Дон Пендлтон - Сицилийский набат

— А у вас найдется что-нибудь выпить? — спросил Болан таким тоном, словно других проблем для него сейчас не существовало.

— Для вас, конечно же, найдется, — широко улыбнувшись и демонстрируя красивые зубы, ответила женщина.

— Неплохо было бы знать, как вас зовут? Я не забуду, поверьте.

— Аннабель.

— Аннабель, а дальше.

— Просто Аннабель.

— Прекрасно, Аннабель. Я попрошу вас, «просто Аннабель», приготовить мне коктейль «Кровавая Мэри». И, пожалуйста, не очень острый.

— Сию минуту, мистер Бо... мистер Борзи!

«Так, так! — подумал Болан. — Она в курсе... Паспорт и визы оформлены на имя Майка Борзи, но ведь она чуть не назвала меня Боланом».

Она очень долго готовила коктейль, но вот наконец вернулась. Болан дружески подмигнул ей, в одну руку взял предложенный стакан, а другой ощутил всю мощь ее огромной груди. Аннабель тут же присела и принялась расстегивать его ремень. Болан сделал вид, что отпил несколько глотков коктейля, затем, проигнорировав ее возню с ремнем, встал и направился в кабину пилота.

Тиф спокойно сидел в кресле, доверив управление огромным самолетом автопилоту. Болан бросил взгляд на высотомер — 7600 метров, потом посмотрел в иллюминатор, на простирающееся за ним безбрежное пространство.

Болан не умел водить самолет, но летать во Вьетнаме ему довелось немало, и чувство высоты ему было хорошо знакомо. Вот и теперь он не был уверен, что они находились на высоте 7600 метров, но то, что они были очень высоко над океаном, — это он знал точно.

— Вы уже пропустили стаканчик? — спросил Тиф.

— Да. Кажется, внизу мертвый штиль. Для такого ощущения нужна большая высота...

Тиф наклонился вперед и слегка щелкнул ногтем по стеклу высотомера. Стрелка дернулась и поднялась еще на пару делений. Тиф повернул ручку, и слева на табло зажглась цифра 29.92. Если бы все летательные аппараты совершали полеты на предписанной высоте, то никогда бы не было столкновений между самолетами.

— Мы летим намного выше установленного потолка, — сказал Тиф.

Однако он даже не шелохнулся, чтобы вернуться на заданную высоту.

— А как с кислородом?

— Самолет герметизирован, так что нет никакой опасности.

— Прекрасно. И где мы сейчас летим?

— Делаем крюк над Азорскими островами и сейчас возьмем курс прямо на Неаполь.

Убедившись, что Тиф не догадывается о присутствии Аннабель, Болан вернулся в салон. Он вовсе не удивился, когда увидел опущенные спинки четырех кресел в заднем ряду. Эта импровизированная кровать была украшена голубыми шелковыми простынями, на которых возлежала обнаженная Аннабель. Болан оскалил зубы в невеселой улыбке.

— А вы очень приветливы... Привстаньте немножко, чтобы я смог по достоинству оценить всю вашу красоту.

Неестественно улыбаясь, Аннабель томно приподнялась и стала на колени, широко раздвинув ляжки. Обе ее груди, словно стволы орудий, были направлены на Болана.

— Выше я не могу подняться — мешает потолок.

— Ничего, ничего! Вы прелестны!

Она расплылась в улыбке и шаловливо показала ему язык.

— Раз уж мы дошли до такого интима, может, ты ответишь мне на один вопрос?

Аннабель согласно закивала головой.

— Что ты добавила мне в стакан? Это умерщвляет сразу или придется помучиться?

— Что?

— Вопросы здесь задаю я, — сухо оборвал ее Болан.

На его лице не осталось и следа от улыбки. Он смотрел на нее так, как смотрит акула на ноги купальщика. Какое-то время Аннабель пребывала в нерешительности. Глаза ее округлились. Внезапно она бросилась вперед, пошарила под подушкой и выхватила из-под нее небольшой черный пистолет...

