Леонид Влодавец - Змеиный клубок

— Представляешь? — раскрасневшийся Севка уже наливал стакан для Лехи. — Только подкатываем к рынку, подходит мужик, невысокий такой, крепенький, слегка поддатый. «Чего привезли?» — спрашивает. Ирка еще выступать начала: «А тебе не все равно?»

— Конечно! — пробурчала Ирка. — Какое ему дело-то? Дерьмо какое-то ходит, на понт вас берет, а вы и хвосты жмете.

— Ага, — сказал Ванька, — прокололи бы нам шины — и тю-тю. А могли бы и подрезать… Чего я, не знаю, что ли? Там все схвачено. И ментов не дозовешься, если валять начнут. Пырнут раз — и привет родителям. Вы, бабы, все храбрые.

— Ладно, — переорал всех Сева. — Дай по порядку расскажу. Значит, мужик этот, низенький, на Ирку ноль внимания и сразу к Ванюхе: «Даешь оптом, командир? Быстро и нехлопотно. Стоять не надо, за место платить не надо, разрешения на торговлю тоже не надо. Мешки у тебя килограммов по шестьдесят, не больше. Тыща за кило на пять мешков — три сотни штук в зубы, и свободен».

— Нормальная цена-то, — словно бы оправдываясь, сказал Ерохин, — на рынке больше полутора ни за что не взять. И стояли бы с пятью мешками до вечера, даже если б все нормально было.

— Полтораста тысяч на халяву подарили — и рады! — нудила Ирка. — Может, и не было с тем козлом никого, а вы в штаны наложили! Люди на такие деньги месяц живут — а они дарят…

— Заткнешься ты или нет? — заорал Севка, грохая кулаком по столу. — Пила, блин, циркульная! Продали и продали…

— Точно! — сказал Леха, хватаясь за стакан. — За это и вздрогнем! У меня ж еще весь огород в земле. Там мешков пятнадцать — точно говорю. Надо код-лой собраться, человек десять, набить под завязку твою телегу — и ехать.

Выпили. Ванька, осушив свой стакашек и хрупнув огурчиком, отрицательно покачал головой:

— Ни фига из этого не выйдет. Кого ты тут соберешь? Шпану? Они только тут, дома, на танцах борзые. А повзрослей — не найдешь. Был бы у нас кто из блатных, так, может, смог бы покалякать как надо. Мы ж мужики, нас можно через хрен кидать…

— Да ладно вам, из-за денег расстраиваться! — сказал Сева, торопливо наливая еще по одной и опустошая бутылку. — Что они такое, тыщи эти сраные? Мусор! Все пропьем к хренам собачьим. Давай вторую, Ирка!

— Обождешь, — огрызнулась та, — хоть подержи водяру-то, за нее ж уплочено! Ты сейчас хлопнешь лишнюю и блеванешь, сразу тыщ пять в очко вывалишь…

Севка матернулся, встал, распахнул холодильник и вытащил бутылку. Ирка прошипела:

— А хрен с тобой, пей! Сдохнешь быстрее…

Ваня решительно встал из-за стола и сказал:

— Все, спасибо, хозяева! Поехал. Есть один калым небольшой. Гуляйте, не держите зла. Счастливо!

— Может, еще одну? На посошок? — порадушничал Сева.

— Нет, все. Я норму знаю.

Ерохин вышел, погромыхал на крыльце, надевая ботинки, а затем потопал по доскам к калитке. Закряхтел стартер, заурчал мотор, и «ЗИЛ», поскрипывая рессорами и побрякивая бортами, покатил куда-то в направлении центральной усадьбы.

— Ну и ладно, — сказал Буркин, — нам больше достанется.

— Точно! — Стакашки брякнули, водочка забулькала, и Леха уже почуял легкий, взвешенный кайф.

— Все, гад! — внезапно взорвалась Ирка. — Ухожу! Сидите здесь, жрите хоть до усрачки, а я на ваши рожи глядеть не могу! Все!

Набросила какую-то кофту и убралась.

