Леонид Влодавец - Фартовые ребята

— Явились, гуляки? — тоном строгой тещи проворчала Райка. При этом она спрятала под подушку пистолет, который, должно быть, прихватила в постель на всякий случай.

— Весна… — произнес Механик проникновенно. — Сердце романтики просит!

— А кто стрелял? — настороженно спросила Женя.

— Это я Юльку стрельбе обучал, — глазом не моргнув, соврал Механик.

— Народ только пугаете… — зевнула Райка. — Я вон пушку с собой положила.

— Думала, супостат наступает? — хмыкнул Еремин. — Оборону заняла, стало быть? Правильно. Кровать — самое главное место. Ее врагу сдавать не положено.

— А в чем Женька из бани вышел? — спросила Юлька. — На нем же все мокрое было.

— Свое ей подобрала, — произнесла Райка, — твоего не трогала, не беспокойся… Она теперь мне лисичка-сестричка. Рыженькая такая, хорошенькая… Немножко мальчик, немножко девочка.

И так нежно погладила Женю по рыжим кудряшкам, что Механик и Юлька сразу догадались о сути событий, произошедших за время их отсутствия. Впрочем, они уже торопились раздеться, чтоб занять оставленное им место под одеялами. Механик, правда, еще успел сбегать вниз, заложить входную дверь. Отчего-то ему показалось, будто они тут слишком беспечно живут…

Когда вернулся, Юлька позвала из-под одеяла:

— Ну, скорее, скорее заползай! Уй, какой лягушастик холодный!

— Это кожа холодная, а сердце горячее! — гордо объявил Механик, втискиваясь на самое приятное место — между теплыми попами Райки и Юльки. Впрочем, спокойно он пролежал недолго. Слишком уж приятной, ароматной и нежной была Юлька, свеженькая, отмытая, переставшая психовать… И так уж хорошо было ее целовать, ласкать, гладить и ластиться к ней, что Механик не мог оставаться равнодушным, несмотря на всю свою душевную и физическую усталость, которая куда-то подевалась в один момент.

Юлька, лежа на левом боку спиной к Механику, немного помурлыкала, наслаждаясь этими прикосновениями, а потом чуть-чуть приподняла мягкую ляжечку, просунула между своими ногами ловкую лапку, ухватилась цепкими пальчиками за крепенький конец и аккуратно вставила его в горячее, мохнатенькое гнездышко…

— Во бесстыжие! — прокомментировала Райка для Жени, услышав за спиной Юлькины охи-вздохи. — Хоть бы тебя постеснялись… Мне-то чего…

Это она зря так говорила. Как раз ей-то и было «чего». Один раз с этИМ самЫМ (или этОЙ самОЙ) Женей у нее получилось. Сгоряча, с большого запала. Но потом, сколько ни скакала на нем, ничего не выходило. Больше того, и его замучила. Засох струмент и залег без сил. У Жени к тому же истерика началась. Стонал, что этого нельзя было делать, что его нельзя заставлять быть мужчиной, поскольку он — женщина. Кое-как Райка успокоила «лисичку-сестричку», принесла ей (теперь уже говоря в женском роде) бельишко, халат и пальто из своих запасов. Потом, придя в дом, занялись «перестройкой» кровати. Женя оказалась такой неженкой, что бесспорно должна была быть названа в женском роде. Не имей Райка некоторой информации об обратном, могла бы с полным правом объявить ее «маменькиной дочкой». Хотя доски, которые Райка обнаружила на первом этаже неподалеку от своего крольчатника, были легонькие и хорошо оструганные, Женя охала и ныла, что у нее все руки в занозах. И таскала только по одной, хотя Райка запросто ухватывала по две и даже по три. Была бы Женя мужиком, они бы эти десять досок за две ходки перенесли. А если б не охала, то времени на это дело ушло бы намного меньше, даже при переноске досок поштучно.

Когда залегли в кровать, Райка еще раз попыталась растормошить своего эрзац-кавалера, но хрен чего вышло. Посыпались протесты. Райка сразу вспомнила свои молодые годы, когда первый муж ее донимал по ночам, а ей ничегошеньки не хотелось. Тогда она от него отбрыкивалась точно так же, как сейчас Женя отвергала ее приставания. В общем, решили подождать до утра. Только задремали — услышали три недальних выстрела. Перепуганная — ну нельзя ее в мужском роде называть! — Женя прижалась к Райке всем телом, дрожала и ныла, что сейчас придет Рома с бандой и ее убьет. Райка отыскала пистолет и приготовилась к обороне. Слава Богу, что разобрала вовремя голоса Механика и Юльки, а то начала бы палить сдуру.

Страх-то прошел, но зато Механик с Юлькой начали возиться. И так азартно, жадно, что Райке стало ясно — ей сегодня Механик заниматься не будет. Она прекрасно понимала, что после нешуточной ссоры Олегу надо усердно поработать со своей молоденькой. Но это легко понимать мозгами и на дальнем расстоянии, а не рядышком, когда Механик то и дело шлепал костистым задом по мягкому Райкиному. Да еще Юлька — нарочно, скорее всего! — выстанывала в голос. У Райки внутри все аж кипело. Она, конечно, снова погладила Женьку по последнему, но самому существенному мужскому месту… Без эмоций. Более того, услышала она от транссексуала такое, отчего чуть уши в трубочку не свернулись:

— Не надо, Раечка… Меня это (должно быть, имелась ввиду возня Механика с Юлькой) возбуждает как женщину…

Райка хотела было дать по роже, но тут ее осенило. Она вспомнила о той хреновине с двумя головками, которую по случайности затрофеили. Сейчас она лежала себе на подоконнике и дотянуться до нее было совсем просто. Днем она об этой стыдобе и не подумала бы, а ночью… Война, как говорится, все спишет.

Выскользнула из-под одеяла, дотянулась, схватилась за холодную, мертвую резину. Конечно, не натура…

— У-ух! — внутренне перекрестясь, Райка запихнула себе хреновину, подергала туда-сюда для пробы, опасливо глянула на Механика с Юлькой: не засмеют ли? Нет, ни фига, не смотрят они на нее, не до того им. А вот Женька увидела и ни слова не говоря поднялась на четвереньки, потом ухватилась руками за изголовье койки. Райка и не предполагала такой прыти, замешкалась…

— Ну, что же ты?! — самым нетерпеливым бабьим тоном прошипела Женя. — Не знаешь, что делать?

— Б-боюсь… — пробормотала Райка. — Никогда такой срамоты не делала…

— Жизнь сложна… — игриво произнесла Женя, хватаясь за свободный конец хреновины. — И в ней много непознанного!

И одним движением задвинула прибор в себя…

Механик, услышав сопение и стоны из-за спины, глянул, разобрался в темноте, кто кого трахает, и аж крякнул от неожиданности, в очередной раз процитировав Булдакова:

— Ну, вы, блин, даете!

Никита Ветров дожидался появления странного типа, который назначил ему встречу неделю назад на «Белорусской»-радиальной. Честно говоря, он не очень верил, будто такой тип может хотя бы помнить в течение недели о том, что назначал кому-то встречу. Не говоря уже о том, чтоб прийти на нее и выслушать ответы на вопросы, которые задавал в вагоне. Впрочем, Никита пришел вовсе не за тем, чтоб отвечать на вопросы, заданные странным Николаем, а для того, чтоб довести до него то, что велел Баринов, известный этому самому Николаю под кличкой «Чудо-юдо». Хотя сам Сергей Сергеевич утверждал, что его даже в детстве звали только Барином, и никак иначе.