Юлия Латынина - Бандит

— Вроде сам, — сказал Рыжий. — Ни на кого не ссылались. А этот, Шакуров, он что, непуганый идиот, чтобы не сослаться на «крышу»?

Шерхан молчал, поигрывая ключами от машины Рыжего.

— Валить его надо, валить, — сказал Рыжий.

— Зачем валить, — сказал Шерхан.

— Видишь? — и поднял ключи.

— Ну? — Оставил парень ключи на сиденье. От «Вольво». И волыну твою, между прочим, не взял.

Рыжий насупился. — Оставил тачку у офиса Шакурова, только что пригнали ее. А ведь мог бы и захватить с собой. Это что значит? Не хочет тебя парень трогать, отшил — и хватит.

— Это он не хочет нас трогать? — взвился Рыжий.

— Еще бы он хотел! Наше дело решать, кого трогать, а кого нет!

— Кончай базар, — сказал Шерхан.

— А ты, Рыжий, вот что: если этот мужик тебе яйца отморозил, можешь его лично завалить. Бери тачку, бери волыну и катись. А?

Рыжий насупился. Перспектива встретиться один на один с человеком, который расправился с ним, когда рядом было два быка, Рыжего не устраивала.

— Да ладно, — миролюбиво сказал Рыжий, — пусть гуляет.

Шерхан злорадно улыбнулся, и в тот же миг Рыжий понял, что сделал непростительную ошибку. На глазах ближайшего окружения Шерхан предложил Рыжему убить человека, и он тут же отказался, хотя только что готов был отрядить под этакое дело полбанды… Его как будто опять посадили лицом в мороженый палтус, и на этот раз сделал это не какой-то лох с рыжими волосами, а его шеф и хозяин Шерхан.

«Ну погоди, пидор», — подумал про себя Рыжий, и к кому относились эти слова — к Шерхану или Валерию Нестеренко, он и сам затруднился бы сказать.

Дотопав пешком до «Юго-Западной», Валерий погрузился в полупустой вагон метро и вскоре высадился на «Боровицкой».

Центр еще веселился, светился: по Арбату бродили парочки, и огни калининских карликовых небоскребов старательно карабкались под небеса. Валерии отыскал телефон-автомат и позвонил в офис Шакурову. Трубку снял Генка-близнец.

— Все спокойно? — поинтересовался Валерий.

— Спокойно, — ответил Генка, — «Вольво» уехала. Приехали трое хмырей, открыли тачку и отбыли.

— В офис не совались?

— Нет. Там завмаг на улице маялся. Кругами бегал. Из-за рыбы. Они подошли к нему и поговорили.

— Не робей, — сказал Валерий, — закажи себе девку. За мой счет.

Кончив звонить, Валерий прошел еще несколько шагов и, пригнувшись, надавил белую кнопку звонка у низкой, снабженной глазком двери. Дверь щелкнула — Нестеренко толкнул ее и вошел.

За дверью кипела тугая тусовка. На насесте для музыкантов выкаблучивались парни, разряженные под попугаев, и вокруг метался свет и дым, похожий на дыхание большого, домашнего дракона.

Транспарант, вывешенный поверх голов музыкантов, уведомлял, что данная дискотека создана при активном участии райкома комсомола в целях улучшения качества досуга рабочей молодежи.

Дискотека была бесплатной. Навар с нее боссы имели от более или менее затейливых наркотиков вроде «фэнтези» или эфедрина, чрезвычайно популярных среди танцующих. Все танцевали до четырех-пяти утра, а без кайфа это было трудно.

— Кубарь здесь? — спросил Валерий у парня с аквамариновым хохлом на голове.

Парень молча ткнул куда-то вдаль, за дым и пляшущую толпу.

В глубине помещения, перед высокой стойкой, как на насесте, сидело четверо или пятеро парней. К одному из них и подошел Валерий, похлопал его по плечу.

