Андрей Воронин - Разведка боем

– Не понял.

– К тебе, между прочим, приходил, – заметил Тарасов. – Подкрался, ножик достал. Я проснулся среди ночи – ни хрена не понимаю. Кто это так к Барсику приник, с кем такая любовь?

– Нет, серьезно, – Семен дешево не покупался.

Все свидетели разговора в очередной раз позавидовали непоколебимому оптимизму румяного человека с ровно подстриженными усами.

Вроде бы вместе с Воскобойниковым слетал на задание, вроде бы оба выпустили ракеты по Ведено. Только вот майору каждый день мерещатся призраки возмездия, а капитан энергично делает зарядку по утрам. Рассчитывает до ста лет прожить.

Он единственный из всех не верил, что чеченцы смогут их разыскать:

– Велика Россия. Вы только прикиньте, одних городов сколько. Да здесь любая звезда затеряться может, хоть Джек Николсон. Забурится, если надо, в каком-нибудь Абакане, прикинется шлангом. Будет подрабатывать по мелочам и покупать в магазине чернила. И ни одна спецслужба в мире его не раскопает. А вы говорите чечены. Кишка у них тонка всю Россию прошерстить.

Ему хотели верить, но не могли. И поэтому возражали с ожесточением:

– Если б там шла полным ходом мочиловка, может быть, у них бы руки и не дошли. Но сейчас их там, на месте здорово прижали, серьезно рыпнуться боятся. Значит, будут по мелкому пакостить. Среди прочего и долги попробуют вернуть.

Думаешь, они не в курсе, что нас никто давно не прикрывает?

– Говоришь, Россия большая? – добавлял другой. – А ихний культ кровной мести ты в расчет не берешь? Вся Чечня сотни лет на этом держится: найти и отомстить. У них в этом деле такой опыт, что любая спецслужба отдыхает.

– Что наш русский мужик? – вступал третий, – злится, на стенку лезет. Потом устанет, присядет бутылку раздавить. Выпьет, пожалуется на жизнь. Глядишь, и запал уже не тот. Может у нас старый дедок завещать месть сыну? Да сын покрутит пальцем у виска: «Одурел, старик? Сам не решил своих проблем, теперь на меня вешаешь? Мне завтра на техосмотр надо подъехать, послезавтра внучке твоей к школе новые кроссовки купить, в четверг у меня рыбалка, а в пятницу баня. И больше не суши мне мозги: что было, то сплыло». А у них, у абреков? Сын всю свою жизнь ради мести поломает. Если сам без рук, дом продаст, последнюю рубашку снимет, чтобы нанять убийц. Пусть Ильяс подтвердит, если не веришь.

Ильяс неохотно кивал. Его самого фээсбэшники подцепили на этот крючок.

– Каждый из нас не простого горца обидел, – продолжалась обработка Семена. – Особенно вы с Димой. Ты представляешь Басаева и его возможности? Да он львиную долю забугорных бабок получает, особенно теперь, после смерти Хаттаба. Что Хаттаба замочили – верю. Он был приезжий, со стороны, рано или поздно его должны были замочить. Про Шамиля не поверю никаким фотографиям. Он там все ходы-выходы знает.

Вроде бы из лучших побуждений пытались раскрыть Семену глаза. На самом деле, многих брала зависть: им отовсюду мерещится опасность, им снятся кошмары, а Семен до сих пор не заразился этим настроением.

– Почему мы до сих пор еще живы? Соблюдаем правила, не застаиваемся на одном месте.

С невозмутимым видом капитан стоял на своем.

Пускай дрожит враг, а ему, Семену Барскову, бояться нечего, просто он не хочет бросать товарища одного. Вместе полетели в тот раз на задание, вместе были рассекречены, вместе расплевались с начальством и уволились из армии, значит и дальше надо держаться рядом.

Повседневный быт команды доказывал искренность пилота. Вряд ли кому-то по силам так искусно маскировать напряжение, натянутые нервы.

Долгое время Барсик безумно раздражал всех, кроме своего друга и коллеги. В конце концов к его невозмутимости привыкли и только изредка прикалывались, как, например, сейчас…

– Если серьезно, – повторил отставной капитан.

– Серьезно нет времени рассказывать. Сейчас будем совет держать, садись входи в курс по ходу дела.

Рыбалку и прочие мероприятия отложили в сторону. Нужно было срочно разбираться, кто и зачем появился ранним утром в лагере. Был вариант выбить правду из гостя – не меньше половины команды не остановились бы перед тем, чтобы подпалить ему шкуру. Но чутье подсказывало, что такое дознание вряд ли закончится быстро и даст надежный результат.

– Выскажемся по очереди, – предложил бывший замкомполка. – Кто ему верит, кто нет?

И почему.

Первым слово взял Ильяс, самый младший по возрасту.

– Не верю. Почему, не могу объяснить.

– И на том спасибо.

Выполнив свой долг, Ильяс заступил на дежурство. Этот парень-полукровка не меньше других имел право высказывать собственное суждение. Он исполнял примерно ту же самую миссию, о какой говорил незнакомец. Его тоже забросили в Чечню закрыть вопрос с одним непростым деятелем. Миссию Ильяс выполнил, правда, доказательств не привез. Их и не просили. Он считал, что исполняет родственный долг, до последнего момента не подозревая, как все обстоит в действительности.

– А я верю, – твердо сказал Воскобойников. – Мужик мог бы всех нас спокойно оприходовать.

Это мнение тоже не вызвало дополнительных вопросов.

Следующим в круге сидел белобрысый курносый Витек, попавший в Чечню зеленым солдатиком-срочником. Он так и не понял толком, в какое дерьмо угодил там однажды ночью. Провоевал еще полгода, вернулся домой. Спокойно жил-поживал, пока другой темной ночью его чуть не отловили трое людей неславянской внешности.

Вид их и действия настолько испугали Витька, что больше он не появлялся ни дома, ни у друзей.

Если бы парня не подобрал Кормильцев, курносый нос и белобрысый чуб притормозили бы разве что у Тихого или Северного Ледовитого океана. А может, и в плавание пустился бы Витек в надежде обосноваться на необитаемом острове.

– Драпать надо прямо сейчас, – скороговоркой выпалил парень. – Он же ясно сказал, что нас вычислили.

– То есть ты ему веришь?

Витька считали малость придурковатым. Но в этой чрезвычайно сомнительной ситуации, возможно, стоило принять в расчет и его мнение.

– Не верю, он с ними заодно. Но лучше здесь не задерживаться.

– Кто с кем заодно? – решил уточнить Воскобойников, – Он и чеченцы? Тогда какого хрена…

Но летчику уже махнули рукой: закругляйся с интервью, нашел у кого уточнять. Сейчас такую канитель разведете, что до вечера не выберетесь.

– Верю, – поднял медвежью лапу Бубнов.

Бубен не мог забыть, как незнакомец смотрел ему в глаза, держа палец на спусковом крючке автомата. Душа, отяжелевшая после спирта и сумбурных сновидений, вмиг сделалась легкой, как перо. За доли секунды опустилась на глубокое дно мрачного ущелья и снова воспарила вверх, к солнцу, как только оказалось, что в чужих серо-стальных глазах не записан смертный приговор.