Андрей Воронин - Комбат

– Черт с тобой, – прохрипел Секель, – делай, что хочешь, только тебе ни хрена не скажу! – при этом он усиленно подмигивал, показывая комбату, что согласен сообщить то, что знает, но опасается своего приятеля.

– Я скажу, – шептал Тхор Наташе во второй комнате, – все, как на духу. Только мне нужны гарантии.

Комбат усмехнулся, зашел на кухню и выключил газовые краны, приоткрыл форточку.

«Отлично, можно будет оба признания сравнить», – подумал Борис Иванович и присел на корточки возле связанного Секеля.

– Хрен я тебе что скажу! – с подобострастным выражением на лице крикнул тот и тут же зашептал. – Жив ваш брат, ничего с ним пока не стало.

– Пока? – переспросил комбат.

– Это все Червонец, не я!

Минут десять ушло на то, чтобы выяснить кто такой Червонец и где расположен дом, где держат Андрея Рублева. Время от времени Секель вновь громко кричал, что ничего не скажет, что бы с ним не делали.

Тем же самым занимался и Тхор с той только разницей, что все, о чем знал, выложил Наташе. Из рассказа Секеля комбат почерпнул много ценного. Он не только узнал, кто такой Червонец и где его искать, но также понял, если он не доберется до Червонца сам, то его брату осталось жить день, не больше.

Во время этой душеспасительной беседы внезапно зазвонил телефон. И Секель, и Тхор смолкли одновременно.

– Кто это может быть? – спросил комбат.

Затем быстро прикрыл дверь в комнату, чтобы разговора не мог услышать Тхор, и предупредил бандита:

– Будешь говорить так, будто ничего не случилось. Ясно? – и положил руку на горло Секелю.

Затем снял трубку и поднес ее тому к уху.

Секель опасливо покосился на мощную руку комбата и понял: если он вздумает дурить, то даже не задохнется, позвонки раскрошатся в пальцах этого человека так, как раскрошились угольки тлеющего кончика сигареты.

– Да, это я, – отвечал в трубку Секель.

– Червонец? – одними губами спросил комбат.

Бандит кивнул.

– Почему задерживаетесь? – спросил Червонец.

– Джип барахлит, зашел масло взять.

– Тогда ребята выезжают без вас. Компаньоны ждать не станут, вы их нагоните.

– Нагоним, обязательно нагоним, – пообещал Секель.

– Поспеши, – тоном, не предвещавшим ничего хорошего, посоветовал Червонец.

Трубка смолкла. Комбат аккуратно положил ее на рычаги и вопросительно посмотрел на Секеля.

– Они выезжают на Москву, – не дожидаясь, пока Рублев нажмет ему на кадык, затараторил бандит.

– Сколько людей останется в доме?

– Не знаю.

– Ну что ж, – вздохнул комбат, – и то хлеб.

Затем наскоро обшарил карманы Секеля и вытащил ключ от машины. Поднялся, пошел к двери. Затем на секунду приостановился, вернулся к телефону, поставил его на пол и раздавил каблуком ботинка. Затем для надежности оторвал провод. Вновь оказавшись между двумя дверями, ведущими в разные комнаты, комбат сказал:

– Что ж, ребята, раз никто из вас ничего говорить не хочет, то придется мне оставить вас одних вместе с деньгами, – он бросил пакет на ковер. – Жаль только, на телефон наступил, иначе бы отсюда милицию вызвал.

– Ты что! Ты что, – зашипел Секель, – я же тебе все рассказал!

– Неужели? – пожал плечами комбат. – Я что-то ничего не услышал.

Он взял с полки в прихожей две пары кожаных перчаток и запихал их в рот, как кляп, сперва Тхору, затем Секелю.

– Молитесь, ребята, чтобы со мной ничего не случилось, иначе некому вас будет вызволить.

Комбат погасил свет и вновь включил калорифер.

– Еще один совет: мочитесь в штаны и не дожидайтесь, пока у вас лопнут мочевые пузыри.

Оказавшись на лестничной площадке, комбат наморщил лоб, потер виски.

– Все, Наташа, теперь нужно спешить.

Иначе черта с два я успею что-нибудь сделать.

Свою машину Борис Рублев оставил во дворе. Нажав кнопку на брелоке, снял джип с сигнализации и после этого открыл капот.

– Масла ему и в самом деле не мешало бы подлить, – ворчливо проговорил он и бесшумно закрыл капот.

По ночному городу они ехали быстро и вскоре оказались на Обводном канале. Комбат до боли в глазах всматривался в каждый указатель, боясь пропустить поворот, о котором ему сказал Секель. У него не было и тени сомнения в том, что бандит рассказал чистую правду, ведь страх, горевший в его глазах, был красноречивее многословных заверений.

Если на широкой, с разделительной полосой, дороге комбат ехал почти не опасаясь – черта с два, разглядишь в слепящем свете фар, что за машина мчится тебе навстречу, то словив нужный поворот и, съехав на проселок, он тут же погасил освещение и двигался очень медленно, мотор был чуть слышен в шуме ночного леса.

– Смотрите, – Наташа уперлась рукой в приборную панель бандитского джипа, а второй показала на горевший в лесу электрический огонь, – по-моему, это дом.

– Ты права.

Комбат резко выкрутил руль и заехал на мягкий мох, между деревьев. Машина спряталась за кустами, и теперь, даже если бы кто-нибудь проходил по дороге, не смог бы ее разглядеть в темноте, низкорослые же кусты и можжевельник надежно прикрыли ее от света фар – вздумайся кому проехать здесь в это неурочное время.

Какое-то время мужчина и девушка сидели прислушиваясь, сперва они могли разобрать только похрустывание сухих веток в вершинах елей, скрипевших под ветром, да бульканье остывающего радиатора автомобиля. Но к звуковому фону постепенно привыкаешь и вот из него уже можно было выделить голоса – злые и нервные. Разговаривали мужчины, то ли ругались, то ли они всегда в своей жизни вели беседы на повышенных тонах. Слов не мог разобрать ни комбат, ни Наташа, улавливалось только настроение.

– По-моему куда-то они спешат, – наконец тихо произнесла девушка.

– С чего ты взяла?

– Они торопятся говорить и нервничают.

– Это еще ничего не значит.

– Почему мы стоим на месте? Это тот дом, к которому мы стремились?

– Ты тоже спешишь, задавая по два вопроса сразу, – улыбнулся Рублев.

Впервые в его улыбке Наташа не заметила уверенности. Комбат нервничал! Такого она и представить себе не могла раньше. До этого Борис Иванович казался ей каменной глыбой, которую в состоянии сковырнуть только землетрясение. Она достала из кармана пачку сигарет и заглянула в нее – пусто, и.., обидно.

– Закурить у вас осталось?

– Да.

– Угостите?

– Нет.

– Почему? Я что ли плохо вела себя сегодня и меня решено оставить без сладкого?

– Снова два вопроса. Я не хочу, что бы нас было видно в лесу за километр. Вон как то окно.

– Теперь понятно, – Наташа зябко повела плечами, машина успела остыть, но после предупреждения ей уже и в голову не пришло попросить комбата запустить двигатель и погреться.

Темнота пугала ее, и хотя Наташа знала, что самая страшная опасность прячется за освещенным окном, а не за темными силуэтами елей, она смотрела на него почти с умилением. Ровный желтоватый свет согревал, позволял забыть о том, что они приехали сюда не на прогулку.