Андрей Воронин - Мертвая хватка

– Фуфло, – с отвращением сказал Майков. – Я об этом уже думал. Ты сам прикинь, кто станет обо всю эту ерунду мараться? Даже быки с рынка работают совсем по-другому. Ломом ребра пересчитать, в затылок пальнуть, машину заминировать – это да, это уже похоже на разборку. А тут… В натуре, как будто псих развлекался – нарочно, чтобы нас с Алфавитом стравить. Или детишки баловались…

Он вдруг заметил, что лицо Простатита приобрело несвойственное ему выражение глубокой задумчивости.

– Ты чего, Прос? – спросил он.

Спросил, и даже сердце защемило, так забыто, прямо как встарь, это прозвучало. Он не называл Простатита Просом, пожалуй, уже лет десять, с самой Польши, где они, вооруженные испорченным газовым пистолетом, по ночам грабили машины, а днем отсыпались в придорожном ельнике.

– Агроном, – медленно произнес Простатит.

– Чего – агроном? Какой еще агроном? – спросили Майков и Рыба едва ли не в один голос.

Рыба первым сообразил, о ком идет речь, и неуверенно хохотнул.

– Этот, что ли? – он прижал к глазам сложенные колечками пальцы, изображая очки. – Да кинься, братан, он уже давно в своей Мухосрани землю ковыряет!

Простатит отрицательно помотал головой.

– Ни хрена подобного. Я его вчера видел.

– Где?!

Майков и Рыба задали этот вопрос хором, буквально в один голос, и озадаченно переглянулись.

– Вы вчера в город ездили, – сказал Простатит. – Я вам ворота открывал, а он на той стороне дороги сидел – типа, шнурок завязывал. Не обратили внимания? А вот я обратил. Вы проехали, а он еще добрую минуту вам вслед волком глядел. Я уж хотел было выйти, тряхнуть его маленько, поинтересоваться, какого хрена ему тут понадобилось, да он, сучара, будто догадался – свалил в лес и с концами.

– В лес, говорить? – задумчиво переспросил Майков. – Вот же тварь какая!

Это был удар. Честно говоря, Майков забыл о Лукьянове почти сразу после того, как выставил его за ворота, не заплатив за работу. Да и с какой радости ему было помнить об этом мелком сукином сыне, выдававшем себя за ландшафтного архитектора? Если бы папа Май помнил каждого кинутого им лоха, у него в голове просто не осталось бы места для других мыслей и воспоминаний. Никакой опасности Лукьянов для него не представлял – во всяком случае, так папа Май думал до сегодняшнего дня. Выходит, зря он так думал…

– Мал клоп, да вонюч, – вторя его мыслям, удивленно произнес Рыба. – А ты, Прос, тоже герой. Чего молчал-то?

Простатит пожал могучими плечами.

– Я сказал, – ответил он.

– Кто бы мог подумать, – качая круглой головой, сказал Рыба. – Такой, понимаешь, неприметный мозгляк, а проблемы нам организовал по полной программе. Я бы до такого даже не додумался. Слушай, Май, а у тебя его адрес есть?

– Нет. – Майков тоже покачал головой и нервно закурил.

Поверить во все это было чертовски трудно. Гораздо легче было посчитать вчерашнее появление Лукьянова вблизи усадьбы обыкновенным совпадением. – Нет, – повторил он, глубоко затягиваясь дорогой американской сигаретой, казавшейся ему сейчас чересчур легкой, почти безвкусной. – Откуда я мог знать, что мне понадобится его адрес? Да я этого и сейчас не знаю. Просто не верится, блин! Как он ухитрился все это провернуть? Он что, по воздуху летать умеет? Сквозь стены ходит? Или вы по ночам на воротах спите?

Через пять минут Рыба и Простатит уже бродили по участку, обходя его по периметру и придирчиво осматривая забор в поисках места, где его можно было преодолеть незаметно и без особого труда. Майков в этих поисках не участвовал. Сидя в пластиковом кресле, под зонтиком, он курил одну сигарету за другой и думал. Ему не верилось, что его люди найдут что-то около забора, да и что там можно было найти? Бутыль из-под кислоты и грязные следы ног на штукатурке, обнаруженные ими несколько дней назад, вероятнее всего, были оставлены нарочно – исключительно для того, чтобы сбить его с толку. Трюк был, по большому счету, самый что ни на есть примитивный, но он сработал в лучшем виде, и именно это обстоятельство бесило Майкова больше всего. Его провели, как малолетку, и кто?! Очкарик, мозгляк, неспособный постоять за себя и настолько глупый, что полгода вкалывал как проклятый, надеясь получить бабки по устной – устной! – договоренности. Именно его кажущаяся безобидность сыграла с папой Маем злую шутку; менее всего он ожидал неприятностей с этой стороны, и ему даже в голову не пришло позаботиться о мерах безопасности. Да и какие меры он мог принять? Забор стоит, ворота под охраной – чего еще, спрашивается?

Папа Май постарался отбросить эмоции и думать о деле.

Как злоумышленник – неважно, кто это был, – мог незамеченным проникнуть на участок? Проникнуть, сделать свое черное дело и так же незаметно уйти обратно… Этот вопрос нужно было решить во что бы то ни стало: там, где прошел один, могут пройти другие, вооруженные уже не бутылками с электролитом, а чем-нибудь посерьезнее. Да, здесь было о чем поразмыслить, и Майков не без оснований полагал, что думать – это его работа. Не шарить по кустам, не обнюхивать землю под забором, а думать головой. В конце концов, Лукьянов же как-то придумал способ проникнуть за ограду! Неужели Виктор Майков глупее этого агронома?

Он попытался поставить себя на место Лукьянова. Как бы действовал он, если бы ему было позарез нужно проникнуть в чужие владения, обнесенные забором и тщательно охраняемые? Наверное, первым делом попытался бы перекупить охрану. Но Лукьянов этого сделать не мог в силу отсутствия у него финансовых средств. Да, денег у агронома не было, зато было отличное знание театра военных действий.

Он проторчал во дворе у Майкова не один месяц и знал его как свои пять пальцев. Ну и что с того? Папа Май тоже отлично знал свой двор – каждый куст, каждый пригорок, каждый изгиб дорожки, каждый валун и каждую щель между камнями…

Осененный внезапной идеей, Майков поднялся и торопливо подошел к пруду. Вода с плеском падала в пруд из разлома базальтовых плит, переливалась через невысокий, сложенный из угловатых камней барьер и по извилистому каменистому руслу струилась в сторону забора. Там, почти у самого забора, виднелась живописная груда камней, похожая на естественный выход скальных пород. Между слоистыми плитами песчаника и гранита длинными космами росла какая-то трава, на вершине пригорка торчало несколько кустов можжевельника, казавшихся черными на фоне беленой стены. В одном месте плиты стояли кривым шалашиком, и искусственный ручей с веселым журчанием скрывался в черном треугольном проеме.

Задумчиво вглядываясь в этот косой треугольник темноты, Майков рассеянно бросил в пруд окурок. К окурку немедленно подплыли жирные карпы и принялись, отталкивая друг друга толстыми лбами, ловить бычок разинутыми круглыми ртами. Майков не обратил на карпов внимания. Закурив очередную сигарету, он двинулся вдоль ручья и, подойдя к холмику, под которым была упрятана сточная труба, опустился на корточки.