Юрий Мокшин - Узники смерти

Таксист же расплылся в улыбке, предвкушая большой куш в валюте. Но какого было его разочарование, когда майор отстегнул ему по счетчику и "деревянными". Он подозрительно посмотрел на "вонючего капиталиста" и отъехал на стоянку.

Естественно, что в гостиницу Зотов не пошел. Скорее всего, гаишники уже имели со слов шофера и переводчицы описание его одежды. Поэтому он заскочил в соседний двор, в каком-то грязном парадном переоделся в свою одежду, предварительно вывернув наизнанку двойные штаны и куртку, и приклеил маленькие усики. Затем он надел темные очки, подаренные французом, но подумав, сиял их. В очках и с усами в нем за километр чувствовался суперагент. Импортное шматье он засунул в пакет, из которого только что вытащил советское, и похоронил его в бачке для пищевых отходов. Еще раз внимательно осмотров себя, майор постарался придать своей физиономии беспечный вид и вышел на улицу. Теперь оставалось пробиться на конспиративную квартиру Корнеева.

Эту хату Валентин Семенович, используя свои личные связи, получил пару лет назад и, кроме него и его личного агента, о существовании квартиры никто не знал. Теперь о ней знали Зотов и Бортник, и это было их последним и, как им казалось, надежным убежищем.

Петляя по городу, Зотов убедился, что "хвоста" нет и решился, наконец, пойти на квартиру.

Она была выбрана удачно, находилась на первом — этаже и была угловой. Кроме того на этаже других соседей не было: за стенкой всю оставшуюся часть первого этажа занимал универмаг. Поэтому никто из жильцов дома не знал, кто и когда приходит в таинственную квартиру и вообще, кто у нее хозяин.

Корнеев был дома. Он радостно улыбнулся другу, и они молча обнялись.

После того, Зотов и Бортник исчезли, оперативники взломали квартиру и устроили обыск. Через полчаса старший группы докладывал шефу, что, судя по множительной технике, майор сделал несколько копий магнито- и фотопленки. Получив нагоняй, он, как ошпаренный, вылетел из квартиры, присоединив свою группу к поисковым подразделениям.

В то время, когда оперативники рылись в квартире, а Зотов прохлаждался в "Икарусе", Елена Николаевна петляла по дворам, пробиваясь к автобусной остановке. Она не испытывала ни чувства страха, ни волнения за свое будущее. Об этих вещах просто не было времени думать. Напряжение, в котором она находилась, сознание ответственности за порученное дело и жизнь любимого человека перечеркивали остальные эмоции. Она была спокойна и уверена и сама этому удивлялась.

Дожидаясь автобуса, Бортник заметила двух типов, старательно смотрящих в противоположную от нее сторону в то время, как все остальные мужчины на остановке украдкой и открыто любовались ее красотой. Она знала, что все сыщики поразительно похожи друг на друга, и их трудно не заметить. Соединив эти два факта, Елена Николаевна поняла, что накрылась, и тут-то, мягко говоря, струхнула.

Не дожидаясь автобуса, она бросилась ловить такси, но, увидев черную "Волгу", дернулась обратно. Затем, передумав, побежала к троллейбусу. Оперативники неизменно следовали за ней.

В троллейбусе Елена Николаевна усиленно соображала, что делать дальше. От спокойствия и уверенности не осталось и следа, и Бортник проклинала себя за слабость. Руки похолодели и слегка дрожали. Подобная перемена в самой себе удивила ее ничуть не меньше. Она всегда считала себя сильной и была ею, и вдруг такой конфуз! Может быть это из-за беременности?

Тем не менее, надо было что-то делать, чтобы сбросить хвост и прошмыгнуть на конспиративную квартиру.

Оперативники же поняли, что засветились, и теперь женщина вряд ли добровольно выведет Их на "малину". Как только Бортник вышла из троллейбуса и побежала к подземному переходу в метро, оперативники нагнали ее, вежливо и уверенно взяли под локти и предложили сесть в машину.

— Где я? — капитан Махов с трудом открыл глаза и обвел взглядом белый потолок и стены. — В больнице?

Он узнал эти стены, этот потолок, эти лампочки. Кроме него, в палате лежало еще девять человек. Он узнал этих ребят. Единственное, что он не мог вспомнить, — как оказался тут и сколько времени находится.

А лежал он в окружном госпитале уже две недели и поначалу помнил все, что с ним произошло…

Он вылетел в Кабул в конце июля и должен был заменить связного Саблина. Подмена прошла успешно, и некий Коршунов принял капитана КГБ за своего. Махов устроился замом товароведа на складе.

Через три недели он и Коршунов готовились принять груз. Капитан не знал, что это, но по тому, как нервничал Сан Саныч, он понял, что груз имеет большое значение для мафиози.

Ящики прибыли под обычным воинским конвоем.

Когда разгрузка закончилась и на складе остался лишь штатный наряд охраны, неожиданно на территорию ворвались несколько БТРов спецназа. После непродолжительного боя караульные, грузчики, технические работники и — Сан Саныч были убиты. Связь не работала. Махову гранатой оторвало обе ноги, и взрывной волной отбросило в строну, завалив пустыми коробками.

Когда капитан очнулся и, истекающий кровью, вылез из-под коробок, то увидел, как спецназовцы выгружают из подъехавших фургонов убитых душманов и разбрасывают их по территории базы. Видно, к инсценировке готовились заранее и серьезно. Глаза солдат были пустые и красные, как у наркоманов. Их явно накачали какой-то гадостью.

От сильного кровоизлияния Махов снова потерял сознание, и подъехавшие санитары уже положили его в кучу с покойниками. Но капитан вдруг застонал, офицеры спецназа переглянулись, а встрепенувшиеся санитары перетащили еще живого Махова в "скорую помощь".

Очнулся он через несколько дней. Изнуряющая слабость, постоянные головные боли стали его верными спутниками. Махов то бредил, то возвращался к действительности и просил связать его с агентом КГБ, то снов. а молол непонятную чушь. К нему, как впрочем и ко всем остальным раненым, кроме врачей, никого не впускали. Постепенно воспоминания все реже мучили капитана. Он безразлично смотрел на окружающих, также как и окружающие на него. Его ничто не волновало. Рядом лежал такой же равнодушный капитан Долгов с пулевым ранением в плечо и оторванным ухом. Он тоже ничего не помнил и не хотел вспоминать. Это была палата беспамятных и равнодушных.

Впрочем, не только эта палата, но и все закрытое отделение госпиталя. Пациентов свозили со всех концов Афганистана. Несмотря на разные ранения, объединяло ребят одно: каждый из них узнал что-то такое, чего не должен был знать, или увидел то, чего не должен был видеть. И при всем этом еще остался жив. Жизнь, к сожалению, уже нельзя было отнять, а вот с памятью работали, и весьма успешно.