Александр Жиров - Черный амулет

Твой дед в тот миг уже ничего не видел.

Его глаза осветил сам Солнечный бог.

Нбаби был на хорошем счету у. бога, потому и прожил очень долго. Этим светом, который ты принял за свет узнавания, Солнечный бог в последний раз отметил своего избранника.

— Но ты забыл другое, — напомнил Кофи. — Ты забыл, как взметнулась невесомая рука деда. Как потянулся он к фотографии. А помнишь ли ты, Каплу, как широко распахнулся его беззубый рот?

Дед даже приподнял голову. Все подтвердили, что он не поднимал голову уже целую неделю!

— Кофи, сынок, — взмолился колдун. — Ты убил многих людей. Конечно, они белые и не стоят мизинца твоего великого деда. Конечно, они наши враги, все белые вообще и Кондратьевы в частности… Но ты наблюдал уже не одну агонию. Умирая, люди делают непроизвольно очень резкие движения. Нбаби даже поднял голову в смертный миг!

— Послушай, Каплу, — обратился вождь, продолжая сжимать короткую шею колдуна в страшных объятиях. — Кондратьев перед смертью рассказал все. Он только не знал, как погибла моя мать.

Говори.

С этими словами Кофи, однако, не дал колдуну сказать ни слова, а вновь погрузил его голову в зеленый поток.

Дождавшись судорог, вождь вытащил колдуна. Едва к Каплу вернулся дар речи, он произнес:

— Т-т-ты убьешь невиновного, с-ссынок! С-с-солнечный бог не простит тебя…

— Мне это безразлично, колдун, — сказал вождь и быстро еще раз обмакнул голову Каплу в воду. — Я убил с твоей помощью столько невиновных, что еще одна ошибка ничего не изменит.

— К-к-клянусь тебе, К-к-кофи…

Черное лицо старика скрылось в зеленой воде.

Дождавшись первых пузырей из легких, вождь вскочил, подхватил безжизненное тело и поволок старика на берег.

Бросил.

Не спеша сходил к валуну за посохом.

— Ты сделал из меня машину для убийств, — сказал Догме. — Мне нетрудно поставить эксперимент. Сейчас я тебя буду убивать и смотреть, осветит Солнечный бог твои глаза или нет. Избранник ты у него или не избранник? Лжешь ты или говоришь правду?.. Отвечай, как погибла Зуби? Скажешь правду, — может быть, сохраню жизнь.

Старик что-то прошептал. Вместе со звуками из него вылетали струйки воды.

— Громче! — приказал вождь.

— Я настиг Зуби в джунглях, — послышался сбивчивый шепот. — Острый камень был в моей руке… Я ударил дочь Нбаби по голове… Потом еще и еще…

— Выходит, ты обманул меня? Заставил убить невинных людей? Более того, ты сделал так, чтобы я убил своего отца и своего брата!

Кофи с улыбкой произнес эти слова.

Но внутри у него все клокотало. Он приподнял посох правой рукой.

Колдун выставил над собой руки и зачастил:

— Нет! Кофи, нет! Ты обещал! Ты обещал оставить меня в живых, если я признаюсь… Нет, Кофи, ты мужчина, ты вождь, ты обязан держать слово!..

Кофи взялся за посох и левой рукой.

Старик подтянул к животу колени, продолжая просить пощады.

— Да, я мужчина, — гордо произнес Кофи, с презрением глядя на жалкое тело внизу на песке. — Да, я вождь. Поэтому я сказал: «Может быть, сохраню жизнь».

А может быть, не сохраню. Такому злодею, как ты, не место среди живых. Твое место в царстве мертвых. Время выбрано чрезвычайно удачно. Свою первую невинную жертву, старика Кондратьева, я убил на закате. Сейчас тоже закат.

— Нет! Не надо!!! Не делай…

Это были последние слова главного колдуна деревни Губигу. Кофи взмахнул посохом в багровом воздухе.

Железный наконечник содрал кожу с колена, которым старик пытался прикрыться. Посох разорвал внутренности и вошел на тридцать сантиметров в песчаный берег.

Отряхнув руки, вождь поднял с песка праздничную галабию и облачился. Он тщательно расправил на груди узор, вышитый желтыми стеблями, и направился к деревне.

На площади шел пир горой. У котлов непрерывно раздавали пищу. Все старались получить деликатесную похлебку из котла, где варилось жертвенное мясо. Однако самые голодные не хотели терпеть в длинной очереди. Лучше синица в руках, чем журавль в небе. Люди соглашались на жидкую уху из второго котла.

Сотни черных рук деревянными лопаточками выуживали с глиняных блюд ямс, мясо и разваренную рыбу. Люди причмокивали от удовольствия, как младенцы, сосущие материнскую грудь.