Не теряя ни секунды, Мак швырнул в нее стакан с томатным соком, водкой и еще бог знает какой дрянью. Прежде чем спрятаться за креслом, Болан успел увидеть, как стакан с ядовитой смесью попал в пышную грудь Аннабель, а сама она, издав жуткий вопль, рухнула навзничь. Лежа на полу, Болан услышал выстрел, звук которого мгновенно утонул в страшном реве бури: шальная пуля вдребезги разбила иллюминатор прямо над Аннабель — произошла разгерметизация. Свирепый вихрь неистовствовал в салоне, вверх поднимались и навсегда исчезали в иллюминаторе бумаги, пыль, обертки от конфет, подушки, одеяла, дым, пепел, окурки, простыни и наконец сама Аннабель.

Несмотря на нехватку воздуха и безумный свист ветра, Болан слышал ее предсмертные крики.

Если бы она не находилась так близко от иллюминатора, быть может, ей удалось бы избежать такого жуткого конца. Но зловещее отверстие зияло прямо над ее головой... Резкий, мощный поток ветра подхватил ее и стремительно вознес к разбитому иллюминатору... Напрасными были ее отчаянные попытки уцепиться за голубые простыни... Последний крик — и словно чья-то невидимая рука втянула в отверстие голову Аннабель, а затем и плечи. Какое-то мгновение она была без движения. Но вот в иллюминаторе исчезли ее шикарная грудь, бедра, ноги... Следом улетели голубые простыни, одежда Аннабель, ее белье, чулки и туфли...

На том месте, где еще несколько секунд назад возлежала эта не в меру потасканная телка, стало пусто, словно ее здесь никогда и не было...

Болан надел кислородную маску и пошел в кабину пилота. Тиф озабоченно закричал:

— Что случилось, черт возьми?

— Несчастный случай, — ответил Болан, показывая на «беретту». — Шальной выстрел.

Тиф схватился за штурвал, и самолет резко пошел на снижение.

— Нужно возвращаться, — кричал он.

Болан снова показал на «беретту» и покачал головой.

«Я — мужчина», — решил Эдди Кампанаро, который, однако, ничего не сделал, чтобы хоть как-то доказать это на деле.

В свое время Эдди служил в морской пехоте и за участие в корейской войне был даже награжден «Бронзовой Звездой».

Этому приземистому, крепкому брюнету было под сорок, но это обстоятельство нисколько не отражалось на его боевом духе, поскольку Эдди возглавлял службу охраны и, в сущности, являлся управляющим делами дома Дона Кафу. Ни днем, ни ночью ни одна живая душа не могла пройти к хозяину без согласия Эдди «Чемпа». Даже в четыре утра или, как говорили в морской пехоте, в четыре ноль-ноль.

Странные ребята — эти морские пехотинцы. «Люди вне закона», — как-то сказал о них Трумэн. Но главное — это не обыкновенные люди.

Чаще всего Эдди «Чемп» вспоминал именно об этом, проведя более двадцати лет вдали от Италии.

«Чемп» — от слова чемпион. У Эдди были прекрасные руки, великолепный удар. На его счету имелось несколько блистательных побед и совсем немного денег. Он провел семнадцать поединков с профессионалами, в том числе шесть очень престижных боев: в двух он победил и два проиграл сознательно, по своей воле. Однажды его до полусмерти избил какой-то рыжий абориген из Омахи. Интересно, где эта чертова Омаха? Ах, сукин сын! Ему было далеко до Эдди: ни опыта, ни тактики, ни стиля. Единственное, на что он был способен, так это бить, как мул копытом! И как он бил — прямо по печени!.. В третьем раунде Эдди оказался в нокдауне, но негодяю этого показалось недостаточно, и он успел нанести сильнейший удар прямо в морду, превратив красивый римский нос соперника в кровавое месиво. Эдди только пришел в себя на массажном столе с бутылкой нашатыря под расквашенным носом.