Стивен Кунтс - В западне

Пока они пили кофе, Харрисон Рональд сообщил им последние новости. – Фримэн сказал, что Толстяк Тони Ансельмо и Винни Пиош две недели назад убили двоих, которых звали Харрингтон и Линкольн.

– Откуда он узнал? – спросил Фрэдди.

– Он сказал, что спросил нужных людей и заплатил деньги.

– Мы проверим это. Я думаю, сейчас эти убийства расследует местная полиция. Насколько я знаю, они так ничего и не обнаружили.

– Он не знает, за что?

– Фримэн не сказал. Прошлой ночью Толстяк Тони провел с ним полтора часа. Я думаю, это связано с отмыванием денег. Все совпадает. – Харрисон Рональд пожал плечами.

– В понедельник ты идешь в Большое жюри. Если у них будет готово обвинение на Мак-Нэлли и его банду, мы начнем их брать той же ночью.

Харрисон Рональд кивнул и посмотрел на свои ладони. Они дрожали.

– Нет необходимости возвращаться тебе туда сегодня ночью. Эти ребята никуда не денутся.

– Прошлой ночью я узнал новость насчет Ансельмо и Пиоша. Это даст возможность раскрыть два убийства. Кто знает, что мне удастся узнать сегодня?

– Ради этого не стоит рисковать, – настаивал Фрэдди, пододвигая свой стул поближе к Форду. – Слух о тайном агенте может дойти до них сегодня. И сегодня же они могут пустить тебе пулю в лоб для страховки.

– Может-может, могут-могут. Ты что, свихнулся? – сорвался Форд. – Они могли убить меня в любой момент за последние десять месяцев. Все это время я жил взаймы!

Ответом на его тираду было молчание. Наконец, Фрэдди поднялся со стула и пересел на кровать.

Хупер взял стул и поставил его почти вплотную к Форду.

– Почему ты хочешь вернуться? – мягко спросил Хупер.

– Потому что я боюсь. С каждым днем я боюсь все больше и больше.

– Ты просто перегорел, – сказал Фрэдди. – Случается с каждым. Это нормально. Ты же не супермен.

– Фримэн не собирается просто сдохнуть или посвятить себя служению Господу после того, как вы его арестуете, Фрэдди. Даже в тюрьме он останется тем же самым старым бандитом. Рано или поздно его адвокат сообщит ему мое настоящее имя. Я должен привыкнуть жить с этим или мне конец.

Хупер вздохнул.

– Послушай, если бы твоя смерть давала Фримэну возможность удрать, он сделал бы это, не моргнув глазом. Но когда он наконец поймет, что вляпался, он отступится. А твое настоящее имя никто не узнает. Это я могу тебе обещать.

Но на Форда его слова не произвели должного впечатления.

– Я привык, со временем научился преодолевать страх, – тихо заговорил он. – Решал кроссворды, один или два, немного спал, немного выпивал и приходил в норму. Теперь не помогает. Я все время боюсь. Мне пора бросить пить, иначе стану алкоголиком на всю жизнь.

– Возвращаться нет необходимости.

– Мне нужно. Как ты не поймешь? Я напуган до смерти. Если я отступлю, я так и буду бояться всю свою жизнь. Разве ты не видишь? Как я смогу в одиночку всю ночь просидеть в патрульной машине в Эвансвилле? Как я смогу задержать нарушителя? Меня пошлют арестовывать какого-нибудь пьянчугу с ружьем – как я это сделаю? Я напуган до смерти и я должен с этим справиться, иначе я не смогу дальше жить, приятель. Все очень просто.

Около девяти часов утра Президент Буш отправлялся на уик-энд в Кэмп-Дэвид, расположенный в горах северо-западнее Фредерика, штат Мэриленд, чтобы обсудить с государственным секретарем и помощником по национальной безопасности некоторые вопросы внешней политики.

До того как подняться на борт вертолета, он еще раз встретился с Дорфманом и Генеральным прокурором Гидеоном Коэном.

– Что может знать этот Саба?

– Вполне достаточно, чтобы можно было вынести приговор Чано Альдане, – сказал Коэн. – Мы знаем, что он лично по меньшей мере с полдюжины раз встречался с Альданой – четыре раза на Кубе и дважды в Колумбии. Он отдавал приказания своим подчиненным оказывать помощь в транспортировке кокаина морем из Колумбии на Кубу. Он лично не менее четырех раз организовывал доставку кокаина в США.

– Он начал давать показания? – спросил Дорфман, немного раздраженный тем, что Коэн, как обычно, ставил телегу впереди лошади.

– Нет еще. Вчера судья Снайдер назначил ему адвоката. Некто по имени Шиманский из Нью-Йорка.

– Скромняга, который на прошлой неделе добился оправдания этих ворюг-финансистов?

– Да. Дэвид Шиманский. Известный адвокат. Судья Снайдер позвонил ему и спросил, не возьмется ли он за дело. Тот согласился.

– Шиманский способен заменить Ниагару, – кисло заметил Дорфман. – Если Шиманскому удастся заткнуть Сабе рот, мы ничего не добьемся.

– Я разговаривал об этом деле с госсекретарем, ему представляется очень важным назначить Сабе самого лучшего адвоката. Возможно, мы снова обратимся к кубинцам с просьбой выдать еще кого-нибудь и мы должны показать им, что любого из этих людей ждет справедливый суд и каждый из них сможет воспользоваться услугами квалифицированного адвоката. Это главное. Я лично просил судью Снайдера...

– О'кей, о'кей, – прервал его Джордж Буш.

– Так заговорит Саба или нет?

– Я думаю, заговорит, – сказал Коэн. – Кубинцы поставили его перед выбором: если он сотрудничает с нами, он сможет со временем возвратиться на Кубу свободным человеком. А когда вернется туда, он во всем сможет обвинить Кастро.

– Который, к его счастью, уже мертв, – заметил Дорфман.

– Кубинцы, несомненно, преподнесут его свидетельские показания как пример коррумпированности прежнего режима.

– Вне всяких сомнений, – сказал Джордж Буш.

– Вы собираетесь предоставить ему возможность подать прошение о помиловании?

– Если Шиманский попросит, то да. Саба вынужден будет свидетельствовать против Чано Альданы. Слушания по его делу пройдут до окончания суда над Чано Альданой.

– Не даст ли это адвокату Альданы повод выступить с протестом? – спросил Дорфман.

– Да.

– Что насчет инцидента в понедельник? Все по плану?

– Да, сэр.

– Во вторник утром вы, я и директор ФБР проводим пресс-конференцию. Запланируйте ее, пожалуйста, Уилл.

– Да, сэр.

– И еще, Уилл, позаботьтесь, чтобы журналистов убрали подальше, я не должен слышать никаких вопросов по пути к вертолету.

Дорфман ушел. Когда они остались одни, Джордж Буш сказал:

– Гид, я знаю, что вы с Дорфманом на ножах, но вы оба нужны мне.

– Этот сукин сын мнит себя чуть ли не мессией, – горячо возразил Коэн.

Президент откинулся назад. Он никогда прежде не слышал, чтобы Коэн так кипятился – как правило, адвокаты из престижных нью-йоркских фирм не часто позволяют себе такие выражения.

– Это так, – криво усмехнулся Президент, – но он мой сукин сын.

Брови Коэна взметнулись вверх и тут же упали.

– Я не могу быть хорошим для всех в мире. А Дорфман отвлекает на себя все недовольство. Он берет на себя вину. Он принимает огонь на себя, чего не могу позволить себе я. Это его работа.