— Слава Аллаху! — сказал с облегчением Севка. — Хоть посидим спокойно, а то эта падла мне с утра покою не дает.

— Я за тобой зайти хотел… — начал Леха и как смог пересказал пережитое у оврага, перемежая рассказ матюками через слово. Пока рассказывал, словно вновь все переживал. Только одно не рассказал, как ни странно, — о том, что в паспорте схемку нашел. Не специально, просто забыл, что утром с Севкой не виделся.

— Вот оно что… — Севка азартно засопел. — Видать, что-то там лежит, а? Раз они так рискуют? А давай сходим сейчас туда? Как?!

— Ну нет… — мотнул башкой Леха. — Мне утра вот так хватило! Эти ж опять объявиться могут. Им ихний Пан, или кто там есть у них начальник, головы отвернет, если не найдут. Что делать будем, а? Я думаю, что сжечь его надо — и забыть. Не фига с крутыми связываться.

— Не скажи! — Сева поднял палец вверх. — Я думаю, что надо в город ехать и звонить. Телефон я вчера записал, вот: 34-56-70. Дай паспорт поглядеть…

— Ты чего, не понял, что ли? — Леха покрутил пальцем у виска. — Это ж одна контора, банкир и эти гаврилы. Ну, позвонишь ты. Они скажут: приезжай туда-то и туда-то. Приедешь — а тебе перо в бок или пулю в лоб. И весь навар.

— Думаешь, что я дурак совсем? Ни фига — я нормальный! Выпил, но нормальный я, Леха! Учти!

Я сам им место назначу. Такое, чтоб не пырнули. Где народу много и менты рядом.

— А они не поедут и все.

— Сам же говорил, что им башку открутят, если паспорта не найдут. Им он позарез нужен, понял? Что им стоит пару «лимонов» выложить. Для них это — тьфу! — не деньги. И потом — мы ж вдвоем будем.

— Вдвоем… — Коровин только хмыкнул. — Ты этих ребят видел? Нет. А я видел. Даже если двое только приедут, они нас спинами от любой толпы загородят. Прижмут к стене — чик, и нету. Народ и не поймет, что нас приткнули, подумает, что мы ужра-тые лежим. Много ты видел в городе, чтоб к пьяным кто подходил?! То-то.

Сева задумался. Видать, дошло, что у Лехи мысля трезвая, хоть и в пьяной голове. Но тут его новая идея клюнула.

— О! А если им прямо в банк, среди рабочего дня привезти? Я знаю, где этот «Статус» находится. Там менты в охране стоят, народ толчется. Неужто рискнут там на себя тень наводить? Как?

— Давай лучше еще примем.

— С нашим удовольствием!

Стаканы звякнули, и Леха, пропустив в глотку жгучее пойло — цена ему при «застое» 3-62 была, а теперь ту же дрянь за такие тыщи! — почуял, что идет уже хреново. Огурчик и тот не помог. Но сдюжил, удержал. Зато она, родимая, в голову поехала.

Ой, как туго было Коровину разлеплять опухшие глаза! Не то слово. Аж головой дернуть пришлось, а голова-то была чугунная, и в ней какие-то вихри враждебные веяли. И общее состояние было злобно-гнетущее. Сердце то тюкало с какими-то пере-

боями, то начинало колотиться как бешеное, то брыкаться и приплясывать. Хреново. Не только руки дрожали, но и все тело трясло. Как в лихорадке. Наверно, не только с перепою, но и от холода. Вчера он как пришел, так и бухнулся на кровать, печку не затапливая. Может, и хорошо, а то бы угорел еще сдуру. А ночью небось температура за ноль свалилась. Ну, по крайней мере, до плюс пяти. До смерти, конечно, не замерзнешь, но простыть было вполне доступно. Поэтому Леха, едва очухавшись, сунулся в шкаф, туда, где дежурная заначка стояла в литровой банке под полиэтиленовой крышкой. Самогонка немного выдохшаяся, вонючая, мутная, все-таки пошла. Занюхал ее Коровин рукавом. В доме даже корки хлеба не было. Но с души не своротило.