Андрей Дышев - Закон волка

— Руки! — закричал ей из-за кассовой стойки человек с квадратной фигурой. — Не двигаться!

С треском распахнулась короткая дверца стойки, и к нам подлетело что-то темное, тяжело дьшащее, пахнущее потом. Я попытался вскочить на ноги, но сильный удар прикладом в лицо свалил меня опять на диван. Перед глазами словно разорвалась световая бомба. Ослепленный болью, я yичего не видел. В голове шумело, будто я опустился под воду.

Когдй я отнял ладони от лица, они были липкие от крови. За моей спиной возился со шторами парень, закрывая последнее окно.

— Врубай! — крикнул кто-то из глубины зала.

Вспыхнул свет. Мне стало больно, будто меня удалили снова. Щурясь и вытирая с разбитой брови кровь, я стал искать глазами Анну.

У выхода лицом вниз в темно-вишневой луже лежал маленький мужчина, который представился сотрудником службы безопасности. В нескольких шагах от него, у самого окна — женщину в синем плаще. Глаза ее были открыты, правая рука с сумочкой прикрывала рот, будто женщина боялась закричать. В левой руке, откинутой в сторону, она все еще сжимала несколько долларовых купюр, которые так и не успела пересчитать.

Все окна в зале уже были закрыты белыми волнистыми шторами. На противоположной стороне кассовой стойки, рассредоточившись на всю длину зала, стояли боевики с автоматами. Анна была в группе заложников. Крупнотелый парень, ударивший меня прикладом, стоял перед ними, широко расставив ноги, и водил из стороны в сторону стволом автомата.

— Руки всем опустить! — визгливо кричал он. — Не двигаться! А то, бля, всех сейчас на пол положу! Кому жизнь, к ебеням собачьим, надоела, спрашиваю?!

Анна стояла, опершись о стойку, и спокойно смотрела на меня. Опустила голову, раскрыла сумочку, вынула из нее платок и, отстранив стоящего впереди себя мужчину, пошла ко мне. Крупнотелый и я отреагировали на это одновременно и почти одинаково — оба кинулись к Акке.

— Стоять, сука! — завизжал он Анне, замахиваясь на нее прикладом.

Я прыгнул на крупнотелого, обрушился на него, отталкивая в сторону, замахнулся кулаком, но ударить не успел — тот въехал коленкой мне в живот. Я согнулся пополам, сдерживая стон и ожидая выстрела в голову, но кто-то властно остановил крупнотелого:

— Отставить, Секач! Не распускай руки!

Я почувствовал близость Анны. Она пыталась поднять меня.

— Ты можешь встать? — спросила она. — Обопрись о мое плечо.

Я тяжело выдохнул, с трудом распрямился и схватился руками о стойку.

— А-а, иуда! — произнесла Анна.

Я поднял голову. Перед нами стоял Леша. Он смотрел на нас из-под тяжелых надбровных дуг. Глаза были глубоко спрятаны, я их не видел.

— Вы сами виноваты, — сказал он.

— Жаль, что я не пристрелил тебя в Судаке, — сказал я, прижимая платок к глазу.

— Чем тише вы себя будете вести, тем лучше, — негромко произнес Леша.

— Пошел в зад, советчик, — вздохнула Анна и отвернулась.

Леша перевел взгляд на Секача.

— Этих двоих — в дальний угол, — приказал он. — Остальных поставь вдоль окна лицом к стеклу… Господа! — обратился он ко всем заложникам. — Мы не причиним вам вреда, если вы будете выполнять наши требования. А с ОМОНом мы договоримся.

— Хлопцы, родненькие! — неожиданно громко завыла молодая дебелая женщина в спортивных брюках с лампасами, в босоножках и кожаной куртке. — Договоритесь с ними, пожалуйста! Не губите нас, Бога ради! У меня в Жмеринке трое детей!

— Молчать! — огрызнулся Секач и повел стволом. — Щас будем проводить занятие по строевой подготовке. У окна в одну шеренгу ста-а-ановись!.. Вот бараны!..

Дебелая, расталкивая остальных, первой кинулась к окну, встала лицом к нему и вдруг начала проявлять активность.

— Да побыстрее, господа! Сказано, в одну шеренгу — значит, в одну. Растягивайтесь, — махала она руками, — растягивайтесь! По одному, по одному!

Мы с Анной продолжали стоять у кассового окошка. Секач взглянул на нас и скривился:

— А вам что, особое приглашение требуется? В угол, бегом!

— Пойдем, — сказала Анна и взяла меня под руку. — А то этот невротик выстрелит — обидно молодой умереть.

Секач услышал, приоткрыл рот, полный стальных зубов, подвалил к нам.

— Чиво мне послышалось? Это кого ты назвала невротиком, курица облезлая? Тебя что, никогда не насиловали? Или, наоборот, — слишком много раз и потому такая храбрая? А? Не слышу ответа!

Я потащил Анну за собой. Она упиралась, ей хотелось достойно ответить Секачу, она действительно не боялась его, но отсутствие страха было сейчас опаснее всего.

Мы встали в углу лицом в зал. Шеренга из заложников уже выстроилась перед шторами, растянувшись от нашего угла до красной двери. Секач, прохаживаясь за их спинами, кривлялся, как дебил.

— Кто будет шевелиться, чесаться, ковырять в носу, тот будет немножко расстрелян и чуть-чуть умрет…

Из красной двери вышел Моргун, на мгновение остановился у портрета Васильевой, усмехнулся, взял его и, с улыбкой рассматривая, подошел к нам. Глаза его превратились в тонкие щелочки, усики, похожие на мохнатую гусеницу, растянулись в стороны.

— Ну, здравствуй, дружочек. Значит, вычислил меня? — спросил он, глядя кошачьими глазами то на меня, то на портрет. — Напрасно. А ведь я предупреждал тебя, чтобы не совал нос в чужие дела. А ты не внял умному совету.

Он сел на диван.

— Надо же, — произнес он, глядя на портрет, лежащий у него на коленях. — И кто-то же такую дрянь рисовал, холст, краски переводил.

Моргун поднял голову.

— А ведь ты все время думал, что это Лешка ее замочил, так ведь? Правильно делал, что так думал. Лешка у нас козлом отпущения работает. Мы на него всех собак вешаем, и он за это деньги получает… Э-эх! — вздохнул Моргун. — И чего, спрашивается, тебе не хватало в жизни? И бабу себе хорошую завел, и хата на побережье есть, и деньги имел. Острых впечатлений захотелось?.. Что ж, получишь.

Моргун перевернул картину и надавил пальцем на холст. Ткань с хрустом прорвалась. Он показал нам изуродованный портрет. Изо рта Васильевой торчал палец Моргуна, словно длинный язык.

— Смешно, правда? — спросил он, ударил рамку о колено и кинул обломки нам под ноги.

К Моргуну подошел Леша, что-то шепнул ему на ухо.

— Все они там полковники! — ответил Моргун. — Надо еще разобраться, кто его уполномочил. А как он связался с Германом?

— Позвонил ему в кабинет.

— Герман передал ему условия?

— Нет, шеф хочет поговорить с ним с глазу на глаз.

— Что ж, запускай этого парламентера, посмотрим, что за птица. Два ствола направить ему в лоб, остальные — в затылок заложникам… Включая и этих молодоженов, — добавил он, кивнув на нас с Анной. — Обыскать его, поставить вровень с остальными у шторы. А потом будем разговаривать.