Михаил Рогожин - Богатых убивают чаще

Жизнь в «рае для богатых» текла своим чередом. Ничто не нарушало элегическую атмосферу, царившую в подземелье. Евгений был одним из немногих, кто с жадностью смотрел телевизор. Большинство обитателей уже отказались от этой дурной привычки и понятия не имели, что там за стенами особняка творится. Каждый из них проходил подобный период адаптации и тоже поначалу не отрывался от экрана.

Между тем в стране наступила весна. О ней объявили в программе «Время». Евгению ужасно захотелось вдохнуть свежий, пахнущий грязью и апельсинами легкий оттаявший воздух. Однако, судя по репортажам, в Москве продолжал мести мокрый противный снег. На душе было тошно и скверно. Поэтому обрадовался стуку в дверь. Открыл. В комнату вошла Лиса Алиса. Она была в невероятном ярко — желтом платье с глубоким вырезом, обнажавшим подтянутые округлости грудей.

— Чем занимаешься? — спросила она, стрельнув по комнате маленькими колючими глазками.

— Весну встречаю.

— Где ты ее видел?

— По телевизору.

— Глупости. У нас встречают только смерть. Все остальное уже неважно, а впрочем… — она, сбросив туфли, залезла на застеленную покрывалом постель, — можно и за весну.

— Зачем пришла?

Со дня первой встречи их отношения развивались спонтанно. Евгений, погружаясь в мечты и грезы о Кире, напрочь забывал о существовании Василисы. Ее это злило и заставляло мучиться. Ни один мужчина не позволял себе такого безразличия к ней. Но, возможно, именно поэтому она настаивала на новых встречах. Обычно они заканчивались пьянкой, реже скандалом, еще реже бешеной животной страстью, бросавшей их в объятия друг к другу. Об этих минутах они потом старались не вспоминать. Евгений из — за досады за пошлую измену своему идеалу. Лиса Алиса — чтобы не признаваться себе в зародившемся чувстве.

— Скучно. Ты тут весну встречаешь, а у меня менструация закончилась.

— Налить шампанского?

— Налей. И выключи этот дурацкий телевизор.

— Пусть работает. Все — таки жизнь. Весна… Появление Василисы не вызвало в нем никаких эмоций. Но удивили минорность и задумчивость ее настроения. В ней не было привычной агрессии, жесткости, стремления с первой минуты подавить его волю.

— Иди же… — призывно потребовала она странным грудным голосом.

— Что — нибудь случилось? — удивленно спросил он, наполнив бокал шампанским.

— Раз жива, значит, еще не случилось.

— Тогда выпьем за то, что пока живы! — предложил он ее любимый тост. И чокнулся с ней початой бутылкой виски.

— Лучше за нашу встречу. Не сегодняшнюю, а вообще… В моей жизни было много мужиков. Разных… но не таких. Если бы я встретилась с тобой там, то наверняка не распознала бы своей удачи. Промчалась бы мимо… а здесь мчаться некуда. Здесь нет ничего, кроме тебя… и оказалось достаточно!

Признание озадачило Евгения. Давно женщины не признавались в своих чувствах к нему. А в нынешнем положении и говорить об этом было как — то глупо.

— Тут много интересных людей, — еле внятно пробормотал он.

— Дурак! — обиделась Василиса. Допила шампанское и бросила бокал на пол. Он, не разбившись, упал на толстый ворс ковролина.

Евгений подхватил бокал.

— Зачем же кидаться? Сама каждый раз заявля — ешь, что я дерьмо. Все зависит от настроения… Куда нам деться друг от друга?

— Тоже чувствуешь это? — с надеждой потянулась она к нему.

— Чувствую, — соврал Евгений. Присел на постель, обнял ее за бедра.

— Иди же ко мне, — простонала Василиса.

— Еще выпьем. Дать тебе что — нибудь закусить?

— Вот дурак, ну идиот!

Ее руки вцепились в ворот фланелевой рубашки, да так крепко, что Евгений ощутил легкое удушье. Сопротивляться было не то что бесполезно, а как — то неудобно. Поэтому он уткнулся лицом в ее мягкий живот и принялся целовать платье, ощущая губами через легкую материю шрам от кесарева сеченияВасилиса отозвалась легкими стонами, перешедшими в истеричные придыхания. Подтянула Евгения к себе и усыпала страстными поцелуями его лицо. Ее настойчивость не столько возбуждала, сколько вынуждала соответствовать требованию распаленного тела. Евгений закрыл глаза и потонул в цепких порывистых объятиях.

Василиса не любила долго залеживаться на спине. Несмотря на полноту широкой без талии фигуры, она ловко перевернулась и поднялась на колени. Евгений последовал за ней и оказался лицом к телевизору. На экране мелькали знакомые лица. Шел сюжет о презентации «Крон — банка». И вдруг крупным планом возникла Кира…

Евгений замер.

— Не медли, — стонала Василиса, уперевшись головой в руки.

О каком продолжении можно было говорить, когда он увидел Ее?! В следующее мгновение, грубо оттолкнув от себя застывшее в жадном ожидании тело, скатился с постели на пол и на четвереньках, не спуская глаз с экрана, подполз к телевизору.

Что кричала оставшаяся сзади Василиса, он не слышал. Оператор с завидной настойчивостью возвращался к Кире, кадровал ее напряженное лицо с огромными грустными глазами, с усталой безразличной улыбкой. Волосы у нее были забраны назад, открывая тонкий вытянутый профиль со слегка выдававшейся вперед нижней челюстью, что делало ее надменной, властной и непостижимой.

О большем счастье Евгений и мечтать не мог. Сколько вечеров он провел перед телевизором, постоянно прыгая с канала на канал в надежде услышать хоть слово о своей несбыточной мечте. И вот свершилось — он ее увидел! Видел! Нет, не видел, пожирал взглядом. Каждый раз шумно вдыхал в себя возникавшее изображение. Трепетал от немыслимой красоты, оттого, что она существовала на свете.

Кроме Киры, в кадре появились еще знакомые лица. Ариадна Васильевна, Суховей, Крюгер. Но на них он не акцентировал внимания. Присутствие Киры затмило все. Евгений даже, не понял, что его двойник вступил в права председателя правления «Крон — банком». Его это совершенно не интересовало.

— Подлец! — зайдясь в истерике, закричала ему прямо в ухо Лиса Алиса и что есть силы ударила его по голове бутылкой шампанского.

В глазах Евгения яркой вспышкой выключился экран, и он повалился в черноту. Ему казалось, что сейчас она кончится и он окажется рядом с Кирой. Но чернота, подобно длинному глухому темному коридору, никак не кончалась. А он все летел и летел вперед…

Когда сознание вернулось к Евгению, первое, что он увидел, открыв глаза, был лежавший на пустой постели черный смокинг. «Ага, — подумал Евгений. — Сейчас они будут меня хоронить». Эта догадка не вызвала никакого испуга. Более того, казалась абсолютно логичной и закономерной. Ведь до этого произо — шло что — то такое, после чего жить было бессмысленно. Но что именно произошло, он не мог вспомнить. Какое — то великое, светлое событие, о котором он мечтал всю жизнь. Больше удивили возникшие где — то вверху голоса.