Джерри Эхерн - Канадский гамбит

Прочие террористы повскакивали с похвальной быстротой и с отменным хладнокровием принялись отстреливаться во все стороны, кося кустарник веерным огнем. Пули жужжали вокруг Фроста, словно рой взбесившихся шершней.

Израильтяне тоже открыли огонь — и не менее плотный. Фрост продолжал палить по немецкому бивуаку, иногда выпуская очередь в сторону коммандос — по диагонали, вверх, не желая никого задеть. Просто следовало отвлечь израильских стрелков, дабы уменьшить вероятность шальной пули, способной, чего доброго, угодить в Кевина.

Глянув через поваленный ствол, обеспечивавший довольно сносное прикрытие, Фрост увидел, как орущего и брыкающегося ребенка поспешно тащат к береговому скату. Что ж, по крайности, Чильтон-младший жив и невредим… Фрост начал вести огонь уже ураганный — не по бегущим, разумеется, а по защитникам бивуака, прикрывавшим отступление товарищей.

Защитников было четверо или пятеро, а пользовались они вездесущими советскими АК—47. По сравнению со стрекотом израильских “Узи”, да и с выстрелами KG—9, русское штурмовое оружие гремело не хуже тяжелых пулеметов. Да и мощностью обладало несравненно большей.

“Прямо на слона с такой штукой выходи, — хмыкнул Фрост. — Когда-нибудь непременно заведу себе трофейный “Калашников”.

Опустошив два магазина, капитан вскочил и, огибая бивуак, чтобы не угодить под хорошо посланную пулю, ринулся к реке — наперехват.

Резкая, обжигающая боль полоснула по левому бедру. Нога Фроста подкосилась, он шлепнулся и покатился. Двое террористов неслись на капитана, точно буйволы атакующие. Первого наемник положил одиночным выстрелом в упор. Второй нападающий — точнее, нападающая, ибо это была женщина, — разрядила пистолет, и Фрост почувствовал новый, чуть ли не еще более жгучий удар в левое плечо. Он выпустил очередь. И тот же час — новую.

Шесть пуль угодили в голову немки, разнесли ее вдребезги, расшвыряли костные осколки, серое мозговое вещество, клочья мяса и брызги крови по всей прогалине.

Вырвать Фросту опять не удалось.

Он с трудом приподнялся на правое колено, помотал головой, стараясь не лишиться чувств, негромко застонал. Тело взывало, кричало, молило: хватит! Ляг, передохни! Я больше не могу!

“К сожалению, — мысленно ответил своей измученной плоти Фрост, — и я не могу. И ты бы затрясся, о мой старый добрый скелет, если бы только знал, куда я тебя сейчас поведу!”

Ковыляя, спотыкаясь, подпрыгивая, полушагом, полубегом, наемник достиг приречной опушки, запнулся уже основательно, рухнул на колени, взвыл. Опять затряс головой и поднял перезаряженный пистолет-пулемет.

Ветер достиг почти ураганной силы, по небу катался гром, но гром небесный казался приглушенным по сравнению с грохотом разбивавшейся о речные пороги воды. Перед Фростом возникла устрашающая стремнина. Капитан сощурился, ибо здесь, за пределами леса, почти горизонтально увлекаемый бурей дождь сек лицо, не давал смотреть спокойно и внимательно.

Фрост провел окровавленной левой рукой по лицу, смахнул струящуюся влагу, откинул прилипшую к правому веку прядь волос. И увидел моторную лодку, отваливавшую от берега и круто забиравшую на стрежень…

— Остолопы! Остолопы-ы!

Он выпустил очередь, метя перед носом несущейся лодки, пытаясь хоть немного насторожить и задержать беглецов. Те были попросту обречены. Крохотная лодчонка, жуткие пороги, тонны воды, низвергающейся с небосвода, ревущий ветер — все это отнимало последнюю надежду проскочить и умчаться.

Фрост продолжал стрелять.

Один из террористов ответил. Выстрелы почти растворились в дикой какофонии стихий, но пули вонзились в раскисшую почву совсем рядом, обрызгав наемника фонтанами грязи. Нехудо, отметил Фрост, ежели учесть расстояние, тряску и темень…

Отерев лицо, Фрост выпустил новую очередь, и осознал: осталось полмагазина. Зарядов пятнадцать. Или того меньше.

Наемнику почудилось, будто он услыхал детский вопль.

Кевин.

Силуэт лодки взметнулся, будто выпрыгивающий из воды китенок, воспарил над порогами, обрушился в воду. И пропал из виду.

Левая нога и левая рука были, в сущности, выведены из строя. Фрост понимал, что никогда не сумеет выбраться на сушу из этих клокочущих вод. Но и бросить мальчика на верную погибель тоже не мог.

Позволяя течению увлекать себя к порогам, наемник тщательно хранил остатки сил для решающей схватки с бурунами.

— Хэнк! Хэ-э-энк!

— Иду, малыш! — рявкнул Фрост, и немедленно пожалел об этом, ибо дыхание тоже следовало беречь всемерно.

— Спаси-и меня-а-а!

Он уже видел белое, точно мел, мальчишеское лицо, видел, как сильные для семилетнего крохи, но безнадежно слабые в подобной борьбе ручонки цепляются за борт опрокинувшейся и завязшей меж каменными зубцами посудины.

— Иду-у!

Фрост уже и сам едва ли сознавал, что поддерживает его на поверхности. Правая рука и нога немели от чрезмерного усилия. “Ну, лапы, ну, милые, ну еще немножко продержитесь!” — уговаривал наемник непокорные конечности и плыл, плыл, влекомый потоками, близился к огромной щели меж выступавшими валунами.

— Продержись еще минутку-у!..

Он достиг, наконец, лодки, едва не очутился под нею, засасываемый течением, схватился за склизкий гребень киля и, перебирая руками, — левая внезапно заработала, повинуясь тем непостижимым запасам выносливости, которые сообщает человеку только состояние, близкое к умоисступлению, — перебирая руками, добрался до мальчика.

Кевин отчаянно обхватил капитанскую шею, прильнул к Фросту, вцепился в него. Наемник заскрежетал зубами — пальцы мальчика пришлись точно в пулевую рану, причиненную пистолетом.

— Держись, кроха… Выберемся…

Он повернул голову, прикинул на глаз расстояние до берега. “Выберемся… Дважды выберемся! И трижды… Каюк… Не доплыть”.

Фроста накрыло новой волной, он задохнулся, закашлялся, умудрился вынырнуть. Грохот бурунов и раскаты грома были чудовищны. Гром и грохот, гром и грохот, гром и голос…

Голос?!

— Фро-о-о-ст!!!

Ни тогда, ни когда-либо впоследствии не смог объяснить себе наемник, каким чудом удалось Элизабет перекричать ревущую стихию. Правда, еще долгое время она разговаривала хрипло и сипло, точно была безнадежной пропойцей и заядлой курильщицей.

Маленькая лодка неслась по стрежню, влекомая теми же потоками, что упорно топили Фроста и Кевина. Стучал движок, или же нет, наемник разобрать не мог, однако голос долетел опять:

— Держи-и-ись!!! Мы иде-е-ем! — Сюда! Сюда! — закричал Кевин.

Надувная лодка тяжело, неуклюже изменила курс. Эйвоновские суденышки просто не рассчитывались на плавание в эдакой круговерти. Целый сноп молний прочертил ночное небо, и Фрост успел увидать, что Элизабет сидит на руле, а впереди, готовя моток нейлоновой веревки, склоняется Майкл О’Хара, глядящий прямо перед собой и, по всей вероятности, весьма недовольный.