Сергей Зверев - Секретная битва спецслужб

– Что такое, милый?

Мужчина, глянув на часы, поднялся на ноги и сладко потянулся. Крепкие тренированные мышцы живыми буграми задвигались под загорелой кожей.

– Принесу коктейли, – небрежно проронил он, проведя кончиком указательного пальца по подбородку девушки и заглянув в ее зрачки своими холодно-голубыми глазами. Накинув на плечи рубашку, в кармане которой находился бумажник, мужчина пружинистой походкой направился к пляжному бару, который призывно поблескивал разнокалиберными бутылками и стаканами под сенью пальм. Подойдя к стойке, он заказал стакан ледяного соку и пару коктейлей. С наслаждением приложился к запотевшему стакану.

– Простите, пожалуйста! – послышался чуть глуховатый мужской голос. – Вы не разменяете сотню?

Голос принадлежал невзрачному мужичку в серой бейсболке и очках. Человек стоял против солнца, и его трудно было как следует рассмотреть. Обыкновенный европеец, вырвавшийся отдохнуть на карибском берегу, недавно приехавший, судя по загару. В протянутой руке он держал купюру достоинством в сто тысяч боливаров, около пяти сотен долларов.

– В этих барах вечно нет сдачи, – смущенно протянул незнакомец. – Ну, так что? У вас найдется мелочь?

– Конечно, – Джонни выудил из кармана бумажник и отсчитал сотню тысяч мелочью. – Возьми, приятель. Только в следующий раз меняй деньги заранее.

Незнакомец скупо поблагодарил его и тут же засел за стойку, заказав себе двойной скотч. Новый день отдыха для него начинался вполне удачно.

В багровых лучах заката респектабельная вилла, казалось, светилась изнутри, словно громадный китайский фонарь. Но на самом деле освещение было включено только в одной комнате, служившей кабинетом, а из-за плотно задернутых штор наружу не пробивалось ни лучика. Прочая часть жилища после недавнего отъезда симпатичной мулатки была наполнена темной тишиной.

Оставшись один, Стерх вынул из бумажника полученную утром от незнакомца купюру в сто тысяч и задумчиво принялся ее разглядывать. Что она может означать, он, разумеется, догадывался. Повертев неновую на вид купюру между пальцами, отпер ключом ящик стола и вынул оттуда небольшую коробочку с акварельными красками, на первый взгляд совершенно обычными. Смешав пару красок, разведчик мягкой колонковой кистью аккуратными штрихами принялся наносить полученный состав на дензнак. Проделав эту несложную операцию, он просушил бумажку, придвинул к себе стоящий на краю стола якобы с декоративной целью микроскоп времен Левенгука, оказавшийся на деле вполне дееспособным прибором, и принялся настраивать его, уложив пресловутые сто тысяч на предметный столик. Вспыхнула миниатюрная ультрафиолетовая подсветка, и в окуляре четко проступили буквы микропечати, которые складывались в слова, предложения, составляя в итоге подробные инструкции, присланные из далекой Москвы.

Восхитительные песчаные пляжи широкой полосой протянулись вдоль океанского побережья. С высоты птичьего полета они казались прослойкой желтого драгоценного металла между иссиня-голубыми водами и изумрудно-зеленой тропической растительностью, уходившей далеко в глубь континента, к плоскогорью, где рождалось бесчисленное множество рек и речушек. Именно в этом райском уголке раскинулся Ла-Пуэрто.

Солнце, не жалея сил, заботилось о безоблачных жарких деньках, как нельзя лучше располагавших к расслабленной неге под его лучами в окружении колоритных аборигенов и аборигенок, которые тоже не слишком боролись с тягой к беззаботному времяпрепровождению. Что и говорить, местное столичное население излишней трудовой активностью не отличалось. Достаточно было пройтись по неровным улицам города, чтобы воочию убедиться, сколько народа предается безделью в рабочее время, предпочитая посвящать его подготовке к ночным развлечениям или тусовкам большими компаниями в барах и пивных под ритмы горячих латиноамериканских мотивов.

Такая жизнь многих здесь устраивала, и, если бы для беззаботной жизни не нужны были деньги, вряд ли кто-нибудь вообще стал работать. Отвыкли за время постоянных военных переворотов, которые с момента освобождения от колониального ига стали здесь самым обычным делом и вызывали у большинства жителей уже не больше удивления, чем весть о рождении потомства у кошки соседа. «Прогрессивные полковники» и столь же амбициозные лейтенанты то и дело поднимали вооруженные восстания и захватывали власть в стране под лозунгами свободы и демократии, совершенно искренне считая подобные революции естественной формой общественного переустройства. В то время как простые обыватели так же чистосердечно полагали, что демократия – это отмена платы за вход в бордели с дармовой выпивкой, и никак не меньше. Соответственно, престиж армии был непоколебим и заоблачно высок, бравые офицеры и солдаты национальной гвардии удостаивались самых горячих девичьих взглядов и грез, а каждый мальчишка с пеленок мечтал стать военным. Все же остальные профессии на этом фоне выглядели не столь привлекательными, что и приводило к ощущению некоторой запущенности всего, на чем ни останавливался взгляд.

Но, несмотря на все, эта столица оставалась столицей и, как и все крупные города, развивалась куда быстрее, чем все остальное государство. Очередной главнокомандующий страны сделал ставку на развитие туризма как наиважнейшего из двигателей экономики, и к небу потянулись десятки новеньких отелей с чудесными видами на океан. Эти новостройки, радующие глаз обилием свежих красок, смотрелись весьма эпатажно на фоне старого порта и прилегающих к нему кварталов, сохранивших колониальный стиль. Каменные здания времен испанских конкистадоров, кованые решетки на подслеповатых окнах, узкие улицы с неизбежными пробками из подержанных американских, в основной своей массе, автомобилей – таково было истинное лицо этого города. Хотя бороться со временем – штука бесполезная. Ближе к современному центру – сосредоточию банков и дорогих магазинов – все больше и больше попадалось классических коробок из железобетона и кирпича, зачастую выглядящих древнее испанских кладок. Но и здесь был неистребим дух Латинской Америки, буквально сочащийся из куцых переулков, растянутых от окна до окна бельевых веревок и доносящихся отовсюду самбы и босановы.

Единственным местом, где этого не ощущалось, была та часть Ла-Пуэрто, что тянулась к северу скоплением одно-двухэтажных построек, пестривших невероятным смешением стилей. Ее делили между собой несколько этнических групп, среди которых заметно выделялась русская диаспора, состоявшая в основном из потомков эмигрантов из царской России. Покинув свое отечество с началом Октябрьской большевистской революции, они сумели наладить на другом конце света привычную для себя жизнь. И неплохо в этом преуспели. Не вмешиваясь в политические дела, соотечественники спокойно создавали свою общину, продолжая трепетно следить за вестями из далекой России.