Николай Иванов - Чистильщики

Есть! В первой же строчке сведений из «Центральной» — Трофимов Максим Сергеевич. Прилетел из Калининграда два дня назад, срок проживания не указан, доплачивает каждые сутки.

— Водки. А вот сейчас я бы выпил водки, — мечтательно прикрыл глаза Штурмин.

Что сделал «Ленин» — развел ли руками, пожал плечами, — не увидел. Но на столике остался стоять чай.

— Мне необходимо следующее, — «согласился» работать без спиртного Олег. Сосредоточился, боясь пропустить слабые узелки в сети, что зацепила малым краем добычу. И не добычу пока еще, а того, кто может привести к ней. — Выставить в гостиницу к Трофимову «наружку» и контролировать каждый его шаг, фиксировать все встречи. Сделать запрос в кассы аэропорта и на железную дорогу — не вылетал или не выезжал ли в эти дни из города человек с фамилией Богданов или Богданович.

Ему все еще не хотелось посещать морг.

Но к концу чаепития, пока оформлялось задание на «наружку», кассы «развели руками»: знать не знаем никаких Богдановых. Знакомство с криминальными трупами становилось неизбежным.

Из морга по телефону вяло сообщили, что неопознанных лежит трое, по внешнему описанию под Богдановича может подойти один.

— Приедете?

Один или сто — ехать все равно надо. Он успеет обернуться, пока «наружка» нащупает и возьмет под контроль Трофимова.

Хабаровский морг, повезло, оказался почти в центре города — никуда не пришлось тащиться. Рядом ютился похоронный кооператив «Земля и люди», огромным объявлением обещавший взять на себя все проблемы по прощанию с умершим. Под щитом крутились подозрительные ушлые ребята, шепотом предлагая подъезжающим какие-то свои услуги.

Дверь с нужной Штурмину табличкой «Судебно-медицинская экспертиза» отворилась легко, словно зловонный трупный запах, пытаясь вырваться на свежий воздух, сам подталкивал ее изнутри. Давно известно, что патологоанатомы не любят разделывать свежие трупы — вроде как бы еще к живому человеку прикасаешься. А вот полежат, подгниют…

Идущая по коридору малюсенькая росточком медсестра с чашкой чая и бутербродами в пакетике указала наверх — судмедэксперт на втором этаже. В нужном кабинетике сгорбилось над компьютером что-то огромное, в треснутом на спине по шву халате. На вошедшего не отреагировало, и лишь когда Штурмин деликатно кашлянул, пошевелилось. Сверху, в белом проеме показалась огромных размеров черная борода.

— Это вы звонили? — донеслось из нее, и, дождавшись утвердительного ответа, человек-гора указал на стул радом с собой. — Одну минуту.

Вернулся к компьютеру, на экране которого красовался череп. К нему наносились штрихи, и перед взором постепенно появлялось молодое женское лицо с узкими якутскими глазами. Сам череп стоял на столе, и судмедэксперт бережно взвесил его на своей огромной лапище:

— Дочь шамана. Триста лет. Не-ет, работа с трупами — это невероятно живое дело!

Он словно спорил с кем-то, призывая случайного гостя в свидетели, а Олег торопил изображение на экране: в данных учреждениях лучше не задерживаться.

— А вот и наша красавица, — улыбнулся хозяин возродившейся обликом северной девушке, но рукой погладил реальный череп. Еше раз приподнял его: — Смотрите, как сохранились зубы Ни одной дырочки, только потертости — видать, жевала сырое мясо и коренья. И сейчас увидите нынешних. Хотите? — поинтересовался, словно пришла краеведческая экскурсия и можно было отказаться.

По той же лестнице опустились в трупный запах, попетляли по коридору. Ногой толкнув зеленую покосившуюся дверь, эксперт и Олег грудью встретили еще более теплую и тугую волну человеческого распада. Сразу за дверью, слева, парень обмывал водой из шланга женщину со вспоротым животом. Далее конвейером лежали другие трупы, по мере приближения к выносу в траурный зал все более одетые и облагороженные. Самому крайнему, узбеку, даже припудривали синяки на лице. Правда, ноги его были связаны веревкой — наверное, чтобы не разъезжались.

Миновав морг, попали в холодильники-рефрижераторы. Здесь трупы, большей частью изуродованные, лежали словно в переполненном общем вагоне — вповалку на лавках и даже под ними. Господи, сколько же людей теряет страна! И как страшно теряет.

— Ваша троица, — подвел к полураздетым парням, изрешеченным пулевыми отверстиями, эксперт. — Выбирайте.

Из первых двух выбора не было. А вот третьего Олег вроде бы где-то видел: нос с горбинкой, черные кустистые брови. Но где? Или просто показалось? Но как бы то ни было, убийца оказался хладнокровен и более чем опытен: для всех троих контрольный выстрел произвели не по-киношному в голову, а под левую ключицу, ровно на четыре пальца вниз — именно там выходит аорта, питающая кровью головной мозг.

И так дышавший в четверть глотка Олег поспешил обратно. В первом отделении пилой вскрывали по кругу черепную коробку очередной женщины, и Олег, отворачиваясь от экзекуции, выскользнул в коридор.

— Значит, ваших нету? — понял медик.

— Нет.

Богдановича нет, а горбоносый…

И в этот момент осенило: Калининград! Куршская коса. Уральская группировка, приехавшая разбираться с Богдановичем. Горбоносый — один из тех, кто стоял на дороге и заталкивал Григория Григорьевича в машину. Уральцы настигли должника?

— Тогда… — человек-гора развел руками. Достал ими до противоположных стен коридора, и возвращающаяся уже без чая санитарка-дюймовочка вынужденно остановилась.

— До свидания. Спасибо, — кивнул Олег. Руку на прощание подавать почему-то побрезговал, а эксперт тем более не лез навстречу. С тем и разошлись.

На улице не просто вдохнул, а отдышался полной грудью. В дверь траурного зала медленно заходила группа узбеков, и почему-то вспомнились перевязанные веревкой ноги усопшего. Развязали ли? А во дворик въезжал очередной автобус с черной полосой по борту. Конвейер. В морге поток мертвых — здесь живых. Земля и люди. Не просто красивое — точное название нашли кооператоры.

А уральцы, значит, настигли Богдановича. Первыми, опередив всех. Но они ничего не знали про осторожную запись в розыскном деле: «Опасен при задержании». И поплатились. Естественно, прибрежный парень расставаться ни с деньгами, ни со свободой, ни, тем более, с жизнью не пожелает. Но что за странная косичка, притащившая клубок пауков в Хабаровск?

Посещение морга лишило мелькнувшей надежды, что искать Богдановича, может, и не придется. Придется, и еще как. Похлеще, чем архангельского егеря. И вдруг почувствовал Штурмин: у него прошла московская хандра и раздражение. Ему вновь хочется натянуть постромки и задохнуться от бега и усилий. Охота, как утверждает «Ленин», — это когда выходишь один на один со зверем.