Леонид Словин - Отстрел

Лифт мягко поднял Серого на двенадцатый этаж. Он не был в квартире на Калининском больше недели. Квартира была одной из трех, которые держал Серый в столице. Отъезд из нее запомнил смутно. Голые девки. Скомканные простыни, запах пота. Уезжая, оставили после себя разгром. Груды перебитой посуды, сброшенные с подоконника цветочные горшки…

Боевик, земляк с Северного Кавказа, открыл дверь. Пахнуло свежим ночным воздухом. В его отсутствие квартира была убрана, проветрена, ковры тщательно выбиты. На столе в вазе лежали красные крупные яблоки.

Всюду полный порядок. В спальне застелено свежее белье, любимое верблюжье одеяло…

Существовала какая-то связь между бесшумным мягким подъемом лифта и этой чистой квартирой…

Прозвенел звонок…

Боевик взял трубку. Передал Серому.

Телефон был чист, полностью исключал подслушивание.

—Я ищу вас…

Он узнал адвоката.

— Мне сейчас должны позвонить… Вы хотели что-то передать… — Он пробормотал невнятно: — Характеристики, какие-то бумаги… — Речь шла о миллионе долларов. — Я звоню из уличного автомата. Сейчас самое время. Я вас жду…

— Понял. — Серый прикинул расход времени. — Буду минут через сорок. Я должен кое-куда заехать.

— Очень хорошо.

Он взглянул на часы. Был конец третьего часа.

Деньги лежали в домике на Минском. Домик купила семейная пара, трудолюбивая, тихая. Жили как все. С соседями ладили, не заискивая и не задаваясь. Мужик шоферил, жена работала посменно. Все время кто-то находился дома. Детей не было. Никто не навещал, компаний особо не водили. Тишина. Держали они еще собаку, злобную, но тихую. Никто не слышал, чтобы она залаяла.

—Цирлы заправлены? — спросил Серый про «Харлей-Дэвидсон».

Боевика брать с собой туда было нельзя. Хата была абсолютно чистая, никто о ней не знал. В том числе Сметана.

—Да. Едем?

—Жди у телефона. Может, кто позвонит. Я сам сгоняю. Буду через час.

На Минку прикатил быстро. Мотоцикл работал как часы. Серый оставил его на перекрестке. Последнюю сотню метров прошел пешком. Постучал в стекло. Хозяин спал на террасе. Убрал собаку, открыл дверь.

Валюта лежала в стиральной машине. Рядом наготове стоял чемодан. Вдвоем быстро переложили валюту. Вышел также бесшумно. Хозяева услышали грохот мотоцикла. На перекрестке словно с оглушительным треском взлетел реактивный лайнер…

По проспекту движения почти не было. Серый держал скорость под сто восемьдесят. Ощущение собственной невесомости было счастьем. Серый принадлежал к людям, не ведающим чувства страха. Встречные дома с гулом неслись навстречу, продираясь сквозь окружающие деревья, чистенькие палисадники для начальства, пустые троллейбусные и автобусные остановки, киоски, ларьки…

Светало.

Где-то сбоку краем глаза он заметил выгребавший на проспект ментовский ПМГ. Серый поддал газу, и оказалось, что это последний раз в жизни. Трос, лежавший поперек дороги, который Серый не заметил, внезапно взлетел на уровень груди. Гонка закончилась. И с ней существование. «Харлей-Дэвидсон», сам Серый, модная туфля, сжимавшая тесно его ногу, — все полетело в разные стороны.

Во время осмотра места происшествия туфлю нашли метрах в двадцати — так всегда бывало, когда человек на большой скорости врезался в преграду, будь она идущим навстречу поездом или закрепленным одним концом тросом, второй конец которого, с грузом, при приближении мотоцикла внезапно сбросили вниз с парапета в подземный пешеходный туннель.

Около часа ночи генеральша, поцеловав мужа, ушла и свою комнату. Телефонные звонки с небольшими перерывами следовали один за другим. Редкая ночь вице-президента «Рассветбанка» проходила без переговоров с партнерами. Эта не явилась исключением. Сразу после полуночи позвонили из «Рыбацкого банка»: местная прокуратура после звонка куратора из Москвы не имела больше претензий, судно сразу после ремонта могло покинуть Астрахань.

—Вот и ладушки… — Гореватых был доволен. — Пошли ему осетринки, икорки…

—Может, посущественнее?

—Это мне. Что положено ему — это моя проблема! Не твоя!

Потянулись к трубкам и соотечественники, предпочитавшие пользоваться не офисными, а иными средствами связи. Постепенно подключилось ближнее зарубежье. Звонившие были все больше бывшие коллеги. Новые названия бывших республик, щеголявших суверенитетом, государственной символикой, всенародно избранными лидерами не внесли изменений в субординацию.

С наступлением утра в Юго-Восточной Азии на проводе возникли Малайзия и Таиланд. Линия конфиденциальной связи с партнерами была абсолютно защищена и надежна. Партнеры звонили не от себя, а посетив с этой целью некие экстерриториальные учреждения, резидентуры. Для обычных переговоров существовала другая линия, с другим номером. В эту ночь Гореватых то и дело невольно к ней прислушивался. Время, когда он спокойно засыпал, повинуясь только собственному приказу, не думая о том, что предстоит, безвозвратно прошло.

Звонивший, после того как Гореватых ответит, должен был кашлянуть и повесить трубку. Обычный привет неопознанного телефонного хулигана-рецидивиста. Это было точкой отсчета для Гореватых и одновременно для звонившего киллера, который, не подозревая о том, уже находился под наблюдением людей из Фонда психологической помощи во главе с Сотником.

Киллер, подобравший чемодан, тут же сам становился как бы жертвой одной из расплодившихся во множестве уличных шаек и одиночных стрелков, ставящих на гоп-стоп поздних прохожих.

Звонок раздался с опозданием.

—Слушаю… — Гореватых напрягся. Звонил земляк по Ленинску из Генеральной прокуратуры. Они не уславливались о звонке. Гореватых понял: «Неприятности…»

— Петрушка какая вышла с этим судном! Не докладывали?

— Я слышал: отпустили!

— Правильно! А местные это скрыли. Ничего не сказали! Хотели, видно, подоить капитана…

— Сукины дети… Я ждал что-либо подобное! Ну!

— А те взяли и потопили судно! Не дали никому подняться на борт! Что-то было у них!

Гореватых больше не пытался уснуть. Телефон не звонил.

«Что-то произошло непредвиденное…»

Как обычно, чуть свет поднялась жена, тихонько стукнула в дверь секьюрити.

Ночь кончилась.

Гореватых открыл записную книжку, лежавшую на тумбочке, вырвал страницу с фамилией Иванов. Щелкнул зажигалкой. То же следовало сделать по приезде в банк. Если все же произошел провал и он, говоря простым языком, загремит, первыми врагами в тюрьме ему станут друзья Серого.

«Эти запросто и опустят, поиздеваются вдоволь. Ну да ладно паниковать раньше времени. Как это у Евтушенко? „Не умирай раньше времени…“

Звонок, которого он ждал, раздался по телефону для конфиденциальных сообщений: