Владимир Угрюмов - Его звали Герасим

— Ты откуда такой деловой? — спрашивает крепыш, наморщив лоб и нос, — таким образом он изображает презрение. Смотрю ему в глаза, выдерживая паузу. Может, сплющить ему все, что имеется у него на роже? Если я его обработаю, может спокойно сниматься в фильмах Хичкока, уже не прибегая к мимическим упражнениям.

— Кто много знает — долго не дышит, — напоминаю ему известную истину нашего времени.

— Да ты че такой, в натуре?! — бесится крепыш, но к решительным действиям не переходит. А жаль. — Ты с кем работаешь?

Его интересует, к какой группировке я принадлежу.

— Я — Герасим. Запомни, — говорю спокойно и внятно. — А теперь иди и засохни на своем месте.

Оставляю его в растерянности и устраиваюсь за своим столиком.

Официантка так и стояла все это время, ожидая, чем закончится наш разговор.

— Не обращайте на них внимания, — говорю ей. — Так что бы вы могли мне предложить на ваш вкус?

Девушка кисло улыбается, потом берет себя в руки и уже более уверенно отвечает:

— Спасибо. Сейчас я все вам подам…

Она убегает. Парни плюхаются за свой столик, что-то обсуждают, искоса поглядывая в мою сторону.

Я курю, лениво откинувшись на мягком стуле.

Есть у меня в городе старый кореш, который теперь стал очень серьезным мэном. Но искать его я сам не хочу, просто сделаю так, чтобы он нашел меня. Мою давнюю кликуху он знает, тем более я ею теперь кидаюсь направо и налево. Знает он и о том, что я раньше служил в спецназе воздушно-десантных войск и командовал ротой разведки в диверсионно-штурмовой бригаде. Это вполне официальная версия. Затем случилась неприятность, и меня, как последнего уголовника, кинули на четыре года в зону. Три из них я честно оттрубил, а освободился по амнистии. Теперь у меня на руках портянка «волчьего билета» из мест лишения свободы и скромный багаж с небольшим количеством денег в кармане, которые довольно скоро закончатся. Но это все ерунда. Важно, чтобы мой приятель меня нашел сам — в этом весь смысл моих, на первой взгляд, бессмысленных сегодня приключений. Один из парней, которых я только что обломил, дозвонился куда-то по своей трубе и теперь бдительно на меня посматривает. Наверно, ребята хотят затеять разборку, и сейчас их волнует, как бы я не отвалил отсюда до приезда подкрепления. На этот счет могут не беспокоиться, я с удовольствием поговорю с ними и с их друзьями и вообще готов сразиться с кем угодно, где угодно, когда угодно и на чем господам будет угодно: на шпагах, пистолетах… Впрочем, оружия у меня нет, да оно и ни к чему пока. При известных обстоятельствах все, что попадет под руку, может служить отличным и грозным средством как защиты, так и нападения, надо только уметь этим пользоваться. Я — умею. Иногда достаточно и двух листков из записной книжки, чтобы перерезать противнику глотку, невзирая на толщину его шкуры.

Официантку зовут Оля — мы с ней уже познакомились. Ольга устроила мне на столе праздник. Правда, она тактично поинтересовалась, не сильно ли это ударит по моему карману, дескать, она хочет сделать мне приятное, но опасается, что высокие цены могут испортить общее впечатление. Я заверил ее, что все о'кей! Девушка действительно постаралась, и жаль, что она не имеет возможности посидеть со мной. Работа есть работа. Можно ее, конечно, пригласить куда-нибудь после смены, но я почему-то не могу решиться на это. Зато теперь она улыбается мне совсем не так, как вначале. Выбираю момент, когда она проходит мимо меня, и тихо подзываю ее.

— Скажите, Оля, — говорю я смущенно, — что бы вы ответили на мое предложение?.. Ну, если бы я пригласил вас провести со мной вечер…

Оля улыбается. Черт! Она, конечно, видит мое замешательство.

— У меня смена заканчивается в одиннадцать… — вдруг говорит она.

Я чуть не подпрыгиваю на стуле. Она согласна, будь я проклят!

— Тогда давайте так: что бы здесь ни случилось вон с теми быками, — говорю я, — давайте в полдвенадцатого встретимся в центре. Назовите любой клуб. Я не очень в них ориентируюсь, если честно.

Оля отвечает, посерьезнев:

— Вы думаете, Гера, у вас могут быть неприятности из-за меня?

— Глупости! — возмущаюсь я. — Просто ублюдки, вроде этих, не любят, когда их приземляют. Но я не прочь поговорить с ними на их языке. Так что не волнуйтесь, пусть хоть ядерная война разразится, ровно в полдвенадцатого вечера я буду там, где вы скажете… Она улыбается:

— Я почему-то уверена, что вам действительно ничто не сможет помешать. — Мне чертовски приятно слышать от девушки такое. — Тогда давайте так… — и она называет место, куда подъедет после работы.

Я киваю, запоминая, и тоже улыбаюсь, — и улыбка у меня, должно быть, дурацкая и счастливая.

— Я побегу, хорошо? А то мне влетит от начальства.

— Да, конечно же, — соглашаюсь с ней. — Я буду в назначенное время там, где вы сказали.

Оля кивает и убегает в зал.

У меня великолепное настроение после разговора с Олей. Сейчас я способен и сам взорваться, как ядерная бомба. Между тем в бар входят семеро. Их цепкие, хмурые взгляды и вкрадчивые движения говорят о том, что сюда они приехали исключительно по делу. Скорее всего, по мою душу пожаловали, тут к гадалке ходить не надо. Компания проходит к столику, где сидят те двое с подругами.

У меня развеиваются последние сомнения. Замечаю испуганный взгляд Оли. Улыбаюсь ей и подмигиваю, закуривая сигарету. Уф! Вкусная сигарета. Оля качает неуверенно головой, но, видя мою блаженно улыбающуюся физиономию, сама вдруг улыбается и подмигивает в ответ. Я чуть не рассмеялся. Какой у меня все-таки чудесный единомышленник в этом зале. Да пусть хоть бригаду «зеленых беретов» против выставят!.. Вновь прибывшие окружают столик своих приятелей и быстро совещаются. Затем один из них, тот, которого я попросил заткнуться, подходит ко мне. Ой-ой-ой, какое у него серьезное выражение на тупом, как валенок, лице.

— Тебе придется поехать с нами… — говорит он.

Держится парень как-то необычно спокойно.

— Почему «придется»? — интересуюсь у него, усмехаясь. — Я знаю, приятель, что мне придется заплатить за столик по счету, а вот перед тобой и твоими засранцами никаких обязательств у меня нет.

У крепыша начинают ходить желваки на скулах, но он сдерживается.

— Тебе все равно ПРИДЕТСЯ с. нами поехать, — цедит он.

Его заявление меня просто смешит. Я и смеюсь, но тут же обрываю смех:

— Вали отсюда, придурок. Ты мне уже успел осточертеть.

Парень, обернувшись, многозначительно смотрит на своих друзей. Те начинают подтягиваться к моему столу. Ладненько. Приступим, что ли, помолясь…

Поднимаюсь мягко на ноги. Хоп! Бычок с перебитой переносицей заваливается между столиками под ноги своим кентам. В рядах противника секундное замешательство, и еще двое, с грохотом опрокидывая стулья, отправляются на заслуженный отдых. Пошла потеха! Для развлечений у меня сегодня представляется масса возможностей. Если в Питере везде так, то с моей помощью здешние хирурги без работы не останутся.