Уоррен Мерфи - Белая вода

Не имея накладных расходов и мало тратя на оплату труда, Томаззо со временем натаскал достаточно омаров, чтобы добыть себе более мореходное судно. И тут началась его истинная карьера.

Рыболовство – работа тяжелая, а тяжелая работа – это не то, что любил Томаззо. Не то чтобы он не пробовал. Он пытался ловить тралом. Пытался работать с дрифтерными порядками и кошельковым неводом. Он перебивался кое-как, нанимал команду, которую часто приходилось увольнять, поскольку уволить человека дешевле, чем платить ему регулярно, а тем временем Томаззо изучил все фокусы, которые только знали траловые рыбаки.

Много лет можно было выживать, кормясь в прибрежных водах Массачусетса.

Пока рыба не начала пропадать.

Томаззо отказывался верить ходившим слухам. В Объединенный клуб рыбаков, где обсуждались ли вопросы, его не пускали, так что информации доходила к нему из вторых рук и недостоверная.

– Старые бабы, – часто ворчал он. – Океаны большие, а рыба плывет куда хочет. Она не дура. Она знает, что ее ищут, и уплывает подальше, вот и все. Мы за ней еще дальше плаваем.

Но чем дальше уходили в море суда, тем труднее ловилась рыба. Если совсем недавно можно было отчалить от берега, забросить в воду сеть и вытащить ее с трепыхающейся треской, от обилия которой сети трещали, то сейчас в сетях все чаще оказывалась всякая мелюзга, бычок, иногда камбала или палтус, и только в хороший день – бочонок серебристой трески.

Томаззо, которому приходилось продавать улов в Пойнт-Джудит в Род-Айленде, поскольку в рыбных портах Массачусетса его грузов не принимали, не мог покрыть расходов.

Были и другие неудобства. Запретили сети с шестиугольной ячеей. Разрешались только небольшие сети с квадратной ячеей. Но сети дороги, и Томаззо не захотел выбрасывать свои. После третьего задержания с уловом угрожаемого вида придонных рыб в запрещенных сетях ему объявили, что он лишается лицензии на рыбный промысел.

– А мне плевать, – сказал он. – Рыбы все равно здесь больше нет. Ее всю распугали. А я пойду на север и буду ловить омаров, которых там пруд пруди.

И это было правдой. В заливе Мэн омаров хватало. К тому же в штате Мэн Томаззо никто не знал. Там можно было начать новую жизнь.

В Бар-Харборе его приняли. После непродолжительной убыли омары возвращались. Уловы были потрясающими.

– Треска тоже скоро вернется, – часто повторял Томаззо. – Подождите и увидите.

В Мэне ловили еще и много другое. Скальных крабов. Угрей. Колючий морской еж – тоже заманчивая добыча. Но это была тяжелая работа, и икру ежей Томаззо не любил. Ловить то, что он не будет есть, он не хотел.

– Буду держаться омаров. Их-то я знаю, – хвастался Томаззо Теставерде. – Вот погодите, я буду королем омаров. Я их знаю как облупленных, и они меня знают.

Но Томаззо ждал неприятный сюрприз. Оказывается, в заливе Мэн тоже есть правила. Рыбацкий народ, как называли жителей штата Мэн и как они называли себя сами, опасался, что омары уйдут следом за треской. Томаззо считал, что это идиотизм. Треска свободно плавает, а омары ползают. И так далеко им не уползти.

В первые месяцы Томаззо поймал несколько здоровенных красных экземпляров, парочку альбиносов и очень редкого голубого омара весом пятьдесят фунтов. Он даже шуму наделал в газетах, этот улов Томаззо Теставерде. Биологи из Вудсхольского океанографического института заявили, что этому омару, вероятно, не меньше ста лет и его не следует продавать в рестораны для еды.

В Бар-Харбор срочно приехала одна известная актриса, специально чтобы просить Томаззо сохранить жизнь голубому омару. Томаззо согласился, если актриса переспит с ним. Она влепила ему пощечину. Томаззо, потирая покрасневшую щеку, швырнул омара в кипящий котел, сварил его и съел в гордом одиночестве. А скорлупу бросил у дверей гостиницы, где в таком же гордом одиночестве спала актриса.

После этого случая люди стали избегать Томаззо Теставерде, и в особенности ловцы омаров. Но Томаззо плевать хотел на все эти бойкоты. Его интересовало только одно – ловля омаров в заливе Мэн. Омары живут для того, чтобы их ловили.

Он пользовался любыми уловками – например, приманивание омаров в ловушку смоченной керосином ветошью, хотя на это косились защитники окружающей среды. По не известной никому причине омаров привлекает запах керосина в воде.

Но больше всего Томаззо доставали правила и постановления. Их было много, и все неудобные.

Омаров меньше определенного размера ловить запрещалось. Их Томаззо кидал в потайной ящик со льдом. И ел сам. Работа с омарами не притупила его вкуса к сладковатому мясу ракообразных. Приятно было думать, что он ест бесплатно то, за что богачи почище его выкладывают хорошие деньги, да и то в особых случаях.

Другое правило предписывало выпускать обратно в море самок с икрой независимо от размера – обеспечить будущие поколения ловцов будущими поколениями омаров. У Томаззо сыновей не было, и он считал, что этот закон к нему не относится. Он для тех, кто думает о будущем. Томаззо думал только о настоящем. Только о выживании. Будущее само о себе позаботится.

– Правила – они для всех, – сказал ему как-то один мужик в баре между пивом, разговорами о бейсболе и жалобами на погоду.

– Разные правила для разных людей. Вот такое мое правило, – хвастливо ответил Томаззо.

Это была ошибка, поскольку мужик оказался из Департамента рыболовства и охраны окружающей среды в Портленде, и потом он пошел за Томаззо в порт и записал там название его лодки. Томаззо назвал ее «Дженни первая» в честь своей кузины, которую он лишил девственности в нежном возрасте.

Во время следующего выхода в море Томаззо как раз выскребал черную желеобразную икру из-под хвоста крупной самки. Улов становился законным. Дело техники.

И появился катер береговой охраны. Томаззо быстро закончил работу и постарался принять невинный вид, когда катер чалился к его борту.

– Чем могу быть полезен, люди?

Инспектор береговой охраны ступил на палубу «Дженни первой» и очень серьезным голосом сказал:

– Досмотр. По подозрению в нарушении правил вылова.

– У меня на лодке все чисто, – решительно возразил Томаззо, стараясь сделать честное лицо.

Они вынули омара, которого он только что швырнул в ящик. Ящик был полон до краев красно-коричневыми панцирями, еще там была парочка крабов.

– У меня все омары больше разрешенной длины, – протестовал Томаззо. – Проверьте, если хотите. Мне прятать нечего.

Двое инспекторов припали к ящику и стали проверять, используя специальный мерительный калибр. В их движениях чувствовался профессионализм.

Томаззо смотрел спокойно. Пока они не найдут потайного ящика, к нему не придраться.