Крыстин Земский - Невидимые связи

– Вам кого? – спрашивает она вежливо.

– Богдана Сливяка, – коротко отвечает Корч. – Проведите нас к нему.

– По какому вопросу?

– У нас срочное дело. Проведите, – повторяет Корч решительным, не терпящим возражений тоном.

Женщина впускает их в прихожую, указывая дверь. Развалившись на диване, с книгой в руке лежит молодой парень в пижаме. Заслышав скрип двери и полагая, что это домработница, он, не поднимая головы, коротко требует:

– Принеси мне кофе!

Они тихо прикрывают за собой дверь.

– Одевайся, живо! – негромко приказывает Корч все тем же решительным тоном.

Рука с книгой мгновенно опускается. Парень вскакивает с дивана.

– Это что еще за фокусы? В чем дело? – спрашивает он резко.

Корч сует ему под нос удостоверение.

– Собирайся, и не шуметь!

Хозяин комнаты окидывает их внимательным взглядом. Поджимает губы:

– Хорошо, только пойду возьму одежду, – произносит он вежливо.

– Этот номер не пройдет, – бросает Корч. – Одежонка найдется и тут, – он широко распахивает дверцы стенного шкафа.

Сливяк делает шаг к окну. У окна – сотрудник. Второй – у двери. Он начинает одеваться, медленно, не спеша. «Похоже, тянет время. Может быть, кого-нибудь ждет?»

– Быстрее, – торопит его Корч, – иначе заберем в пижаме.

Наконец тот одет. Они берут его под руки, выводят. В прихожей, к счастью, пусто. Домработница, как видно, на кухне. Они захлопывают за собой дверь.

«Хоть бы по дороге никого не встретить», – заклинает про себя Корч.

Им везет и на этот раз. На лестнице никого, пусто и на улице.

Квадратная физиономия Сливяка выражает непримиримое упорство. Губы пренебрежительно кривятся. Водянистые холодные серо-голубые впиваются в сидящего напротив поручика, который тоже не сводит с него взгляда. Этот немой поединок проигрывает Сливяк – отводит глаза в сторону.

– По какому праву вы привезли меня сюда? – резко спрашивает он. – Отец это дело так не оставит! Что вам от меня нужно?

– Вопросы здесь задаю я, – бесстрастно произносит Корч.

Сливяк опускает голову, демонстративно разглядывает на руках ногти.

– Когда ты познакомился с Зигмунтом Базяком? – следует первый вопрос.

Пожатие плеч.

– У меня много знакомых, не знаю, о ком вы говорите.

– Помогу, курчавый блондинчик…

– Возможно, я встречался с ним в дискотеке. Я там работаю, – отвечает Сливяк неуверенно.

– Короче: ты знаком с ним или незнаком?

– Что-то вроде припоминаю. Он часто ходит в дискотеку. Вероятно, там мы и познакомились.

– Когда встречались в последний раз?

– Точно не помню, неделю или две назад…

– Точнее: день!

– Не знаю, не помню.

– У Базяка память лучше. Он утверждает, что это было пятого августа.

Реакция мгновенная:

– Неправда!

– Как ты можешь утверждать, что это неправда, если только что говорил, будто не помнишь, когда вы встречались?

В глазах на мгновение растерянность, но тут же ответ:

– Пятого августа я был болен и лежал дома. Родители могут подтвердить.

– Сейчас проверим, – спокойно говорит Корч, снимает телефонную трубку и соединяется с отделом кадров Дома культуры. – Будьте добры, проверьте, пожалуйста, – просит он, представившись, – выходил ли на работу пятого августа Богдан Сливяк?

Сливяк не слышит ответа, но и без того знает его, а потому едва Корч кладет трубку, сразу пытается исправить свою оплошность:

– До обеда я был дома, а к четырем пошел на работу.

– И до обеда тебя видели в городе, – бесстрастно констатирует Корч. – Есть показания свидетелей.

– Каких свидетелей?

– Тебе уже сказано – вопросы здесь задаю я. Но так и быть, сделаю для тебя исключение, отвечу. Видел тебя, помимо прочих, и некто Кацинский.

Фамилия эта действует как удар грома. Сливяк бледнеет.

– Кацинский же умер, – вырывается у него невольно.

– Откуда ты знаешь, что умер?

Минутное колебание.

– От родителей слышал. Отец работает в больнице, мать тоже врач. Они говорили, что это случилось восьмого августа.

– Ты так хорошо запомнил фамилию незнакомого человека и день его смерти? Ты был с ним знаком?

– Не-е-ет.

– А ты знаком с кем-нибудь из дома четыре по улице Ясминовой?

– Нет. Я никогда там не бывал.

– Ты уверен?

– Да, – голос звучит твердо.

Корч выдвигает ящик стола, достает из него какую-то папку с бумагами. Начинает медленно ее листать, словно что-то отыскивая. На одной из страниц останавливается.

– Странно, – произносит он удивленным тоном. – У меня вот здесь показания людей, которые видели тебя там восьмого августа.

– Неправда! Восьмого августа с четырех до девяти вечера я был в дискотеке.

– Откуда ты знаешь, что я имею в виду именно вторую половину дня? Я же об этом не говорил.

– Вы впутываете меня в какую-то историю! Я буду жаловаться! – В голосе нотки паники.

– Жаловаться можешь, а пока отвечай на мои вопросы. Это не дружеская беседа, а допрос. Ясно?

Сливяк сникает.

– Вас удивило, что я назвал вторую половину дня. Но что ж тут удивительного? Утром все работают и в гости друг к другу не ходят.

– Ну, положим, не все работают. Ты вот, к примеру, до обеда валяешься дома.

Сливяк молчит, опустив голову, и лишь судорожно сжатые руки свидетельствуют о внутреннем его напряжении.

– Значит, если я правильно тебя понял, восьмого августа до обеда ты находился дома?

Сливяк морщит лоб.

– Ну да, – после паузи соглашается он.

– И никуда из дома не выходил?

– Нет, – звучит как вздох облегчения.

– Кто это может подтвердить?

– Домработница, соседи из третьей квартиры. Они к нам заходили. А я открывал дверь. Они просили проигрыватель, кто-то привез им в подарок итальянские пластинки.

– В котором часу это было?

Сливяк на минуту задумывается.

– Между одиннадцатью и двенадцатью.

– А раньше к вам никто не заходил?

– Не-е-ет, – в голосе снова нотки тревоги.

Корч звонит дежурному.

– Приведите ко мне нашего бывшего клиента из восьмой.

В дверях появляется Люлинский.

– Не бойтесь, пан Люлинский, подходите ближе, – подбадривает его Корч, включая магнитофон. – Ты знаешь этого гражданина? – обращается он к Сливяку.

Сливяк то бледнеет, то краснеет.

– Нет! – чуть ли не выкрикивает он.

– Как это нет, уважаемый пан Сливяк? – вмешивается Люлинский. – Вы говорите неправду. Я был у вас дома восьмого августа в десять часов утра. Вы сами открыли мне дверь и пригласили в комнату. Я могу рассказать все подробно.

– Рассказывайте, – соглашается Корч.

Люлинский подробно описывает дом, лестничную клетку, дверь в квартиру, прихожую, комнату Сливяка, его вид и одежду.

Корч не спускает глаз с задержанного. Тот больше не протестует, сидит молча. Только глаза его беспокойно бегают, и он то и дело сглатывает слюну, будто в горле у него что-то застряло.