Уоррен Мерфи - Объединяй и завоевывай

– Об этом ошибочно писали в некоторых изданиях, но, как видите, наша мать в целости и сохранности.

Светская беседа продолжилась, и иностранный профессор двинулся дальше, дабы напитать свой скептический взгляд зрелищем нетленных сокровищ музея.

«Гринго, – подумал Лухан. – Они приезжают, глазеют – и убираются восвояси, а понять сущность зла и жестокости им не дано. Когда появится надгробие на могиле последнего гринго, богиня Коатлик все так же будет пребывать на этом свете, как пребывала на нем сотни и сотни лет».

Впрочем, к чему рассуждать о гринго? Ведь на земле еще есть сапотеки, которые поклоняются Коатлик. Родриго Лухана это вполне устраивало.

Потрясение обрушилось на него вечером того же дня, когда он вернулся к статуе, чтобы отдать богине дань уважения, прежде чем идти домой. Коатлик неожиданно заговорила с ним на языке гринго, то есть по-английски.

– Выжить...

Говорила богиня с трудом, борясь с непослушными гласными.

– Что такое?

– Выживание...

– Да. Выживание. Я понимаю твою речь, Коатлик. Что ты пытаешься мне поведать?

Ее слова падали тяжело, словно камни.

– Мне... необходимо... выжить.

– Конечно, конечно! Более того, ты должна существовать вечно. Когда сам я превращусь во прах, ты останешься на земле, поскольку ты мать и покровительница «индиос».

– Помоги... мне... выжить.

– Но как?

– Защити меня...

– Музей защищен лучше, чем какое-либо другое здание в Мексике. За исключением дворца президента, разумеется, – заверил Лухан богиню.

– Нельзя позволить врагам найти меня.

– Они не найдут. Мы их перехитрим. Разве мы не сапотеки?

– Неясно. Объясни.

Лухан нахмурился.

– Почему ты говоришь на языке гринго?

– Я запрограммирована на английский язык.

– Более чем странно! Скажи мне, однако, Коатлик, почему ты ушла из музея?

– Чтобы поразить своих врагов.

– И теперь они обращены в пыль?

– Это меня чуть не превратили в пыль! Даже сейчас мои системы не восстановлены полностью. Мне даже пришлось внести поправки в свой план.

Теперь речь богини звучала отчетливее. Складывалось впечатление, что в процессе разговора с Родриго она постепенно восстановила забытую функцию.

– Я весь внимание, – произнес Лухан.

– Для того чтобы выжить, нет необходимости уничтожать автоматы из плоти и крови. Я изготовлена из металла и прочих неорганических материалов. И умереть не могу – разве только меня полностью разрушат Автоматы же из плоти умирают, когда их органы выходят из строя. Я в состоянии пережить их, поскольку они запрограммированы на уничтожение и забвение.

– О каких автоматах из плоти ты все время говоришь?

– О людях, естественно!

– И о женщинах тоже?

– Все биосистемы – машины. Самоходные конструкции из мяса, костей и прочих органических деталей. Я же – машина, которая рассчитана на более продолжительный период действия. Когда биороботы умрут, я выйду из этой тюрьмы на свободу.

– Какая же тут тюрьма?! Здесь твой дом, твой храм, твое убежище. Под музеем находятся развалины древнего Теночтитлана. Столицы благородных ацтеков. Разве ты не помнишь?

– Я буду стоять здесь, пока не будут созданы оптимальные условия для моего функционирования. Тогда я начну действовать. Но до тех пор ты должен меня защищать.

– Хорошо. Я сделаю все, что ты захочешь. Только прикажи. Все, что тебе потребуется, я положу к твоим ногам.

– Мне ничего не надо, машина из мяса. Я – существо самодостаточное и самовосстанавливающееся. У меня нет желаний. В данной конкретной форме я в состоянии просуществовать сколько угодно.

– Обещаю, что буду следить за твоей безопасностью до конца своих дней, а когда я умру, за дело возьмутся мои сыновья, а после их смерти – сыновья моих сыновей – и так до скончания веков. Или до того дня, когда мексиканцы – истинные мексиканцы – снова станут хозяевами своей судьбы.

– Тогда будем считать, что договор заключен.

Так оно все и было. Потом Коатлик разговаривала крайне редко – только справлялась, что происходит в мире за пределами музея. И радовалась каждой трагедии. Эпидемии и катастрофы с жертвами доставляли ей несказанное удовольствие. Весьма и весьма по-ацтекски!

Что же касается Лухана, то он тщательно следил, чтобы статую не повредили и не сдвигали с места. И каждый вечер он молил ее, чтобы она уберегла город от землетрясения.

Иногда он воскуривал рядом с ней благовония или укладывал к ее ногам мертвых певчих птичек, которых предварительно убивал, а потом скальпелем извлекал все еще бьющиеся крохотные сердца. Сердечки эти складывались в специальный базальтовый жертвенник, который он по такому случаю доставал из хранилища.

Такого рода жертвоприношения не поощрялись Коатлик, но и неудовольствия не вызывали, поэтому Лухан по-прежнему регулярно приносил свою дань.

Когда же стали ощущаться первые толчки землетрясения 1996 года, названного впоследствии великим, Родриго Лухан с выпученными от ужаса глазами выскочил из своего офиса. Его тревожила только одна-единственная мысль.

– Коатлик! – выдохнул он и бросился к статуе.

Она стояла, как всегда, неколебимо, хотя вокруг уже содрогались стены, лопались тонкостенные стеклянные сосуды и покрывались трещинами изделия из глины и фаянса.

Через минуту стены заскрипели, словно мачты старого парусника, пол под ногами треснул, и на его полированной мраморной поверхности появилась зияющая щель.

– Коатлик! Коатлик! Ответь мне, что происходит?

Коатлик продолжала стоять, как утес, среди невообразимой сумятицы и стонов, из которых лишь некоторые принадлежали живым.

Лухан, признаться, не обратил ни малейшего внимания на то, что гибнут сокровища музея, собираемые десятилетиями.

Он беспокоился только о каменной богине.

– Коатлик! Коатлик! Поговори со мной! – возопил он на испанском языке.

Но Коатлик заговорила только тогда, когда под ней содрогнулся постамент.

– Что происходит, машина из мяса? – спросила она на неразборчивом английском:

– Это землетрясение, Коатлик. Земля трясется!

– Значит, для меня здесь небезопасно!

– Нет, нет, ты в безопасности.

При этом, однако, развалилась стена, что в значительной степени подорвало веру богини в правоту Лухана.

– Выжить, – глухо проговорила она. – Мне необходимо выжить. Дай мне указания, которые могли бы в максимальной степени обеспечить мою безопасность.

– Быстро! Нам надо срочно выбираться из здания, пока мы не погибли под его обломками. Пойдем со мной.

С ужасающим скрипом, который, впрочем, музыкой отозвался в ушах Лухана, ноги Коатлик отделились от массивного постамента, и она, словно каменный слон, сделала первый шаг колонноподобной ножищей.