Андрей Воронин - Из любви к искусству

Закопченная кирпичная коробка – все, что осталось от подпольной видеостудии Петровича, – по-прежнему торчала за покосившимся забором. Участок уже успел порасти довольно высоким татарником и ядреной темно-зеленой крапивой, от одного взгляда на которую начинало жечь кожу. Дорогин подумал, что сорняки всегда и везде сопутствуют человеку и его жилью. Где-нибудь в лесу крапива почти не растет, а стоит кому-нибудь построить дом или вскопать огород, как на нем появляются первые ядовитые ростки. Бурьян и крапива словно только и ждут момента, когда человек уйдет с занятой им земли, чтобы скрыть следы его пребывания.

Хрусталев был дома. Из-за сарая доносились трескучие удары топора и звонкий, почти мелодичный стук ударяющихся друг о друга поленьев. Дорогин вошел во двор. Через перекопанный огород, высоко задрав пушистый хвост, длинными прыжками проскакал тощий молодой кот – серый в черную полоску. Видимо, это был один из многочисленных питомцев Хрусталева, которых Муму видел летом. Жизнь шла своим чередом, и казалось, что в ней нет места мрачным тайнам и убийствам из-за угла.

Он обогнул сарай и увидел Хусталева, который умело орудовал тяжелым колуном, стоя на заваленной расколотыми поленьями площадке. Груда напиленного соснового кругляка лежала у него за спиной. На Хрусталеве были линялые и сильно растянутые спортивные штаны с лампасами, старые, лопнувшие по швам кроссовки и слишком просторная, явно не по размеру нательная майка без рукавов, которая открывала незагорелую безволосую грудь и тощие жилистые руки. Знакомый засаленный пиджак висел на козлах для пилки дров, из левого кармана торчала надорванная пачка «Примы».

Заметив гостя, Хрусталев громко сказал: «Ва!..» и картинным жестом вогнал топор в толстую колоду, на которой колол дрова. Он все делал немного картинно, напоказ, словно играл роль в бесконечном любительском спектакле. Дорогин знал за Антоном эту слабость, но она его не раздражала. Каждый из нас имеет недостатки, и приверженность красивым жестам – не самый страшный из существующих пороков. Что плохого в том, что человек, которому крупно не повезло в жизни, хочет выглядеть немного значительнее и красивее, чем есть на самом деле?

Хрусталев вразвалочку двинулся к нему, заранее протягивая ладонь для рукопожатия. Муму сосредоточился и ответил на пожатие как должно. Их ладони встретились с отчетливым сухим треском, похожим на выстрел из мелкокалиберной винтовки, и на мгновение застыли, пробуя друг друга на прочность.

– Силен, бродяга! – радостно воскликнул Хрусталев и свободной рукой хлопнул старого приятеля по плечу.

Дорогина качнуло. Радость встречи на лице Хрусталева немедленно сменилась озабоченным выражением.

– Ты чего, Серый? – встревоженно спросил он. – С бодуна или случилось чего?

– Надо поговорить, Антон, – сказал Муму. – Дело есть. Вернее, просьба.

– Для тебя – все, что душа пожелает, – серьезно сказал Хрусталев, подавив минутное разочарование. Он-то надеялся, что Серый, как и обещал во время их последней встречи, приехал просто посидеть, выпить водочки и вспомнить былые деньки. А у него, видите ли, дело… Знаем мы эти дела, видали, чем они кончаются… Но отказать Дорогину, когда тот просил о помощи, Антон Хрусталев просто не мог. – Пойдем в дом, – продолжал он, беря Дорогина за локоть. – Сядем как люди, а то чего мы тут, как эти, между сараем и нужником…

Он сдернул с козел пиджак, привычно накинул его на плечи, как кавказскую бурку, и первым двинулся к крыльцу, не переставая говорить. Несмотря на тревожные предчувствия, которые его одолевали, Антон был очень рад видеть старого товарища по лагерному бараку. Зона – это даже не армия. Уж если там дружат, так до конца и в драке за кореша зубами глотки рвут. Хотя было бы, конечно, очень даже хорошо, если бы обошлось без драки.

В дом Муму не пошел, а уселся, как и в прошлый свой визит, на веранде. Антон заметил, что его приятель двигается тяжело, как бы через силу, и его тревога усилилась. Серый явно угодил в переделку, а это могло означать, что спокойной жизни Антона Хрусталева настал конец.

Антон подошел к холодильнику, отпихнул ногой неизвестно откуда возникшего кота – не серого, в полоску, а черного, с замысловатыми белыми разводами на морде и лапах, – и вынул оттуда початую бутылку водки.

– Дернем за встречу? – неуверенно спросил он. – Или ты опять за рулем? Да замолчи ты, утроба ненасытная! – гаркнул он на кота, который терся о его ноги, издавая протяжные скрипучие вопли.

Кот обиженно мяукнул и, поняв, по всей видимости, что здесь ему ничего не обломится, удалился в огород, на прощание презрительно дернув хвостом.

– За рулем, – ответил Дорогин на вопрос Антона. – Но водки выпью.

– Слушай, – выставляя на стол стаканы, удивился Антон, – за каким это ты рулем? Что-то я машины твоей не вижу…

– Машина за углом, – сказал Муму. – Человек у меня там. Спрятать его надо на какое-то время. Могу я на тебя рассчитывать?

– Не вопрос, – дернув плечом, ответил Хрусталев и принялся разливать водку. – Я думал, у тебя дело, а это – тьфу, безделица.

– Не такая уж безделица, – возразил Дорогин. – Во-первых, это женщина, а во-вторых, за ней охотятся.

– А, – коротко сказал Хрусталев и на какое-то время умолк, задумавшись. – Баба-то хоть красивая?

– Тебе понравится, – заверил его Муму. – Только ты с ней поаккуратнее. Не обижай, ладно?

– На меня бабы не обижаются. Наоборот, благодарят, – приврал Хрусталев.

– Ну-ну. А сосед твой как? – спросил Дорогин, чтобы перевести разговор на другую тему. Выслушивать небылицы о сексуальных похождениях Антона Хрусталева у него не было ни сил, ни желания.

– Это который? – с невинным видом поинтересовался Антон, но тут же махнул рукой, решив, что ломать комедию перед Серым не обязательно. – Да как видишь… Отстраиваться пока не думает. Звонит иногда, спрашивает, как дела. Что я ему отвечу? Какие тут, на хрен, дела, когда на участке одна коробка горелая? Ну караулю, чтобы, значит, по кирпичику не разнесли. Позавчера заезжал, оставил кой-чего.., сумку какую-то…

Он осекся, поняв, что сболтнул лишнее, но Дорогин лишь рассеянно кивнул в ответ на сообщение о визите Петровича. У Антона немного отлегло от сердца: больше всего он боялся, что Серый все-таки сцепился с Мамонтовым. В таком случае ему, Антону, могло перепасть с обеих сторон, да так, что только перья полетели бы… Это уж как водится: когда большие дерутся, сильнее всего достается маленьким, которые не успели вовремя убраться у них из-под ног.

Дорогин хмурился, вертя в ладонях стакан.

– Слушай, Антон, – сказал он наконец, – я, наверное, зря сюда приехал. Если Петрович что-то у тебя прячет, ему может не понравиться, что в доме появился посторонний человек. Тем более журналистка.