Александр Тамоников - Сирийский эшафот

— Неужто у нас все так плохо?

— Нет, нашлась и ложка меда. Они откровенно завидовали почти бесплатной воде из крана, газовым плитам и тому бескрайнему простору, по которому их провезли на автобусе в один из выходных дней. Мы тогда отправились на ближайшее озеро, и кто-то из них сказал, что за время такой же поездки можно было пересечь всю Словакию. В последний день, кстати, директриса школы организовала товарищеский матч по волейболу, и мы их сделали «всухую».

— И то молодцы — не ударили в грязь лицом…

Закрыв лицо платком от назойливых насекомых, Андреев пытался отключиться. Друзья непрерывно бубнили, а ему почему-то опять вспомнилась Мария…

В тот день они болтали по телефону почти сорок минут. Потом договорились встретиться ближайшим вечером.

Все оставшееся до назначенного свидания время Павел пребывал в прекрасном настроении. Еще бы! Маша его не забыла. Более того, звонку обрадовалась, услышав предложение провести вечер вместе — согласилась, ни секунды не раздумывая.

До места встречи он добирался на такси, не рискнув сесть за руль собственной машины. Мало ли, вдруг девушка захочет пригубить вина в кафе?..

Он очень ждал этого свидания, и все же в душе таился страх. Страх рассказать о своих чувствах и не услышать ничего в ответ. Страх ощутить равнодушие.

Опасения не оправдались — в глазах Маши тоже светились искорки счастья. Узнав его в толпе, она подбежала, чмокнула в щеку.

— Ты почему так долго не звонил? — с легким упреком поинтересовалась она позже — когда сидели в маленьком ресторанчике.

— Не успел вернуться в Москву, как основательно запрягли работой и отправили в командировку, — улыбнувшись, пояснил он.

— А кем ты работаешь?

— Я — военный, — коротко ответил Андреев, не вдаваясь в подробности.

— И служишь в Москве?

— Да. Но часто приходится ездить по командировкам. Гораздо чаще, чем хотелось бы…

Они долго болтали, сидя за столиком уютного ресторана. Она много и подробно рассказывала о своей учебе, о родителях, о родном городке. И хотела такой же откровенности от Павла.

Пришлось и ему поведать о покойных родителях, о городе, в котором родился и вырос. А разговоров о службе он искусно избегал по двум причинам. Во-первых, распространяться о ней было нельзя. Во-вторых, он попросту боялся напугать ее подробностями того, чем ему приходилось заниматься.

Позже он жалел: «Может быть, мне не следовало это скрывать? Узнай она сразу всю правду, наши отношения не зашли бы так далеко. И сейчас не было бы так больно…»

Молодые люди стали встречаться едва ли не каждый вечер. Правда, Павлу раз в месяц приходилось уезжать из столицы, и тогда в общении наступал перерыв. Из командировок по России ему удавалось связаться с Машей по телефону, а вот уезжая в Сирию, он пропадал на одну-две, а иногда и на три недели.

Она тосковала и даже злилась на эти разлуки, но виду не подавала. Он же военный, «офицер с узкой специализацией» — как сам он объяснил свою профессию. Приходилось терпеть и ждать.

Отношения развивались. Молодые люди любили друг друга и все больше времени проводили вместе. Во время своих каникул девушка переезжала к нему в квартиру, наводила порядок, покупала продукты, готовила, стирала и гладила. Хозяйкой, кстати, она оказалась великолепной. Скоротечные перемены в стране и обществе не успели переформатировать ее мозги из нормального ГОСТа в европейские ISO. Примерно о такой спутнице жизни Андреев втайне и мечтал.

Говорят, что безоблачного счастья не бывает. Неправда. Павел с Марией были счастливыми людьми. Но недолго. В какой-то момент их идиллию — словно грязным сапогом в ванильное суфле — нарушил случай. Его величество Случай.

Насколько опасной была «узкая специализация», Мария убедилась через год, когда Павла привезли с Каспийского побережья с несколькими осколочными ранениями. Тогда его группу «пристегнули» к отряду спецназа, посланного в обширный лесной массив Сулейман-Стальского района Дагестана для уничтожения бандгруппы «Южная». Под бронированным автомобилем, на котором группа следовала по проселочной дороге, рванул установленный фугас. Валерку с Женькой контузило, а Павла с водителем нашпиговало осколками, да еще опалило вспыхнувшим двигателем. Кровь хлестала так, что еле довезли живыми до ближайшей больницы.

Потом был перелет в Москву на специальном борту МЧС и долгое лечение в одной из лучших клиник. Маша все это время буквально дежурила в его палате. Похудела, осунулась, побледнела. Одним словом, вела себя как настоящая боевая подруга. И даже последний в этой истории шаг сделала по-человечески безупречно: дождалась полного выздоровления Андреева, привезла его домой и только там сказала, что не сможет остаться с ним.

— Прости, Паша, — вытирала она платком слезы, стоя у окна, — но больше мне такого кошмара не пережить. Это не для меня. Не для моей психики…

Лежа весь в бинтах в палате, он видел, насколько ей было тяжело, и не осуждал. В самый трудный момент Мария не бросила, не пустилась в истерику, не опустила руки. Но каждый знает свои силы, толщину своих нервов и волен рассчитывать максимальную нагрузку. Маша и так сделала все, что могла. И даже больше.

Нет, общение меж ними не прекратилось. Они перезванивались, поздравляли друг друга с праздниками, изредка встречались. Но со временем этого общения становилось все меньше и меньше. С каждой неделей их чувства постепенно угасали.

Павел не пытался заставить себя разлюбить Марию. Просто любая боль имеет свойство притупляться. Они помнили о своей сильной и чистой любви, ведь подобное забыть невозможно.

С тех пор прошло два года. Андреев и по сей день считал, что эта история произошла с ним не случайно. Все в этой жизни происходит не случайно. Общаясь с Машей, он многое понял, многому научился.

И до сих пор не верил, что это был всего лишь курортный роман.

За оставшееся до вечернего намаза время российские снайперы и бойцы сирийского спецназа неплохо выспались и отдохнули. Наговорившись всласть, Суров и Грид тоже спали без задних ног. Андреев отправился в нирвану много раньше, не дослушав очередной душещипательной житейской истории, поэтому проснулся до того, как встали товарищи.

Ополоснув водой лицо, он выпил сока и предложил лейтенанту помощь в дежурстве. Тот не отказался, и последующие два часа капитан провел на небольшом возвышении, оглядывая в бинокль прилегавшую к биваку местность.

В целом обстановка вокруг была спокойной и тихой: ни голосов, ни выстрелов, в непосредственной близости от оврага в течение дня никто не появлялся. Лишь иногда где-то вдали был слышен гул автомобильной техники, а на уходящих вдаль полях неспешно копошились мелкие фигурки сельчан…