Андрей Воронин - За свои слова ответишь

– Эй, уроды, – крикнул Толян, – а ну, понесли его!

Но даже к связанному, оглушенному электрошокером Комбату психи подходили с опаской, памятуя о сокрушительных ударах.

– Он уже не опасен, – усмехнулся Толян.

Где держа на весу, а где волоча по земле, сумасшедшие доставили Рублева к административному корпусу и снесли по крутой лестнице к железной двери подземной клиники. Завертелось колесо маховика, заскрипела тяжелая сварная, засыпанная внутри песком дверь, способная выдержать ударную волну недалекого ядерного взрыва.

– Где тут его пристроить? – шепотом спрашивал Николай у Толяна.

К сдержанности в общении обязывала сама обстановка: полная стерильность, мягкий и в то же время яркий свет галогенных ламп.

– В предоперационной, – так же шепотом ответил Толян, – на столе пристегнем, ремни там крепкие.

– Мне что-то не хочется, чтобы он снова в себя пришел. А может, уже прочухался и только притворяется, ждет, когда мы его развяжем?

Колян плечом открыл дверь в предоперационный зал и помог сумасшедшим уложить тяжелого Комбата на стол, застланный простыней.

– Пошли на хрен отсюда, – зло прошептал он, толкая сумасшедших в спины.

Взволнованный хирург забежал в зал и нос к носу столкнулся с психами.

– Какого черта! Кто разрешил? Вы сюда инфекцию занесете!

– Прокварцуешь, – недовольно отозвался Толян. – Грязнов распорядился его сюда принести, понял?

– Не он за нашего пациента отвечает.

Хирург тут же включил кварцевые лампы, покосился на связанного Комбата, который почти не подавал признаков жизни.

– Кто такой?

– Не твое дело.

– Как это не мое? – хирург постепенно повышал голос. – Вы у себя там наверху командуйте, а здесь мое хозяйство.

– Придет Грязнов, с ним и разговаривай, а я умываю руки.

Спеша, боясь, что Рублев скоро придет в сознание, Николай с Толяном распутывали веревку, халаты, туго завязанные на два узла. Крепкие кожаные ремни надежно приковали Рублева к столу.

Толян прислушался.

– Дышит, зараза. Я бы сам уже раза три сдох.

– Может, ему рот лейкопластырем залепить?

– Нет, Грязнов по-другому распорядился, – и, застегнув пряжку на последнем кожаном ремне, Толян завернул Комбату голову простыней – так, чтобы, очнувшись, тот ничего не мог увидеть.

– Покурить бы, – мечтательно сказал Николай, но это уже было бы полным нарушением правил.

Вновь появился хирург.

– Вот уже и господин Шнайдер спрашивает, что здесь происходит. Что ему ответить? Он же нам деньги платит.

– Не знаю, – честно признался Толян.

– Но должен же я ему что-то сказать!

– Должен, так и отвечай.

– Я ему сказал, что пойду узнаю. Он ждет толкового ответа.

– Знаешь что, – Толян доверительно положил руку на плечо хирургу, – я сам еще ни в чем не разобрался и вряд ли уже разберусь. Придет Грязнов, к нему и все вопросы.

– Так не получится. Господину Шнайдеру нельзя волноваться, я за его жизнь отвечаю.

– Я же сказал, что умываю руки, – чеканя слова, проговорил Толян и, стараясь не смотреть на сияющие кварцевые лампы, щурясь, склонился над умывальником. Мыл он руки как заправский хирург, регулируя подачу воды локтем.

В подземной клинике сделалось довольно шумно. Хирург никак не хотел успокаиваться. Его можно было понять: в помещение, где стерильность удавалось поддерживать с трудом, нанесли грязь, и, как он понимал, никто убирать ее не собирается. Даже желтые осенние листья и те оказались на кафельном полу. Единственное, чего не рисковали делать здесь Толян с Коляном, так это курить.

Комбат еще не пришел в себя, а Валерий Грязнов стоял возле стола, к которому тот был привязан крепкими кожаными ремнями, и зло ухмылялся.

– Я главврачу буду жаловаться!

– На кого? – сквозь зубы, не оборачиваясь, поинтересовался Грязнов и распрямил спину.

Этот еле заметный жест не ускользнул от глаз хирурга.

Он сразу же почувствовал угрозу, еще пара слов, и ему ответят ударом. Грязнов не любил дискуссий, предпочитая им грубую силу.

– Что такое? – послышался немного ленивый, но все-таки взволнованный женский голос.

В коридоре клиники появилась Анна, жена недавно прооперированного Шнайдера, сам-то он еще был прикован к постели, конечно, не так надежно, как Борис Рублев, но иногда проводок, тянущийся к телу от стимулятора, держит больного на койке куда надежнее, чем веревка или кожаный ремень.

Грязнов пристально посмотрел на хирурга, мол, если не успокоишь сейчас эту дуру, тебе не жить.

– Все хорошо, – с фальшивой лаской в голосе хирург обратился к женщине.

– Но я же вижу, – лень в голосе Анны звучала всегда.

Одни называли это томностью, другие стервозностью, но это была именно лень. Лень что-то делать, лень жить за свой счет.

– Почему эти уроды без халатов? – поинтересовалась она, склонив голову набок и нагло рассматривая Толяна с Коляном.

Сама она была в идеально белом новеньком, ни разу не стиранным халате, наброшенном на плечи, под ним контрастно поблескивали черный свитер и лощеная кожаная юбка, чуть прикрывавшая верхнее обрамление чулок, тоже черных в сеточку. В такой юбке ни присесть, ни нагнуться, только прохаживаться с гордо поднятой головой.

– Вот и я говорю. Почему? – несмело произнес хирург, покосившись на Грязнова.

– В конце концов, мы деньги платим не за то, чтобы нас беспокоили, – напомнила Анна.

Грязнев облизнул и без того влажные губы, подошел к женщине и взял ее за локоть. Он сильно сжал пальцы, хотя, глядя со стороны, можно было подумать, что он лишь прикоснулся к чужой жене, а затем, улыбнувшись, наклонился я прошептал ей в самое ухо:

– Стерва, не ты платишь деньги, а твой боров.

Анна даже не вздрогнула, не покраснела от таких слов, продолжала смотреть холодно и не возражала.

– Дальше, – бесстрастно произнесла она.

– А дальше, сучка, вот что: если еще раз гавкнешь, голову отверну! Здесь я главный, а не твой визгливый пидор в белом халате.

– Пугаешь?

– Нет, предупреждаю.

– Скажи своим кобелям, чтобы выметались отсюда имеете с грязью.

– Тебе не нравятся мои ребята? Я-то, конечно, мог бы сказать тебе, что, если ты не утихомиришься, я моргну им, я они отдерут тебя во все дырки. Но ты, стерва, об этом только и мечтаешь.

– Понятливый, – сквозь зубы процедила Анна, у нее уже просто темнело в глазах от боли, ей казалось, надави Грязнов чуть посильнее, и хрустнет кость предплечья. – Руки убери!

– Не убери, а уберите, – поправил ее Валерий.

– Убе…

Обратиться к нему на «вы» значило со всем согласиться. Анна чуть помедлила, прикидывая свои возможности, и поняла, лучше не дергаться, муж ей теперь не защита.

Во-первых, на воле никто не знает, где он сейчас находится, во-вторых, их отношения не безоблачны, в-третьих, по большому счету, она соучастница преступления, знала ведь, откуда берутся доноры для пересадки.