Андрей Воронин - Комбат

Она немного отстранилась и перевела дыхание.

– Ну, знаете ли… – в ее голосе отчетливо слышалось приглашение продолжить…

Комбат настороженно смотрел то ли на нее, то ли на что-то за ее спиной.

– Я как-то не привыкла, чтобы вот так, сразу…

– Да? – машинально отвечал Борис Иванович. Его явно мало занимало то, что говорила девушка.

– Но нельзя же… Я испугалась, хотя, в общем-то…

– Ловко мы их провели? – ухмыльнулся комбат.

И тут Наташа догадалась обернуться. Во дворе стоял джип – один из тех, который увозил переодетых омоновцами бандитов от бара «Парадиз». Двое мужчин шли к подъезду, о чем-то переговариваясь. И когда они оказались под фонарем, укрепленным под козырьком подъезда, Наташа чуть не вскрикнула.

– Да это же они! Точно! Они были в баре, когда забрали Андрея и Александра!

– Ловко мы их провели? – напомнил о поцелуе Борис Иванович.

И только тут Наташа сообразила, кому предназначался поцелуй – не ей, а этим двум подлецам. То, что они подлецы, Наташа сразу же определила по походке. Так развязно, вихляясь, ходят только мерзавцы. Это не уверенность в своих силах, а издевка над окружающими.

«Да, да, – подумала она, – он ловко провел их и меня».

Комбат дождался, пока эти двое скрылись в подъезде, и протянул Наташе листок бумаги.

– Если все будет хорошо, я махну тебе из окна. Тогда поднимешься в квартиру.

– А если плохо? – спросила девушка, принимая лист бумаги, на котором был написан один единственный телефонный номер, к тому же без указания чей он и в какое время можно звонить.

– Если плохо – звони. Но вообще можешь сразу его выбросить, потому что со мной плохо никогда не бывает, особенно, если рядом со мной девушка.

Рублев, не смотря на свои габариты и солидный вес, как-то почти незаметно умудрился покинуть машину и, даже не скрипнув дверью, скрылся в подъезде.

Он слышал голоса двух мужчин, громко топающих, несмотря на позднее время, этажом выше. Комбат миновал еще один лестничный пролет и замер, прижавшись спиной к простенку между трубой и электрощитком. В узкое пространство между перилами он видел, как один из мужчин достал из кармана связку ключей и, негромко матерясь, принялся открывать дверь. Еще раньше Борис Иванович насчитал в этой двери три замка – все запертые.

«Тот, что с ключами – Секель», – отметил он про себя и стал уверенно подниматься.

Руки он, чтобы не вызывать лишних подозрений, держал за спиной. Когда комбат оказался на лестничной площадке рядом с Секелем и Тхором, Тхор резко обернулся.

– Добрый вечер, – чинно склонил голову комбат и прошел две ступеньки вверх.

Щелкнул третий замок, дверь приоткрылась. Рублев, резко развернувшись, прыгнул на Секеля и Тхора. Он буквально внес их в квартиру и ногой захлопнул дверь. После чего, не давая опомниться, столкнул их лбами, тут же оба бандита обмякли.

– Вот так-то, – негромко произнес комбат, втаскивая их в гостиную.

Тхор чуть шевельнулся и простонал. Рублев, особо не церемонясь, саданул ему ребром ладони по шее и, распахнув гардероб, стащил с вешалки пару ремней и галстуков. На глазок определив живучесть каждого из бандитов, комбат решил связать первым Тхора, Секель показался ему более тщедушным. Через пару минут и хозяин квартиры, и его приятель уже лежали лицами вниз. Руки и ноги плотно стягивали ремни и галстуки.

Убедившись, что даже если они придут в себя, то им самим не распутаться, комбат зажег свет, подошел к окну и махнул рукой.

Девушка уже успела порядком испугаться;

Как-никак, а минут десять она провела одна, в ожидании сигнала, и еще неизвестно, не припрется ли кто-нибудь следом за этими двумя.

Она взбежала по лестнице. Борис Иванович впустил ее в приоткрытую дверь и тут же захлопнул ее.

– Будут звонить, не отвечай. Никого нет дома.

Обуреваемая любопытством, девушка просунула голову в гостиную и увидела двух бандитов, лежавших рядком на толстом туркменском ковре.

– Ты лучше им свое лицо не показывай, небось, помнят. Не только ты их запомнила, но и они тебя.

Наташа не на шутку перепугалась и тут же, без всяких советов со стороны Бориса Рублева, оказалась на кухне.

Сам же комбат уселся на диване, поставил рядом с собой на кожаную обивку хрустальную пепельницу и с удовольствием закурил. Он ждал, когда кто-нибудь из этих двоих придет в себя. Конечно, можно было окатить их водой, привести в чувство, но лучше всего, когда приходят в сознание постепенно, тогда и страх в душе растет толчками вместе с тем, как возвращается память. Сперва очнешься и не помнишь ни своего имени, ни фамилии, ни того, где находишься. Просто тупо созерцаешь узор на ковре, царапину на дверце шкафа. Проходит всего несколько секунд и блаженство от того, что ты жив, исчезает. Руки, ноги – связаны и хочется кричать. Но не знаешь, кто у тебя за спиной, не знаешь, чье это тяжелое дыхание слышится совсем близко, кто это успел накурить у тебя в квартире. Не целится ли кто в твой коротко стриженный затылок.

Первым пришел в себя Секель. Он долго моргал выпученными глазами, пытался обернуться, пока, наконец, не завалился на бок и не уставился на комбата. Этого человека он видел впервые, но понимал, шутки с таким шутить не стоит, особенно если ты связан и прийти к тебе на помощь некому. Ведь раньше, чем комбата, Секель увидел и своего приятеля. Первое время он даже сомневался, жив ли тот, из разбитого носа текла кровь, запекшаяся блестящей корочкой на ковре.

– Кричать будешь? – наконец спросил комбат, разглядывая мерцающий кончик сигареты, будто бы раздумывал, загасить его на дне пепельницы или на лице Секеля.

Наконец Борис Рублев еще раз жадно затянулся и раздавил огонек сигареты двумя пальцами – большим и указательным – так, словно бы крошил давно остывший уголек.

– Кричать? – переспросил Секель.

– Именно, – подтвердил свой вопрос комбат и тут же добавил, – если будешь, то рот тебе клейкой лентой заклею. Могу и нос ненароком прихватить, а через уши ты дышать не умеешь.

В квартире было тепло, пощелкивал, подмигивал лампочкой калорифер, снабженный таймером. И сквозь защитную решетку было видно, как временами искрит тепловое реле, то прерывая цепь, то замыкая ее.

– Не буду, – через силу ответил Секель и сплюнул на ковер.

Он ждал, что его будут расспрашивать или сразу станут бить. Но к игре в молчанку он готов не был. Время для него тянулось куда медленнее, чем для комбата. Тот, в отличие от Секеля, прекрасно знал, что ему нужно и как он этого добьется.

– Ты кто? – наконец хриплым голосом спросил Секель и еще раз сплюнул, на этот раз слюна оказалась без крови.

– Если я скажу, что дед Мороз, ты мне все равно не поверишь, потому что подарков я тебе не принес.