Дмитрий Вернидуб - Полынь и порох

– Чушь! – почти выкрикнул Федорин. – Вы все сфальсифицировали!

– Ну что вы, господин полковник, как можно, – миролюбиво продолжал Смоляков. – Я действовал с ведома и по указанию генерала Алексеева. А тайник Ступичева мои партизаны нашли. В нем не хватает одного ящика. Так что вы уж у подъесаула соблаговолите узнать, куда он ящик подевал. А вот вам и рапорт на имя Алексеева о ведении следствия. И вам, господин командующий Южной группой, и вам копия, уважаемые члены Донского правительства. А если кто-то захочет устроить суд офицерской чести, то есть и пакет от ротмистра Сорокина, который в Добровольческой армии отвечает за всю операцию. Вот, пожалуйста!

Впоследствии Шурка Пичугин, находившийся в этот момент в соседнем помещении и все слышавший, утверждал, что никогда не наблюдал таких истерических припадков, который случился потом у полковника Гущина. Он визжал на высоких нотах о заговоре против законной донской власти, о проникших щупальцах красных шпионов, угрожая перевешать «во имя восстановления истины» всех запятнавших его честь и честь Походного атамана. В отличие от припадочного Гущина Федорин, выбегая за порог станичного правления, только нечленораздельно шипел, весь «дизентерийно-зеленый», как определил Шурка.

Больше в Заплавы никто из руководителей штаба Степного отряда не наезжал. Ограничивались приказами генерала Попова, передаваемыми с вестовыми или офицерами связи.

Дальнейшая ситуация складывалась следующим образом: пока Заплавская, а в дальнейшем Южная группа войск отбивалась от красноармейских наскоков у Новочеркасска, Северная группа под командованием генерала Семилетова разрабатывала собственную стратегию взятия донской столицы, постепенно ослабляя Южную группу отзывом частей на александро-грушевское направление.

Вскоре боевые действия против шахтерских отрядов показали цену такой стратегии.

После перевода на северное направление Новочеркасского полка атаки красных на основную позицию у Заплав и на кривянском направлении усилились. Ежедневный орудийный огонь приобрел совершенно другой характер – мощный и планомерный. Подошедшие из-под Тихорецка артиллерийские батареи буквально засыпали станицы снарядами.

– Хорошо хоть тепло стало, – успокаивал себя Мельников, сидя в траншее и делая очередную зарубку на прикладе винтовки.

– Ты винтовки считать должен, а не зарубки, – всерьез утверждал Шурка. – Возьми в среднем по двенадцать или по пятнадцать большевиков на приклад и считай… Ты ведь уже третью меняешь?

– А тех, что шашкой, куда? – Серега на минутку задумался. – На ножны, тяни их налево?

– Я же тебе говорю, возьми по пятнадцать. Зачем еще ножны портить?

– По-ортить! – передразнил Мельников. – Тоже мне, грамотей… А как же я разберу, кого, сколько и как?

Пичугин не сдавался:

– Можно подумать, тебя награждать собираются по отдельности за рубленых и стреляных.

– И за напуганных, – хихикнул Алешка. – А что, пятеро напуганных Пичугой за одного стрелянного Мельниковым, как?

Но Мельников вместо привычного гогота, которым он обычно встречал лиходедовские шутки, только слабо ухмыльнулся:

– А наградить бы не мешало. Вон, говорят, в Добрармии и нашивки в полках свои, и награды собственные, и звания присваивают. А у нас только пушки с позиций Походный забирает, в тряпки его душу. У Некрасова на всю армию две осталось!

Над головами друзей с воем пролетел снаряд, грузно бухнувшись неподалеку.

– Давайте, не стесняйтесь, господа-товарищи, мать вашу за ногу, – пробурчал Серега, вытряхивая из светло-русой челки чернозем. – Нам все равно ответить нечем!

Брешь в обороне после ухода новочеркасцев заполнил растянувшийся заплавский полк, вобравший в себя почти всех конных ординарцев, работников штаба и тылового обеспечения.

– Вроде сызнова засобирались, – объявил сотник, разглядывая равнину в цейсовский бинокль. – Давайте, хлопцы, наизготовку! Дадим антихристам фарша на тефтели!

– Четвертая пытка! – решил пошутить Шурка, протирая очки. Надев их, он вдруг замер, привстав на носки, и показал куда-то пальцем:

– Эй, братцы, похоже, есть на небе Бог, а на земле Денисов! Теперь будет чем атеистам оппонировать!

– И нам аккомпанировать! – добавил Серега. – И как ты углядел? Но чой-то он перед окопами мчит?

Женькин экипаж мчался изо всех двух лошадиных сил, подпрыгивая на ухабах и тарахтя так, что грохот долетал до траншеи. Вдруг наперерез из небольшой ложбины выскочили с десяток конников. Видимо, Денисов их заметил раньше и потому гнал, поворачивая в сторону позиции. Красные, охваченные азартом преследования, не собирались отставать, пытаясь обойти тарантас с двух сторон. Женька начал отстреливаться из револьвера, с ходу уложив одного из догонявших. В ответ раздалось гиканье. Всадники принялись палить из карабинов. Заплавцы тоже открыли огонь, стараясь отсечь Женькиных преследователей.

– Гранатой их надо! – взвизгнул Шурка, бросая винтовку за бруствер и пытаясь выпрыгнуть из окопа.

– Куда?! – Мельников еле успел ухватить Пичугина за шинель, и тот скатился вниз.

Денисов словно услышал Пичугина. Вырвав чеку зубами, он, не оборачиваясь, швырнул лимонку высоко через голову назад. Перелетев экипаж, граната разорвалась в воздухе, так и не достигнув земли. Трое красных сразу полетели через головы своих лошадей. Еще одного метким выстрелом уложил кто-то из казаков, а остальные ни с чем повернули обратно.

– Я вам снаряды привез! Много! – под восторженный свист партизан кричал спасшийся «чудотворец», спрыгивая с козел перед батареей Некрасова. – Разгружайте, а я сейчас! Алешка, Шурка, Серега! Где вы?

– Тута мы! – замахали друзья.

А Пичугин, забыв про выброшенную винтовку, бросился обнимать своего вечного насмешника:

– Ура! Молодец! Жив!

– Ты что, от большевиков ехал? – удивился Алешка, все еще не веря, что все так хорошо закончилось.

Мельников осуждающе качал головой:

– Ну ты, Жека, и устроил цыганочку с выходом. Рехнулся?!

Денисов сказал:

– Я от раздорцев. Их конница у красных пушку отбила, и я сразу туда, к ней… Взял половину снарядов – и к вам. С той стороны гладко, воронок мало, да у меня колеса вот-вот отвалятся!

Женька ругнулся и, тяжело выдохнув, уселся на край окопа.

– Коленки дрожат немного… А от гранаты этой весь тарантас в дырках. Да черт с ним! В штабе новость, не слыхали? У Раздорской контрразведчики фотографа Ценципера поймали. Взял, гад, из лазарета подводу с ранеными и поехал. Да ты, Алешка, не переживай, с Ульяной все в порядке. Командование думает, что этот чокнутый диверсант к северным собирался. Ха-ха! Штаб Походного теперь в Раздорах на корабле плавает.