Здорово, Кубарь, — сказал он.

Тот долго всматривался, припоминая, и наконец ответил: — Здорово, Сазан.

Кубарь поднялся с насеста, и они устроились за белым полированным столиком у окна.

— Давно тебя не было видно, — сказал Кубарь.

— Говорят, буржуем заделался.

— Есть немного, — согласился Валерий.

— Говорят, одного из сявок Волка в канализацию засунул. Волк-то сявку за это тоже по морде съездил. «Не приставай, — говорит, — если не умеешь».

Валерий усмехнулся. Потом спросил: — А что это за человек, по кличке Рыжий? Ходит прикинутый; пушка у него с собой, а пользоваться не умеет. Роста какого-то стройбатовского, и уши разные. — Да та еще сволочь, — ответил собеседник. — Человек Шерхана.

— А Шерхан кто такой? — спросил Валера.

— Никогда не слышал.

— Отсталый ты, Сазан, — недовольно сказал Кубарь.

— Шерхан большой человек. Рынок на «Пражской» держит. Говорят, запчастями торгует — все больше подержанными. Может и тачку подержанную продать.

— С документами тачка или без? — С документами.

— Понятно, — сказал Сазан.

Стало быть, у Шерхана были хорошие связи в ГАИ и других местах, если он продавал угнанные машины с документами. — Говорят, где-то завод есть: разбавляют технический спирт водой и на сверлильном станке ставят пробки. Вот этот завод, по слухам, работа Рыжего; пробивной он, Рыжий. Труслив, но хитер. Рыжий бы давно Шерхана скинул, только трусоват больно. Ну, и уши его, конечно, в глазах народа не красят. Вот ты говоришь, пушка. А она у него для запаха. — Да ну? — Да ну. Газовый пистолет — разрешение, понимаешь, выправил и ходит. Не бандит, а половинка бандита, — сам давать в морду любит, только вечно боится получить сдачу. — А отчего у него уши, как у пуделя: одно вверх, другое вниз? Подрался не в масть? — Сявки его говорят, что подрался. Такое заливают… Только есть тут человек из одного с Рыжим двора, так этот человек говорит, что они у него и в семь лет были разного формата.

— Что-то много ты знаешь, — сказал Валерий. — Что знаю, то говорю. — А какие у них отношения с Шутником?

— Скверные. Сволочь они, — сказал собеседник.

— В общак не платят, беспределыцики, молодняк сраный. Понятий не знают, в зоне не были, тьфу!

— Ладно, Кубарь, — сказал Нестеренко, поднимаясь, — будь здоров, не кашляй.

— Слушай, Сазан, а тебе товару не надо? У нас с тобой один контингент — молодежь. А? Продавал бы вместе с мороженым. Сорт «Баскин Роббинс энд Кайф»?

Но Нестеренко, расталкивая танцующих, уже шел к выходу.

Информация, изложенная мелкой «шестеркой» Кубарем, была в целом верной, хотя и несколько устарела.

Шерхан начинал еще в доперестроечные времена. Впервые он явился в Москву в самом начале 70-х как кандидат в олимпийскую сборную страны по вольной борьбе. Из сборной он вылетел по причине, не имеющей отношения к спортивным достижениям, начистив одну весьма толстомясую рожу, сопровождавшую команду в ответственную поездку по Франции. Рожа принадлежала потомственному гэбэшнику. Рукоприкладство Шерхану простили бы и отнесли бы его на счет горячей борцовской крови, — то да се, ну перепутал парень фойе гостиницы с рингом, со всяким может случиться несчастье, однако в порядке джентльменской дуэли гэбэшник настучал на Шерхана, которого тогда звали детским именем Артем Кажгаев, и мастера спорта Кажгаева обшмонали на таможне. Шерхану припаяли попытку импорта гнилой западной идеологии в виде пятнадцати джинсов-«ливайсов» и из сборной вычистили.