Андрей Дышев - Закон волка

Леша кинул на нас с Анной быстрый взгляд и отошел.

— Дима, — сказал я, — ты казался мне умным человеком.

— Уже не кажусь? А что так?

— Неужели ты еще надеешься, что вам удастся уйти?

— Надеюсь? Я? — переспросил он и задумался. — Я не люблю это слово. Надежда — это тупая вера в чудо. А я знаю, что чудес не бывает. Есть законы, есть расчет, есть умные ходы. И мы будем эти ходы делать. Все остальное будет зависеть от того, насколько наше любимое государство ценит ваши жалкие жизни. К сожалению, на этот товар цена нынче стремительно падает. Так что даже не знаю, не знаю…

Он задумался, достал платок, высморкался.

— Да, — продолжал он. — Брать в заложники надо людей влиятельных. Желательно членов правительства. А еще лучше — президента. — Моргун рассмеялся. — А вы кто? Мелочевка, расходный материал. В Чечне такие, как вы, сотнями под артобстрелом гибнут. И ничего. А горстка этих жалких людишек, — он кивнул на заложников, стоящих перед окном, — кому нужна? Мамам да нам. Больше никому. Потому-то, дружочек, нет никакой надежды.

— Пойдете ва-банк? — спросил я.

— А что нам, злодеям, остается делать? Воровская разборка, от нее не уйдешь. Кодекс чести! — И он развел руками.

— О чем ты говоришь? — не понял я. — При чем тут воровская разборка?

Моргун снова растянул губы в улыбке и прищурил глазки.

— Эх, Кирюша! Взгляд твой чист, как у младенца или кретина. Ты думаешь, что те бравые ребята с закрытыми лицами, —он кивнул на окно, — готовятся восстановить справедливость и наказать зло? Нет. Они всего лишь устраняют конкурентов. Герман, если бы пришел к власти, раздавил бы нынешних правителей, как клубок дождевых червей. А народ бы при этом кричал «браво» и рукоплескал. Они, —он снова кивнул на окно, — такие же честные, благородные, как и мы. Эта мафия ухватила самую лакомую сферу влияния — сферу власти— и не хочет передела. Это ее право —держать власть. А наше— отбирать ее. Все в порядке вещей.

— Ты говоришь: «Если бы Герман пришел к власти». Неужели ты считаешь, что вы столь могущественны? Да вся ваша афера едва не треснула по швам еще три недели назад, когда ты плыл с Дикого острова на берег и под водой чуть не наткнулся на меня. Всего на метр ближе— и я узнал бы тебя.

Моргун усмехнулся.

— Я, между прочим, так и решил, что ты меня узнал. И потому быстренько придумал фокус с белой накидкой и запиской в кармане.

— Постой! — не понял я. — Ты придумал этот фокус до того, как мы едва не столкнулись под водой, или после?

— После, дружок, после!

— Но ты ведь привез на остров накидку заранее и заранее подкинул ее в мою лодку!

Моргун отрицательно покачал головой. рюша. Накидки в ней никогда не было. Этот белый кожаный плащик хранился в моей мастерской. Там же я и сочинил записку.

— Как же тебе удалось подделать мой почерк?

— Любопытствуешь? А правда занимательная штука — узнавать правду из первых уст? К слову: а тебе не страшно узнать все?

— Разве в моем положении можно еще чего-нибудь бояться?

— Это ты верно заметил, — ответил Моргун. — Так вот, по поводу записки. Каждый день, дружок, перед тем, как отчалить к острову, ты собственной рукой писал в моем учетном журнале: «Трехместную лодку с парой весел и спасательным кругом, все в исправном состоянии, взял напрокат до восемнадцати часов». И расписывался. Было это?.. Было! С этого образца мне не стоило больших усилий скопировать твой почерк.

— Но такой шикарный компромат логичнее было бы отправить в милицию, а не мне в руки, — пожал я плечами.

— Нет! — Моргун покрутил головой, чиркнул зажигалкой и прикурил. — Не логичнее. Профессиональные эксперты могли бы быстро раскусить, что почерк подделан. К тому же они обязательно бы связались с пограничниками и выяснили, что те никаких вещей в лодке не находили. А ты, получив накидку с запиской, становился, во-первых, моим должником и сразу исключал меня из числа подозреваемых, коль я сам тебя выручил, а во-вторых, переключал свой острый ум на поиск собственного алиби, а не преступника. Словом, я тебе рот закрыл и поубавил твою сыскную энергию. Ты мог откровенно говорить только с Лешкой, который ко всему прочему был нашим человеком. Отпала необходимость тебя убивать — ты был совершенно безопасен для нас, и мы знали о каждом твоем шаге.

— Чем тебе Караев помешал? — спросил я, глядя на короткие сильные пальцы Моргуна, в которых была зажата сигарета. — Зачем старика убил?

— Караева? — переспросил Моргун, глубоко затягиваясь. — А в этом, дружок, ты был косвенно виноват. В один прекрасный вечер мне из Симферополя позвонил Илья Городецкий, клерк, контролирующий частное строительство в Крыму, и сказал, что отец Малыгина — бывший анестезиолог, когда-то лечивший его, почему-то заинтересовался дачей Пикова, и дал мне номер телефона, по которому Малыгин просил перезвонить. Я сразу узнал твой номер. И тогда мне стало ясно, что это ты звонил Городецкому от имени Малыгина-старшего и, видимо, намеревался найти капитана на даче Пикова в Морском. Караев вряд ли видел, что я поднимался на борт яхты с мыса Ай-Фока, но он разговаривал с наркоманкой, мог заметить что-то подозрительное и проболтаться тебе. Короче, этого свидетеля пришлось убрать…

Моргун замолчал, раздавил окурок и поднялся с дивана. В зал в сопровождении двух охранников вошел невысокий толстеющий пухлогубый мужчина в костюме. Когда Моргун почти вприпрыжку пошел к нему, Анна сказала мне:

— Это Герман Милосердое.

— Господи, а плюгавый-то какой! — вырвалось у меня. — Плюнуть не на что, а возглавил партию.

Милосердов не стал подходить к двери, где все еще лежал труп мужчины в спортивной куртке, а дождался, когда Моргун подойдет к нему, что-то сказал ему, показал рукой на автоматчиков за кассовой стойкой и на дверь, повернулся и семенящей походкой покатился обратно к красной двери. Моргун отдал какое-то распоряжение Леше и Секачу и вернулся к нам.

— Что касается бомжа с пляжа хиппарей, — сказал он так, словно никуда не отлучался, опять опускаясь на диван и закуривая, — то и здесь ты подставил старика. Он видел меня пару раз, когда я таскался по пляжу с Танькой-наркоманкой, и, хотя у алкашей память никудышная, мог запомнить кое-какие приметы. Я не трогал бы его, если бы ты не надумал плыть на «Ямахе» на тот пляж. Так совпало, что в это время, когда ты пришел ко мне за «Ямахой», где-то за пляжем железнодорожников гонял на водном мотоцикле Леша. Я понадеялся, что он тормознет тебя на полпути под каким-нибудь предлогом, но Леша скоро вернулся и сказал, что не смог тебя задержать и ты благополучно причалил к пляжу хиппарей… Собственно, грех мой невелик: алкоголики и так пьют всякую дрянь — то денатурат, то тормозную жидкость. А я напоил его отборным метиловым спиртом с небольшим добавлением бензина.