Андрей Воронин - Умереть, чтобы воскреснуть

Возможно, для Пашутинского это оказалось бы пыткой, но Веденеев давно был связан с Арабским Востоком по профилю своей работы, понимал и любил здешние песни. Он даже на слух научился различать лад песни: рас или истиклаль, сигах или хиджаз. И даже сейчас, в трудные для себя дни, принимался отбивать пальцами на стене сложный ритм.

При этом он не забывал строить мучительные гримасы, зажимать уши ладонями или снимать с себя верх тренировочного костюма, чтобы закутывать голову. Тюремщики должны удостовериться, что они ему действительно досаждают, иначе придумают еще что-нибудь новенькое.

Раз за разом его выдергивали из камеры проверить на прочность — держится или начал уже скисать? Эти короткие допросы проводил не следователь с тонкими усиками, а другие — мелкая сошка.

Они по сто раз повторяли одни и те же вопросы из короткого вызубренного списка. Повторяли скороговоркой, даже не дожидаясь ответа.

— От кого получил задание, от кого получил задание, от кого получил задание? Как провез бомбу через границу, как провез бомбу через границу, как провез бомбу через границу?

На арабском и на русском, «взрывное устройство» было слишком длинным словосочетанием, и для громкой речевки «бомба» лучше годилась.

— С кем здесь имел дело, с кем здесь имел дело, с кем здесь имел дело?

— С парикмахером.

«Декламатор» осекся от неожиданности и вперил в арестанта удивленный взгляд. Секунд десять Олег наслаждался тишиной, пока оба катарца продолжали молчать в каком-то ступоре. Они явно не имели статуса, чтобы принимать признательные показания. Их задачей было просто вносить в пытку некоторое разнообразие. Музыка, проповеди и на закуску монотонное повторение вопросов.

Здесь не сомневались, что Олег — профессионал, и не ждали быстрых результатов. И вдруг упоминание о парикмахере — первое конкретное слово, которое удалось выдавить из русского.

Один из катарцев выскочил за дверь, чтобы срочно позвонить. Другой остался в помещении и неловко нажал под столом кнопку — запустил диктофон.

— Очень хорошо. Продолжайте.

— Мне очень нравится, как у вас бреют.

Веденеев говорил правду. При своей аккуратности, любви к чистоте и порядку он дважды доставил себе удовольствие провести время в парикмахерской.

В каждом ближневосточном городе — большом или малом — парикмахерских пруд пруди. Они всегда раздельны: вы не найдете заведений со смежными залами — мужским и женским. Если в Европе роль клубов играют бары и пабы, то на Востоке — кофейни и парикмахерские. Уважающий себя мужчина заходит к парикмахеру раза три в неделю. Подправить усы и волосы на висках, побриться, узнать о том, чего не прочтешь в газетах, обсудить то, о чем в газетах пишут на первых полосах.

Оба раза Веденееву сделали горячий компресс — сложенный вчетверо белоснежный платок опускали в разогретую воду и прикладывали к лицу. Оба раза его щеки любовно мылили кисточкой, оба раза парикмахер вскрывал бумажную упаковку, извлекал оттуда новое лезвие, ломал его на две половинки и вставлял в держатель бритвы с красивой тонкой изогнутой рукояткой.

Почему-то Олегу всегда доставляла удовольствие мысль о горизонтальном движении руки, при котором острая бритва перерезает горло. Брадобрей может убить клиента за долю секунды, но он относится к его коже как к величайшей на свете ценности.

Веденеев не собирался давать точный адрес парикмахерской. Он притворился, что плохо знает город, но, оказавшись на улицах города, сумеет воспроизвести свой маршрут. Катарец кивнул, не удосужившись пораскинуть мозгами: если парикмахер работал на русских, Веденеев просто обязан был знать и точный адрес заведения и четкие ориентиры.

Появился прежний следователь с усами ниточкой, разбуженный посреди ночи. Пять минут послушал речи арестованного, все понял и уехал обратно. Веденеев продемонстрировал, что он в состоянии так же дергать ответственных лиц, как дергают его самого.

Наутро к нему допустили второго секретаря посольства Астафьева. Тот явился с кислым лицом, недовольный теми, кто затеял операцию, кто привел приговор в исполнение, кто сумел вычислить и задержать сотрудников ФСБ. Жили себе не тужили, посещали с женами дипломатические тусовки и светские приемы во дворце эмира. А теперь?

Теперь посольство запачкано всей этой историей. Чертов Коломийцев, проработавший три года под посольской крышей, получил наконец возможность проявить себя и благополучно сел в лужу.

Сидит теперь под домашним арестом в ожидании высылки в Москву.

Но Коломийцевым дело не ограничится. Эмир не тот человек, которого так уж сильно заботят добрые отношения с Москвой. Он сидит на своих нефтяных скважинах при полной поддержке американцев. Вдруг теперь никого кроме полномочного посла и его жены не будут приглашать на приемы? Это еще самый мягкий вариант. Хуже, если кого-то еще за компанию с Коломийцевым объявят персоной «нон грата» и отправят на Родину.

Вдобавок навесили заботу об арестованных.

Как-то надо защищать их интересы, хотя он, Астафьев, не виноват, что они удосужились проколоться. По старому законодательству могут навесить на двух исполнителей по пожизненному сроку. Даже смертную казнь — как раз недавно статьи за террор ужесточили во всех странах Персидского залива.

— Нас могут прослушивать, — с самого начала предупредил Веденеев. — Я ни в чем не виноват, но все равно лучше соблюдать осторожность.

— Как вы? Держитесь?

Ни переживаний, ни заботы в голосе не звучало.

Словно занятого человека на выходе из офиса поймал докучливый нищий с болячками, живописно намалеванными краской. Но репортеры рядом, и никак нельзя отпихнуть проходимца.

— Держусь. Подавляют, но держусь. Можно, я задам несколько вопросов?

— Пожалуйста, — сделал одолжение дипломат.

— Сколько человек они арестовали?

— Пашутинского в аэропорту Абу-Даби. И Коломийцева.

Судя по тому, что первая фамилия была назвала вслух, паспорт на имя жителя Махачкалы уже отыграл свое.

— Нам еще не устраивали очных ставок. Кто он такой, Пашутинский?

Вопрос имел целью уточнить: окончательно ли Москва остановилась на признании в них сотрудников спецслужб. Может, кого-то в МИДе уже отправили на пенсию за вопиющую ошибку, вернулись к прежней версии или изобрели новую, третью?

Второй секретарь нахмурился. Недипломатично заданный вопрос поставил его в неудобное положение.

— Говорит, тоже специалист по нефтепромысловому оборудованию, — вывернулся он после недолгой заминки.

«Значит, в Москве сделали осознанный выбор, — окончательно убедился Олег. — Если бы они еще нашли возможность вовремя довести до нас, простых смертных, новую генеральную линию».