Виталий Зорин - Карантин

– При том. Сан Саныч, что я груз должен был не в консульстве оставлять, а адресату доставить, – отрезал себе пути к отступлению Никита. – Мы сделаем вот как. Я сейчас к американцам подамся, выпрошу у них грузовик…

– А дадут? – засомневался доктор.

– Если не дадут просто так, то за часть медикаментов – обязательно. А вас, Сан Саныч, я попрошу сходить в деревню, и пусть староста пару человек для погрузки предоставит. Надеюсь, это возможно?

– Это-то возможно… – вздохнул доктор. – Но послушайте, Никита, вам ведь в столице не до того будет…

– До того, до того, Сан Саныч. Давайте, идите в деревню. – Никита прихватил со стола маисовую лепешку и спрыгнул с веранды на лужайку перед бунгало. – И никаких возражений я слышать не хочу! – крикнул он, бодрым шагом направляясь в джунгли в сторону американского госпиталя и на ходу откусывая от лепешки. Когда-то еще придется поесть – сегодня предстоит суматошный день. Да и ближайшие дни будут такими же.

С грузовиком все решилось на удивление легко и просто. Главврач американского госпиталя доктор Брезенталь, едва только услышав, для каких целей понадобился грузовик, предоставил его Никите без всяких проволочек. Даже пожурил – почему, мол, раньше не обратился за помощью? Чем в значительной степени поколебал убежденность Никиты в абсолютной меркантильности американцев. Могут они, оказывается, быть и бескорыстными.

А Майкл, шофер миссии, белобрысый парень лет двадцати, даже обрадовался случаю уехать хотя бы на день из госпиталя. Непосредственной работы у него практически не было, и приходилось Майклу выполнять роль подсобного рабочего. А в чем она заключается при госпитале, где от неизвестной болезни в день умирает один-два пациента, нетрудно догадаться.

Доктор Малахов с корзинкой в руках поджидал грузовик на краю деревни. Рядом с ним стояли два вполне цивилизованно одетых негра – в шортах и цветастых рубахах – правда, босиком.

– Они по-английски понимают? – спросил Никита, выпрыгивая из кабины.

– Нет, – покачал головой Сан Саныч.

– А как же…

– Зато прекрасно понимают язык жестов.

Сан Саныч обернулся к неграм и махнул им рукой, показывая на кузов грузовика. Те беспрекословно полезли через борт.

– Ну вот и все… – со вздохом сказал старый доктор, пожимая на прощание Никите руку. – Был рад знакомству. Надеялся, что побудете подольше, но… – Малахов попытался усмехнуться, но на его лице проявилось лишь подобие кислой улыбки. – Вот возьмите, – протянул он корзинку, – я тут в дорогу собрал.

Вы ведь не завтракали, а путь – дальний…

Неожиданно старый доктор обнял Никиту, похлопал его по спине и тут же отпрянул.

– Счастливо.

– И вам счастливо оставаться, – сконфуженно пробормотал Никита. Никак не ожидал, что Сан Саныча так расстроит его отъезд. Вроде бы никаких предпосылок для этого не было. Месяц проработали вместе, но всегда Сан Саныч держал субординационную дистанцию. А вот поди же ты, во что расставание вылилось…

– Ты вот что, Никита… Если вдруг там, у себя дома, вспомнишь добрым словом чудного старика из Центральной Африки, – тихо проговорил Сан Саныч, глядя куда-то в сторону, – так ты уж, будь добр, черкни ему пару строк… Прощай.

Малахов махнул рукой, развернулся и побрел от деревни в джунгли. Седой, глубокий старик, напрочь забытый своей родиной.

«Напишу, – твердо обещал про себя Никита, глядя ему вслед, пока спина Сан Саныча не скрылась за деревьями. – Обязательно напишу…» Больше всего в словах старого доктора Никиту поразило обращение к нему на «ты». Никогда прежде доктор себе этого не позволял, хотя разница в годах у них была приличная.

Сорок лет. Во внуки Никита годился Сан Санычу.

Никита забрался в кабину, поставил рядом на сиденье корзинку и кивнул Майклу:

– Поехали.

Мощный «Катерпиллер» шел по извилистой грунтовой дороге в джунглях наподобие амфибии на воздушной подушке. Складывалось впечатление, что под колесами – ровное асфальтовое покрытие, а не разбитая колея в раскисшей рыжей глине, то и дело ныряющая в сизые пятна глубоких луж. Мотор еле слышно гудел на одной ноте, а грузовик лишь слегка покачивало, когда попадались особенно глубокие рытвины. Не машина, а сказка. Ни в какое сравнение не шла со старым «Лендровером» вице-консула. Правда, негры в открытом кузове чувствовали себя не совсем уютно – ветви то и дело хлестали по грузовику, сбрасывая им на головы морось росы. Зато Никита в кабине с работающим кондиционером ощущал себя на вершине блаженства. Он уже и забыл, что такое прохлада.

Майкл пару раз попытался завязать ни к чему не обязывающий дорожный разговор, но, наткнувшись на односложные ответы Никиты, якобы не очень хорошо знающего английский, включил магнитофон и, не обращая внимания на попутчика, весело подпевал какой-то рок-группе. От предложения разделить с Никитой завтрак из корзинки Сан Саныча Майкл отказался, зато с похвальной регулярностью раз в полчаса принимал из плоской фляжки «микстуру» от «тофити», предписанную доктором Брезенталем. Кстати, главврач американского госпиталя на полном серьезе обязал всех принимать алкоголь – и, может быть, поэтому никто из медперсонала пока не заразился.

Дважды грузовик, не снижая скорости, беспрепятственно миновал блокпосты – солдаты национальной гвардии лишь равнодушно проводили его взглядами. Для них было достаточно эмблемы Красного Креста на ветровом стекле. Никита в очередной раз подивился столь неестественно цивилизованному ведению войны – будь это в Европе, где-нибудь в Сербии или Хорватии, остов грузовика уже догорал бы на обочине. Правда, по слухам, пленных здесь иногда ели, но насколько эти сведения верны, Никита не знал.

Сан Саныч разговоры о каннибализме местных жителей не поддерживал.

В столицу приехали через два часа, и факт столь быстрого прибытия немного обескуражил Никиту.

Двенадцать часов, затраченные на дорогу месяц назад, когда он с вице-консулом добирался до российской миссии Красного Креста, не оправдывались никоим образом – ни малой скоростью «Лендровера», ни частыми остановками из-за пробуксовки в жидкой грязи. Да и дорога тогда вроде была другая, поскольку на ней, если память не изменяет, стояло четыре блокпоста…

Никита вспомнил настороженные взгляды исподтишка, которые вице-консул, Егор Семенович Ненароков, изредка бросал на него, крутя баранку, вспомнил его обтекаемо скользкие вопросы о жизни-бытии в России. Тогда он принял все это за обыкновенное «прощупывание» благонадежности русского подданного – на должность вице-консула назначались исключительно сотрудники ФСБ. Да, видимо, нечто другое было на уме у Егора Семеновича. Кому нужна в Африке благонадежность российского санитара?