Олег Алякринский - Охота вслепую

На обочине, метрах в ста от автобусной остановки стоял древний английский джип с включенными фарами. Юрьев заметил, что в машине сидит один человек — значит, это не военный патруль, — и поэтому спокойно двинулся мимо, но его окликнули по-английски. Хлопнула дверца, и к нему подошел высокий сухощавый мужчина в светлом костюме.

— Доброй ночи, сэр! — учтиво поздоровался незнакомец.

— И вам того же, — несколько настороженно отозвался Юрьев. — Что вам угодно?

— Я вижу, вы не африканер, сэр, но тем лучше. Я торчу здесь уже два часа, у меня кончились сигареты, а курить хочется чертовски. Но я жду знакомого и отлучиться в поселок не могу. А эти чертовы африканеры даже не соизволят притормозить и поинтересоваться, что за беда стряслась с собратом по цвету кожи! — Под черной полоской усиков блеснула добродушная улыбка. Он явно был не местный, а иностранец, хотя по-английски говорил очень хорошо, почти без акцента. Скорее всего, француз, лет сорока — сорока пяти, определил Степан.

— «Лаки страйк» вас устроит? — предложил Юрьев, нашаривая в кармане мятую пачку. Он с некоторых пор предпочитал американские сигареты.

— Да, вполне. Благодарю вас, сэр.

Они закурили. Степану почему-то не хотелось покидать собеседника: чем-то он его заинтересовал, да к тому же и спешить ему было некуда — все равно возвращаться в Йоханнесбург предстояло только завтра днем.

— Могу я спросить, откуда вы родом? — затянувшись, вежливо поинтересовался незнакомец. — Судя по выговору, вы в стране недавно.

— Мне трудно теперь ответить, — насторожился Степан. — Родился я на чужбине, в лагере для перемещенных лиц… в Австрии. А родители из Латвии.

Незнакомец кивнул. Говорить было больше не о чем. Они распрощались, и Юрьев двинулся дальше по шоссе. У развилки, где ему надо было сворачивать направо, на грунтовую дорогу, тянущуюся к винограднику, он подумал, что стоило бы оставить французу всю пачку, и оглянулся. Француз стоял около своего джипа и курил.

И вдруг из ночной мглы на француза ринулись три черные фигуры, на ходу развернувшись веером и напав на француза с разных сторон. Степан оторопел и подумал, что лучше бы делать отсюда ноги, но клубок черных фигур вдруг распутался, и опять стал виден силуэт француза — тот теперь стоял на коленях или на корточках, Юрьев точно не смог рассмотреть. Француз, пошатываясь, поднялся на ноги, и негры снова бросились на него.

«К черту!» — мелькнуло в голове у Степана, и он помчался обратно к джипу, вдруг поняв, что просто не может бросить в беде человека, с которым его на пустой африканской дороге объединил короткий разговор ни о чем.

Что ж, двое европейцев на троих нападавших — расклад приемлемый. Юрьев бесшумно подскочил сзади к одному и ударом ноги в спину отшвырнул его от упавшего на колени француза, оттолкнулся от тяжелого тела как от прыжкового трамплина и метнулся к другому. Прямо перед ним оказалось потное антрацитовое лицо с толстыми губами и сверкающими во тьме белками. Несильно размахнувшись, Степан нанес кулаком удар прямо по широкому носу и сразу после этого ребром левой ладони рубанул противника по грудной клетке, надеясь сбить с дыхания. Но в этот момент сам почувствовал сильную боль в боку и невольно опустился на одно колено. Все-таки этот чертов негр его достал, нашел брешь в обороне. Но удар был нанесен явно не кулаком, а чем-то твердым и узким… И тут Степан, озверев от боли и от сознания допущенного им промаха, перехватил противника за правое запястье и, приподнявшись, дернул негра за руку вперед и вверх, заставив его перегнуться пополам, и взял «на рычаг». Так и есть: в завернутой за спину руке блеснул пистолет.

Подмяв под себя негра, он бросил взгляд на француза. Тот двигался как балетный танцор — длинными и короткими прыжками-перебежками с разворотом, так что в воздухе только мелькали его ноги. После одного такого прыжка оба негра разбежались от него в разные стороны, как перепуганные кошки. Такого стиля рукопашного боя Юрьев еще не видел, хотя пришлось ему овладеть и дзюдо, и карате, и боевым самбо. Но тут на нем с двух сторон повисли поднявшиеся с земли двое негров, и в этот момент Юрьев взвел курок «люгера» — трофей оказался хорошо ему знакомым немецким пистолетом — и начал стрелять одиночными по темнеющим в серой мгле живым мишеням. Один рухнул, как сброшенный с грузовика мешок с картошкой, а другой, тот, что был послан им в нокдаун, получил пулю в затылок и затих, обхватив голову обеими руками, точно силился затолкать обратно в череп кроваво-черное месиво. Степан, пошатываясь, расправил плечи и обернулся.

Незнакомец, стряхивая пыль с растерзанного пиджака, легкой, точно скользящей походкой подошел к Степану и одобрительно похлопал его по спине.

— Хорошая стрельба, приятель, очень хорошая! — с учтивой невозмутимостью похвалил он Юрьева. — Я ваш должник.

— Кто они? — кашлянув, хрипло спросил Степан.

— Ночные крысы. Диверсанты… из ангольских повстанцев. В этих местах они готовы напасть на любого белого.

Юрьев усомнился, что на автобусной остановке на пустой дороге ангольские партизаны станут поджидать «любого белого», но не сказал ни слова. Незнакомец его заинтересовал: этот француз явно был не тем, кем хотел казаться.

— Где вы научились так драться и… Я видел, как вы убили этого громилу. Не целясь — и точно в лоб. Где? Неужели в Австрии?

Юрьев не сумел разобрать все, что сказал француз, но общий смысл вопроса был ему понятен.

— Я учился… в полицейской школе.

— В австрийском лагере для перемещенных лиц? — Француз затянулся, и Степан заметил тронувшую его губы легкую ироническую улыбку. Этот чертов француз словно читал его мысли…

— Я бежал из Советского Союза, — неожиданно для самого себя произнес Юрьев. — А стрелять и драться меня научили в школе милиции. В Ленинграде.

Француз кивнул и продолжал задумчиво курить. Он явно не спешил. Интересно, кого же он поджидал здесь? Но спросить Степан не решался. Он глянул на часы: половина одиннадцатого. Ему надо спешить на ферму к немцу. И вдруг его точно ударило током: какого же он дурака свалял, что так и не снял с руки свои старые часы «Победа». Да ведь по ним его бы сразу вычислили! Он сунул левую руку в карман, как бы ища что-то.

Француз протянул руку.

— Этьен Башар. Майор Иностранного легиона Этьен Башар. Я назначил тут встречу с нашим человеком, который должен был передать мне сведения о передвижении ангольских партизан. Но что-то он сильно задерживается. У нас в таких случаях говорят: если я буду сильно опаздывать — скорее всего, меня убили.

Иностранный легион! По отрывочным сведениям, почерпнутым из лекций в школе милиции и из каких-то книг, Степан смутно помнил, что это французская военизированная организация, объединяющая наемников, «солдат удачи», за деньги воюющих в разных уголках света. Неужели это его шанс? И он услышал конец вопроса, заданного ему Этьеном Башаром: