Леонид Словин - Пауки

Графически маршрут выглядел как полукруг. Покинув «Золотую карсту», я должен был дворами выйти на Бецалель, пройти мимо моего ульпана. Тут я задумал посадить человека из детективного агентства «Нэшек», от Шломи. Так я проверил бы заодно и людей Хэдли!

—Позвони во вторник, скажи, когда ты будешь у «Золотой кареты». — Мы были снова на «ты». — Все решим. И сразу аванс. О'кей?

На балконе в торце Бар Йохай висели все те же джинсы. К ним добавились еще белые носки-маломерки. Судя по их количеству, в семье детей было не менее дюжины. По три пары на каждого…

Венгер и его жена по обыкновению были дома. Оба читали. Теперь у них было для этого время. Мэри мучила справочник участкового врача, перед Венгером на тумбочке лежало изданное уже после его отъезда из СНГ «Судебно-медицинское исследование трупа» под редакцией членкора Громова и профессора Капустина.

—Я думал, ты в иных сферах… — встретил меня Венгер.

—Пока нет. Как ты?

Он коснулся засаленной вязаной кипы — круглолицый, с глубокими ямочками на щеках, с совиными крупными глазами смешилы под хулиганским чубчиком.

—Слава Богу…

В доме была еще старая мать Венгера, тоже врач. Она отдыхала за перегородкой. Старуха спросила меня:

— Как вы живете один, Саша?

— А что?

— Надо ходить по магазинам, готовить еду…

Венгер положил руку мне на плечо:

—Ослы удовлетворяются скудным кормом, мама. Ты не знаешь?

Я достал его локтем.

— Как ты говоришь, Изя! Саша может обидеться!

— Пусть слушает…

— А кастрюли, тарелки…

— С посудой вообще просто… Складываешь в унитаз, заливаешь специальным средством, спускаешь воду… — Венгер был в отличном настроении, как всегда в присутствии матери и жены. — Ему это один израильтянин посоветовал…

— Изя? Почему ты называешь его израильтянином? Разве мы не израильтяне?

— Нет, мама.

— А когда мы станем израильтяне?

— Думаю, до этого еще долго.

—У меня такое чувство, что мы в эвакуации…

Было слышно, как женщина повернулась на бок, она была такой же крупной, как сын. Матрас зашуршал.

—…Кончится война, и нам разрешат вернуться домой, назад в Могилев…

Я показал Венгеру на бутылку «Кеглевича» в кармане, кивнул на дверь. Он поднялся, немедленно ощутив духоту: — Пойдем, подышим воздухом…

Наше убежище в разросшихся агавах выглядело экзотично. Листья агавы были тяжелые, большие. На одном кто-то из подростков выцарапал неприличное слово по-русски.

—Такая тут земля! — заметил Венгер. — Чуть поскреби — и там камень! Сплошное лобное место! А это все привезли люди — всю землю, деревья…

После выпивки Венгеру следовало выговориться. Пролетавший полицейский вертолет протарахтел над нами. Я ждал. Он коротко прошелся по ивриту:

—Мудро: «жизнь», «лицо», «вода» не имеют единственного лица!

Перешел к библейской истории:

—Причина всех бед — бессмысленная вражда внутри народа…

Мне отводилась роль слушателя.

— Некий Камца прогнал из своего дома некоего Бар Камцу, которого слуга по ошибке пригласил на пир…

Я слышал эту историю не раз. В конечном счете, утверждали мудрецы, результатом этой распри явилось разрушение второго храма. Мы уже прощались, когда я сказал как бы между прочим:

—За мной ходит один мужик. Я хочу проверить. На днях, я думаю, его засеку…

Я рассказал про свой план. Если мне было суждено вскоре отправиться кормить рыб, кто-то потом должен был все объяснить Джамшиту или Рембо… Венгер отставил стакан:

— Меня ты не хочешь привлечь?

— По-моему, ты судмедэксперт. Не мент. Не забыл, часом?

— Я и в Могилеве, у себя, любил поучаствовать. Это будет утром?

— Оставь.

— Я умоляю. Утром?

— Часов в десять…

— Хорошо. Потому что вечером мне с сыном в шахматный клуб. Если ты не против, я хочу посидеть у ульпана, на Бецалель…

Суббота закончилась. Дверь в уже знакомую мне кафешку была открыта. Перед тем как войти, я осторожно оглядел крохотный зал. Посетителей было немного. Крашеный, с шевелюрой цвета прошлогодней соломы молодой бармен был из вновь прибывших. Я обратил внимание на серьгу у него в ухе. Бармен с кем-то говорил. Я различил густой кавказский акцент. Посетителей было немного. Неожиданно я увидел адвоката Ламма. Он сидел в углу за дальним столиком. Из освещенного зала ему было трудно меня заметить, я же мог спокойно его разглядеть. Если бы не боевики, которые могли быть у меня за спиной…

Я повернул назад, чтобы через несколько минут появиться в подъезде по другую сторону узкой, как почти все в Рехавии, улочки, напротив кафе.

Адвокат проглядывал газету. Курил. Пил кофе. Он кого-то ждал. Люди, подобные Ламму, не могли себе позволить быть занятыми чем-то одним: только чтением, только курением. Или ожиданием… Он был в кожаной куртке, джинсах, на ногах белые носки и кроссовки — обычная униформа здешних «русских». Волос после нашей встречи в «Бизнес-клубе» у него не прибавилось, плешь казалась всеобъемлющей. На Ламме были все те же очки с большими дымчатыми стеклами, вязаная кипа…

«Мозгляк, профессор…»

Какая-то дама, на последних неделях беременности, вошла в кафе. Ей бросились уступать место, но она прошла к столику адвоката. Ламм придвинул ей стул, погасил сигарету. Встреча была запланирована. Лицо дамы, слегка измененное беременностью, было мне знакомо. Я видел ее в банке на Кинг-Джордж — она обслуживала «русских» в валютном отделе.

«Что ж! Очень даже может быть!»

Причина встречи была очевидна. Ламму необходимо было проконсультироваться по поводу исчезнувшего «чека банкаит» на пятьдесят миллионов долларов. Опасаться использования чека не приходилось — никто, кроме указанного в чеке банка «START», получить деньги со счета не мог…

«Но может, передача чека в Израиле требовала каких-то ответных обязательств банка?..»

Разговор адвоката с дамой оказался удивительно коротким. Ламм отбросил салфетку. Поднялся. Оставил на столе купюру. Направился к выходу… Сидевший за соседним столиком высокий амбал поднялся следом. Дама поймала взгляд бармена, заказала кофе.

Я совершенно спокойно воспринял заключительный аккорд в поведении Ламма. «Чек банкаит» не залежался в тайнике у Цветных Камней. Банки Кипра сегодня работали. Из Израиля в Никосию было рукой подать. Один из кипрских банков мог выступить в качестве посредника. Дама доставила адвокату неприятное известие:

«Можно считать, что ваш счет облегчен на 50 000 000 долларов. С этим уже ничего нельзя сделать…»

Узкие улочки Рехавии были темны из-за деревьев. На аккуратно подстриженных газонах ближайших домов включили подсветку. Дом оказался поблизости. Рядом была автобусная остановка. Две женщины, похожие на поднявшихся на задние ноги свинок с картины известного художника, Обнимались. Одна из них сошла с автобуса, другая ее встречала… Я нырнул в ближайший подъезд, где перед тем скрылись обе свинки. Тут же осторожно выглянул. Ни одно окно в доме, куда вошли Ламм и его телохранитель, не осветилось. Жалюзи были плотно прикрыты…