Леонид Влодавец - Таран

— О-ой! — басом взвыла Милка, аж подскочив на лавке и шмякнув об нее увесистой попой. — Сдурел, что ли?!

Но, похлопав глазами и обнаружив, что находится в бане, возрадовалась:

— Бли-ин! Как тут клево! Это ты натопил?

— Нет, — вздохнул Таран, — это для Вовы с Тузом готовили.

— Все равно классно! Вечный кайф! — Как видно, холодный душ Милку вывел из сонливости, и она тут же начала стягивать с себя свое одеяние. Сапоги опять не захотели сниматься, и Юрке пришлось помогать.

— А ты-то чего? — пропыхтела Милка, когда Таран, забрав ее шмотки, решил было закрыть за собой дверь. — В мокрой шкуре приятней, что ли?

— Да я после тебя, — произнес Таран. — Покараулить надо. За «дядей Вовой» и Тузом сюда наверняка заехать собирались.

— А ты уверен, что сегодня? — Милка неожиданно проявила дар аналитика. — Я лично ни хрена не уверена. После того, что, блин, вчера творилось, в губернии шухер идет. Менты все дороги шмонают, небось уже половину Вовиной братвы похватали и колют… Ты что! Он потому и забрался сюда, а не попер далеко, потому что на шоссе его запросто за шкирман возьмут. Нет, он здесь вылежаться недельку собирался. Или даже больше.

— Интересно, далеко лодку унесло?

— Могло за несколько километров, там течение быстрое… Он ведь все правильно прикидывал, хрен старый. Те братки высадили бы их с Тузом и упилили пустые и чистые. Даже если б их менты задержали — кроме ершей и удочек, ни черта не нашли бы. И стояли бы эти братки до упора — знать не знаем, никого не везли! А пока менты на них время теряли, Вова уже давно бы тут кости грел и в ус не дул… Ну, ты идешь? А то опять засну…

Вот этот аргумент был решающий. Юрка сбросил с себя все сырое до последней тряпочки и запрыгнул в парилку. Ух и славно!

— Ты не бойся, — сказала Милка попросту, — я к тебе не полезу. Мне это дело сейчас по фигу. Конечно, ежели захочешь, можешь вставить, упираться не стану, только сейчас я как бревно деревянное…

— Ну и слава Богу, — сказал Юрка. — Мне лично сейчас главное — согреться и отмыться. А потом пожрать чего-нибудь. Интересно, есть тут у них чего-нибудь?

— Наверняка есть, — зевнула Милка. — Я бы тоже поела немножко — и опять поспала…

— Слышь, Мил, а ты машину водить умеешь?

— Не-а. А ты тоже нет?

— Ага.

— Ну и хрен с ним. Надо будет, пешком уйдешь, когда я сдохну…

— Брось ты…

— Не, это точно. У меня аптечка в рюкзачке осталась, а рюкзачок — в подвале. Там еще пять доз было. А теперь — хана… Пять часов ломки никто до конца не выдерживал, это точно. Знаешь, а я все ж таки надеялась, что Вова не врет… Понимала, конечно, что скорее всего отраву вколет, но чуточку надеялась…

— Он, когда помирал, — с некоторым запозданием сообщил Юрка, — сказал, будто у него тут, в доме, в подполе, чемодан зарыт с деньгами. Может, там и какое-нибудь лекарство от этих ваших уколов есть?

— Навряд ли, — мотнула головой Милка. — На фига ому вместе с деньгами что-то прятать? Врал он, конечно. Может, и про деньги врал. Может, там мина какая-нибудь лежит или отрава. Он, гад, любил химию всякую…

Таран задумался: да, это он как-то не учел, пока над трупом сидел! От этого гада и после смерти можно ждать пакости.

— Неужели ничего сделать нельзя? — произнес Юрка.

— Нет. Только перетерпеть, но это никто не может. Люди беситься начинают, вены себе грызть, головой об стены бьются… Я видела, как это бывает.

— А если тебя связать, например?

— Все равно. Сердце не выдерживает, в башке, говорят, сосуды лопаются. Короче, все равно хана наступает…

— Блин! Сидишь мылишься и так спокойно говоришь про такое! Удивительно…

— Чему удивляться? Я так не один год живу. Укололась, натрахалась, депресняк… Ломать начало — опять доза. И все по новой. Когда-нибудь все равно сдохнуть придется. Почему не сегодня? У меня что, есть для кого жить? Родителей нет, мужа нет, детишек тоже. А мне двадцать восемь, между прочим. Вся в картинках, — Милка размазала мыло по татуировке на плече. — Две ходки сделала, третья висит. И кому я сама нужна, скажи на милость? Тебе? Ты молодой, у тебя хорошая девчонка есть. И сам не червивый, хорошенький…

— Слушай, — сказал Таран, — а может, в больницу куда-нибудь доберемся? В наркологию какую-нибудь?

— Толку никакого. Они эту «дяди Вовину» химию не знают. И где мы эту больницу искать будем? Ты хоть знаешь, как отсюда до города добраться? Ну, и потом тебя менты заберут наверняка. Для начала — как дезертира или самовольщика. А после на все остальное раскрутят… Лучше спинку мне потри.

Наверное, если б она предложила это сделать чуточку пораньше, до своих «веселых» рассуждений насчет того, как ей хана придет, Юрка даже при всей своей общей усталости и непожратости кое-какое физическое влечение к этим шикарным телесам испытал бы. Ведь Милка была хоть и полная, но не жирная, не дряблая. И пропорции у нее в общем и целом были вполне приемлемые, даже при том, что из одной половинки попы можно было полторы Юркиной сделать.

Но Таран ничего такого сексуального не чувствовал. Его жалость и злость донимали. Жалость к этой большущей и красивой бабе, которую «дядя Вова» своими химическими делами поставил на грань жизни и смерти. И злость на самого себя, что он ничем не может ей помочь. Ничем! «Дядю Вову» уже не спросишь — небось его на том свете черти в серной кислоте отмачивают… И даже если есть еще какие-то люди, которые знают секреты всей этой адской фармакологии, то хрен их теперь найдешь. Кто смылся, кого менты похватали. Даже если представить себе, что ему удастся притащить Милку в милицию, сдаться самому с повинной по всем пунктам и сказать: «Вот, граждане начальники, это баба, на которой „дядя Вова“ с конторой эксперименты ставили. Вылечите ее!» — разве это поможет? Да ни хрена… Правда, собровцы ведь ночью наверняка прибрали «актеров». А у всех у них та же проблема. Наверняка ведь их на обследование куда-то отправили. И может быть, уже знают, как их от этой смертоубийственной ломки спасти.

Хрен с ним! Юрка был готов идти сдаваться ментам.

Знать бы только, где их найти. Как не надо, так их до фига, а как надо — ни одного не отыщешь. В селе, конечно, может быть участковый. Но до села пять километров пешком топать. Минимум час уйдет. Потом час объяснять, что к чему. И то если участковый понятливый и непьющий. А до начала Милкиной ломки уже меньше четырех часов осталось. Три с половиной надо считать. Минус два — полтора останется. А отсюда, может быть, до города как раз полтора часа езды… Нет, ни фига путевого из этого не выйдет.

И опять мысли повели Тарана в направлении того чемодана, про который говорил «дядя Вова» перед смертью. Ведь мог же он в этот чемодан положить, так сказать, «образцы продукции»? Он ведь куда-то драпать намыливался, а там, надо думать, нелегальные разработки его фирмы могли пригодиться. Их ведь продать можно и заработать столько денег, сколько в трех кейсах за один раз не увезешь…