Андрей Воронин - Тень прошлого

Шалишь, братец, подумал Илларион, перестраиваясь в правый ряд: на следующем перекрестке ему нужно было сворачивать. Пока ты мне подробненько не расскажешь, что там у вас к чему, никакого серьезного разговора не получится. Так себе и запиши, и шефу своему передай.

Кстати, интересная личность этот его шеф. Отыскать – целенаправленно отыскать! – в Богом забытом Краснополянске бывшего спецназовца… Зачем? Чтобы завербовать?

Как будто в Москве своих мордоворотов мало…

Забродов сбросил скорость, вглядываясь в то, что происходило впереди, на обочине. У бровки тротуара стоял, сиротливо и косо приткнувшись к высокому бордюру, похожий на дамский пистолет темно-серый «Фольксвагенгольф» с открытой передней дверцей и задранным капотом. Рядом с ним растерянно переминалась с ноги на ногу хорошенькая, насколько мог разглядеть Илларион, дамочка с фигурой манекенщицы и восточными чертами лица.

Судя по ее виду, дела у нее были плохи, и Илларион решил остановиться торопиться ему и вправду было некуда.

Он аккуратно припарковал «Лендровер» впереди серого «Фольксвагена», обреченно моргавшего всеми огнями, подавая сигнал аварийной остановки, и неторопливо вылез из машины. Дамочка уже спешила ему навстречу, стуча по асфальту высокими каблуками. Илларион не ошибся: она и впрямь была хороша, хотя при ближайшем рассмотрении ему показалось, что на самом деле она гораздо старше того возраста, который ей можно было дать на первый взгляд.

– Слава Богу! – воскликнула она, добежав наконец до Иллариона. – Я уже совсем отчаялась. Представляете, никто не хочет останавливаться…

– Честно говоря, не представляю, – искренне ответил Забродов. – На мой взгляд, ваша внешность должна работать лучше знака «стоп».

– Это что, комплимент? – с улыбкой спросила она.

Голос у нее был необычный – высокий и переливчатый, он звенел, как хрустальный колокольчик.

– Это факт, – с самым серьезным видом ответил Илларион. – Так что там у вас случилось с вашей малышкой?

– Понятия не имею, – развела руками она. – Заглохла и не заводится.

– Безобразие, – сказал Забродов. – Что ж, давайте посмотрим.

Неторопливой походкой он двинулся к «Фольксвагену», не имея ни малейшего понятия о том, что идет навстречу неприятностям, и заглянул под капот. Под капотом он увидел примерно то, что и ожидал увидеть, и с трудом сдержал смех.

– Да, – сказал он похоронным голосом, – поломка серьезная. Боюсь, эту машину придется выбросить. Как вы полагаете, в мусоропровод она пролезет?

– Как это – выбросить? – испугалась дамочка. – Что вы такое говорите?

Илларион покосился на нее через плечо, опираясь обеими руками на крыло автомобиля. Вид у девицы был совершенно убитый.

– Я же ее совсем недавно купила, – словно оправдываясь, говорила она. – Полгода не проездила…

– Ну, успокойтесь, – виновато сказал Илларион. – Это я так неудачно пошутил… Сейчас все сделаем.

– Правда? – не поверила она.

Он присоединил к аккумулятору свалившуюся клемму и потуже затянул гайку.

– Вот, собственно, и все, – сказал он, захлопнув капот. – Можете заводить, если сильно торопитесь.

– А если не сильно?

– А если не сильно, то можете задержаться еще на минутку. У вас в машине не найдется листочка бумаги и карандаша?

– Карандаша нет, – развела руками она. – Есть ручка.

– На крайний случай, наверное, сойдет и ручка, – с сомнением произнес Забродов. – Ладно, давайте.

Она нырнула в машину и вернулась с блокнотом в тисненом кожаном переплете и красивой черно-золотой ручкой.

– Благодарю вас, – сказал Илларион. – А теперь, если вас не затруднит, запишите, пожалуйста, свое имя и номер телефона. Ничего, если я позвоню прямо сегодня вечером?

Она рассмеялась.

– Быстрота и натиск… Наверное, вы военный?

– Каюсь, был такой грех, но теперь это в прошлом.

Так я позвоню?

– А если у меня ревнивый муж? – лукав спросила она, склонив голову к левому плечу.

Илларион тоже рассмеялся.

– Значит, быть мне битым, – сказал он. – Иногда, знаете ли, приходится идти на риск ради чьих-нибудь прекрасных глаз.

– Да, – сказала она, – перед такой самоотверженностью устоять трудно.

Она пристроила блокнот на капоте и принялась писать.

Почерк у нее тоже был необычный – угловатый, с сильным наклоном влево. Интересный почерк, подумал Илларион, принимая вырванный из блокнота листок.

И женщина интересная. Сколько же ей все-таки лет?

Сначала он склонен был дать ей восемнадцать, от силы двадцать, теперь же ему казалось, что ей никак не меньше двадцати пяти, хотя он ни за что не смог бы определенно сказать, что навело его на такую мысль.

Он заглянул в листок. Там было написано именно то, что он просил написать: имя и номер телефона.

– Оля, – вслух прочел он. – Очень приятно. Я Илларион.

– Илларион? – с некоторым удивление" переспросила она. – Довольно редкое имя.

– Да, – с улыбкой согласился Забродов, – имя не простое. – Самое обидное, что все окружающие всю жизнь мучаются с сокращениями.

Оля на некоторое время задумалась, закатив глаза, а потом рассмеялась.

– Сдаюсь, – сказала она. – Вас действительно ужасно трудно сократить. Имя у вас такое же солидное, как и вы сами. Честно говоря, мне в голову не пришло ничего, кроме булгаковского Лариосика.

Илларион расхохотался.

– А вы молодец, – сказал он. – Большинству моих знакомых не удалось додуматься даже до этого. Так до вечера?

– До вечера, – ответила она. Ответила тепло и как-то очень беспомощно, и Иларион мельком подумал, что эта молодая женщина в совершенстве владеет секретами обольщения. Впрочем, он не имел никаких принципиальных возражений против применения к себе такого оружия – без этого жизнь была бы довольно пресной.

– Мне захватить с собой аптечку? – спросил он.

– О чем это вы? – удивилась Оля.

– О ревнивом муже, – с серьезным видом ответил Илларион.

– Только не говорите, что вы поверили, – улыбнулась она, садясь в машину.

Илларион помахал рукой вслед удаляющемуся «Фольксвагену» и забрался на водительское сиденье своего автомобиля, не сразу поймав себя на том, что улыбается. Балашихин с его туманным предложением сразу отодвинулся на второй план: у Забродова было отличное настроение, и он не хотел омрачать его всякой чепухой.

Когда он запускал двигатель, мимо него, дребезжа ржавым кузовом, проехал старенький фордовский микроавтобус. Проводив его взглядом, Илларион сочувственно покачал головой: автобус просто криком кричал о том, что ему пора под пресс.

Темно-серый «Фольксваген-гольф» нырнул в недра микрорайона и пошел колесить по лабиринту междворовых проездов, лавируя между детскими площадками, чахлыми зелеными насаждениями, скамейками со старушками и стайками играющих на проезжей части детей. В воздухе стоял детский гвалт (еще далеко не все юные москвичи покинули город на лето) и похожий на пулеметную пальбу размеренный стук, доносившийся от перекладин, на которых жильцы окрестных домов выбивали ковры.