— Я буду за дверью.

Зяма, все также не поднимая головы, скомандовал своим подручным:

— Бурый, Тоха! Побудьте с мусором.

Двое двинулись вслед за Зимовецким. Оказавшись за дверью, Николай Петрович присел в пустовавшее кресло секретарши. Сопровождавшие его «быки» устроились напротив — на стульях для ожидавших приема посетителей и, ухмыляясь, смотрели на начальника охраны. Похоже, они его ничуть не опасались.

Стараясь не встречаться с ними взглядом, Зимовецкий в сердцах размышлял: «Лишь бы все это поскорее закончилось! Никогда еще столько оскорблений не терпел! И от кого? От каких-то выродков, которых раньше в «уголовке» давил, как вонючих клопов. Нет, все, с меня хватит! Сегодня — о последний день на этой работе. Как только эти скоты уберутся, сразу же напишу заявление об увольнении! По собственному», не «по собственному» — наплевать. Хоть и «за несоответствие». Лишь бы не видеть эти рожи! Ну, разве что в перекрестье прицела…»

Сидевшие напротив лениво перебрасывались ничего не значащими фразами. Зимовецкий не выдержал и исподтишка стал разглядывать их.

Тот, что расположился справа, лицом и телосложением походил на откормленного и предназначенного на убой хряка. Лет ему было едва ли многим более двадцати. Несмотря на молодость, он уже отрастил приличный живот, который заметно колыхался от хохота. Выступавшие из рукавов футболки бицепсы поражали своей мощью.

Второй выглядел лет на десять старше. Он был выше, стройнее, тоже мускулист, но несколько по-другому: жилистый, сухой и очень рельефный. Он что-то объяснял своему молодому другу, оживленно жестикулируя при этом. Под загорелой кожей переливались тугие, очень подвижные клубки мышц.

Минут через пять в кабинете заговорили на повышенных тонах. Отчетливо слышался блатной говорок Зямы.

«Начинается…» — с тоской подумал Николай Петрович. Раздался крик и сразу же вслед за ним — грохот. Зимовецкий, проклиная своего шефа, вскочил. На него тут же обрушились братки.

— Сидить! — свирепо закричал жилистый.

Зимовецкий, не обращая на него внимания, шагнул к двери и прислушался.

— Тоха, а ну-ка посадить мента на мисце, — велел жилистый Бурый своему товарищу.

Николай Петрович боковым зрением видел, как на него надвигается массивный Тоха. За дверью в это время раздался душераздирающий вопль. Кричал, без сомнения, Бойко. Похоже, коммерсанта пытали.

Зимовецкий понял, что обязан вмешаться. Полностью расслабившись, он повернулся к Тохе. Тот уже стоял рядом и протягивал к его плечу мощную руку:

— Сядь, тоби говорят. Старши без тебе разберутся.

Ответом ему стал сокрушительный удар подъемом стопы в пах. Толкнув согнувшегося и захрипевшего от боли Тоху прямо на вскочившего Бурого, Зимовецкий сунул руку под мышку. Через секунду рукоятка пистолета легла в его ладонь.

Увидев оружие, Бурый сжался. Он запустил руку в карман брюк и взвизгнул:

— Ты чо, сука?! На кого…

Договорить он не успел. Зимовецкий преодолел искушение засадить рэкетиру пулю в живот, чтобы не поднять шума раньше времени, и, коротко размахнувшись, обрушил килограммовый кольт на его переносицу. Разбросав свои мускулистые руки в стороны и разбрызгивая кровь, обильно хлынувшую из сломанного носа, Бурый повалился на стулья, опрокидывая их. Зимовецкий шагнул к пытавшемуся встать Тохе и изо всех сил ударил его рукояткой пистолета по голове.

Оглядев поверженных противников, Николай Петрович решил, что в таком состоянии оставлять их у себя в тылу неопасно. На секунду возникла мысль сбежать вниз, открыть сейф, вооружить ребят ружьями и разговаривать с бандитами уже с позиции силы. Да, пожалуй, он так и поступит. Но тут из кабинета донесся истошный крик: «Убивают! Помогите!»

Ни секунды не колеблясь, Зимовецкий шагнул к двери. Распахнув ее с такой силой, что она с треском стукнулась о стену, он ворвался в кабинет.

— Ложись! — громко крикнул он.

Бойко держали за плечи двое дюжих братанов, а тщедушный Зяма стоял перед ним с ножом в руке. Дорогой пиджак коммерсанте валялся на полу, его белая рубашка была разорвана и пропиталась кровью. На груди зиял длинный порез. Владимир Сергеевич был готов вот-вот лишиться чувств.