Андрей Дышев - Отходной маневр

Я подтащил чемодан к щели и принялся забивать его туда, будто клин. Похоже, корпус у этой штуковины особо прочный и выдержит адскую нагрузку хотя бы несколько секунд, пока я буду вытаскивать Альбиноса… Но почему до сих пор молчит Дацык? Почему он до сих пор не сбросил в шурф бревна? Я бы обязательно услышал всплеск воды… Я схватил обломок лопаты и стал разгребать им— снег вокруг руки Альбиноса. Плохо то, что снег некуда девать. Закидывать в салон машины? Но как нам потом выбраться обратно? Я складывал его под себя, утрамбовывая коленями.

— Здесь вода… — неживым голосом прошептал Альбинос. — Она прибывает…

— Это к лучшему, — пробормотал я. — Легче будет копать…

Я лгал, не понимая, зачем это делаю, зачем даю надежду Альбиносу, хотя ее уже давно нет… Альбинос застонал, шумно вдохнул и с болью выдавил из себя:

— О Господи, как больно…

Мне показалось, что глыба дрогнула и чуть наклонилась. Если под ней стала скапливаться вода, то это неминуемый и близкий конец. Снежная площадка, на которой глыба стоит, от воды просядет, и льдина пойдет вниз, чудовищным прессом сплющивая все на своем пути.

— Кирилл! — вдруг необыкновенно отчетливо и громко сказал Альбинос. — Остановись… Не надо… Дай мне твою руку!

Я уронил обломок лопаты на снег, зубами стащил мокрую перчатку и коснулся холодной ладони Альбиноса. Он, почувствовав тепло, слабо сжал мои пальцы и так держал их, будто брал у меня в долг немного жизни.

— Ты прости меня, — произнес он.

— Потом разберемся! — идиотски бодрым голосом ответил я.

— Я ведь тебя обманул… Я никогда не летал над лавиной. Это была всего лишь мечта. Я подходил к ней, я готовился… А ты сделал то, что я переживал только во сне…

— Не волнуйся… Я понимаю…

— Индусы, исповедующие Тантру в золотом веке, брали круглые бронзовые щиты и поднимались с ними на снежные вершины… Они спускались на лавинах и от этого получали такое знание, которое помогало, им победить смерть… Я многое хотел тебе рассказать, но вот как обидно получилось…

— Ты еще успеешь, Альбинос!

— Пойми, Кирилл, смысл Тантры — это ее садхана, поступки, действия… Смешно и нелепо причитать, молиться или каяться перед божеством, хотя так иногда хочется сделать это… Мы слишком привязаны к собственному телу, не можем абстрагироваться от него. Потому так трудно пройти путь чистой отрешенности… Только путь познания, пробуждения даст людям секретную энергию, скрытую в нашем теле…

Я попытался высвободить свои пальцы из ладони Альбиноса, но он сжал их еще крепче.

— Послушай… у меня мало осталось времени… Я хотел сделать это сегодня, потому взял с собой сноуборд. Я не успел, Кирилл, я просто не успел! Рядом с нами такая роскошная лавина, и она не стала моей! Не суждено…

Он громко всхлипнул и стал задыхаться.

— Кирилл! Ты здесь?! — из последних сил крикнул он. Его рука онемела, он уже не чувствовал тепла моих пальцев.

— Я здесь, Альбинос! Я рядом!

— Так странно… Если бы она не погибла, то родила бы моего ребенка… Силы бездны сейчас свободны… Вот в чем беда… Если бы войти с ними в контакт, оседлать тигра, превратить яд в лекарство… Ты еще здесь?.. Потом найди в моей аптечке шприц, пенициллин на миллион единиц и сделай Мурашу укол… Иначе он умрет… Ах, Кирилл… Я ведь хотел умереть в полете над лавиной… а приходится в грязной воде не видя солнца…

Он захрипел и тотчас смолк. Я сжал его руку и громко позвал. Альбинос не откликнулся. Ледяная глыба с ужасным скрипом вдруг стала крениться в мою сторону и тотчас оглушительно треснула, и через ее голубое прозрачное тело молнией прошла белая трещина.

Я отпустил обмякшую руку Альбиноса, схватил фонарик и стал выбираться через салон машины в тоннель. Под машиной текла уже настоящая бурная река. Свод обваливался все сильнее, куски льда падали вокруг меня как бомбы, и мне приходилось прикрывать голову руками. По тоннелю я пробирался по грудь в воде. Ее напор давил на меня с такой силой, что каждый шаг давался мне с трудом, и я упирался руками в стены, и молил Бога, чтобы не поскользнуться, ибо тогда течение неминуемо утащило бы меня в преисподнюю, где меня ждала не менее страшная, чем у Альбиноса, смерть.

Теряя силы, я выбрался в шурф. Земной свет! Какое блаженство только видеть его! Задрав голову, я стоял посреди колодца и смотрел на белый круг. Веревки не было.

— Эй! — крикнул я. — Дацык, где ты там?

Его голова появилась в круге не сразу. Упираясь руками в края колодца, он навис надо мной.

— Ты один? — спросил Дацык.

— Альбинос умер. Почему ты не скинул бревна?

— Глупый вопрос, — процедил Дацык. — А где чемодан?

Я промолчал. От ненависти мне свело челюсть.

— Короче! — жестко произнес Дацык. — Ты поднимешься наверх только с чемоданом.

Его голова исчезла. Я в ярости врезал кулаком по сырой стене, и во все стороны брызнула снежная кашица.

— Подонок! — крикнул я. — Подонок!

Я стоял в бурлящей воде, окутанный паром от своего дыхания, и уже не чувствовал своего тела ниже пояса. Он не даст мне подняться без чемодана. А я не смогу подняться без веревки. Даже если буду цепляться за стены ногтями, вырывая их с корнем, даже если буду вгрызаться в них зубами…

Я присел и посветил фонариком в тоннель. Вода заполнила его уже на две трети. Еще минута — и он будет заполнен водой под потолок. С криком отчаяния я кинулся в тоннель. Течение поволокло меня вперед, туда, где раздавались громкие чавкающие звуки, будто там сидела гигантская жаба и, широко раскрыв пасть, жадно глотала воду… Вот машина. Ее передок задрался еще выше, и теперь салон почти до потолка был заполнен водой. Страх связал меня по рукам и ногам, но медлить — значило приговорить себя. Я схватил фонарик зубами, взялся руками за края проема и ногами вперед нырнул в салон. Мрак и холод — нет ничего страшнее для человека… Я ударился головой обо что-то острое, но почти не почувствовал боли. Боковое окно… Я проплыл через него, инстинктивно подался вверх, к воздуху, но ударился темечком о ледяной потолок. Здесь все затоплено водой! Мне не хватало воздуха, грудь разрывалась от потребности вдохнуть… Я выплюнул фонарик, и тот, кувыркаясь в воде, понес угасающий огонек в черную глубину. Назад, назад! Я стал разворачиваться, отчаянно работая руками, и вдруг коснулся гладкой металлической поверхности. Чемодан плавал под потолком, как спасательный плот. Я толкнул его в оконный проем, схватился обеими руками за ремни, которыми чемодан был обвязан, и стал работать ногами, отталкиваясь как лягушка… Хочу дышать! Дышать! Чемодан поплавком устремился вверх, вытягивая меня за собой, и в то мгновение, когда моя воля уже отказывалась подчиняться, когда организм становился неподконтрольным разуму и мои губы вот-вот бы разомкнулись, чтобы в безумной агонии вдохнуть воду, в это мгновение какая-то сила вытолкнула меня на поверхность.