Эрл Гарднер - Дело о светящихся пальцах

— Тогда действуйте и докажите это, — с вызовом бросил Мейсон, — но докажите уместной и относящейся к делу уликой.

— Я думаю, — сказал судья Ховисон, — чтобы составить предсмертную декларацию, вы намерены доказать, что пациентка знала о неминуемости смерти.

— Именно это я и намереваюсь сделать, — подчеркнул Гамильтон Бюргер, — я задал вопрос доктору о том, каковы были рамки психического состояния пациентки.

— А на этот вопрос, — разъяснил Мейсон, — должен ответить не доктор, пытающийся читать мысли пациентки, а только сама пациентка.

— Она заявила, что умирает.

Гамильтон Бюргер послал торжествующую улыбку Мейсону.

— Можете вы привести ее точные слова?

— Могу, — подтвердил доктор Кинер. — В свое время я записал их, думая, что они могут оказаться важными. Если мне только будет позволено свериться с собственной записью, которую я составил в то время, то я быстро освежу свою память.

Специфический язык доктора, его смелое поведение в свидетельской ложе явно говорили, что он не новичок в судебном зале и прекрасно знает, как обезопасить себя. Он вынул записную книжку из своего кармана.

— Минуточку, — Мейсон поднял руку, — я хотел бы ознакомиться с записью, то есть я хотел бы взглянуть на нее прежде, чем свидетель прочтет ее, чтобы освежить свою память, как он выразился.

— Будьте любезны, — Бюргер сделал широкий жест. Мейсон прошел к свидетельской ложе и посмотрел в записную книжку.

— Прежде чем доктор освежит свою память, я хотел бы задать несколько вопросов для более точного определения подлинности представленного свидетелем документа.

— Прекрасно, — разрешил судья Ховисон, — можете задавать вопросы.

— Доктор, эта запись, которая здесь сделана, исполнена вашей собственной рукой?

— Так точно, сэр.

— Доктор, когда она была сделана?

— Она была сделана приблизительно в то же время, когда пациентка сделала мне заявление.

— Под пациенткой вы подразумеваете Элизабет Бейн?

— Так точно, сэр.

— Она исполнена ручкой и чернилами?

— Так точно, сэр.

— Каким пером, какими чернилами?

— Моей самопишущей ручкой, наполненной чернилами из бутылочки, которую я держу в моем бюро. Мистер Мейсон, могу заверить вас, что никакого злого умысла относительно чернил у меня не было.

По залу прокатилась волна смеха, судья Ховисон подавил ее, слегка подняв бровь.

— Нимало в этом не сомневаюсь, доктор, — продолжил Мейсон. — Далее, в какое время было сделано это заявление?

— Незадолго до того, как пациентка потеряла сознание.

— Незадолго, доктор, понятие относительное. Можете сказать поточнее?

— Ну я бы сказал, возможно, за полчаса.

— Пациентка, таким образом, потеряла сознание в пределах часа после того, как это заявление было сделано?

— Так точно, сэр. Коматозное состояние.

— Если позволите, доктор, разрешите мне взглянуть на эту записную книжку, — попросил Мейсон и, не ожидая разрешения, перелистал несколько страничек.

— Минуточку, — вмешался Гамильтон Бюргер, — протестую, чтобы защита рылась в частных документах доктора Кинера.

— Это не частный документ, — возразил Мейсон. — Это — записная книжка, которую свидетель намеревается предъявить с целью освежить свою память. Я имею право проверить находящиеся рядом страницы и на перекрестном допросе спросить доктора о записной книжке.

Прежде чем Бюргер смог что-нибудь возразить, Мейсон, держа в руках записную книжку, повернулся к доктору Кинеру и спросил:

— Доктор, вы привыкли делать записи в этой книжке методично и в последовательном порядке или вы просто открываете первую попавшую страницу и на свободном листочке делаете запись?

— Конечно нет. Я веду книжку организованно, заполняю одну страничку, затем перехожу к следующей.

— Понятно, — кивнул Мейсон. — Вернемся к записи, которую вы сюда занесли и которую хотите сейчас использовать, чтобы освежить память относительно слов Элизабет Бейн, которые она произнесла, заявляя, что умирает. Мой вопрос: последние ли это слова, записанные в вашей книжке?

— Так точно, сэр.

— С тех пор прошло не так уж много времени и, я понимаю, не так уж мало было пациентов?

— Пациенты были, да, сэр.

— Почему же вы ничего не заносили в записную книжку после того, как Элизабет Бейн сделала вам заявление?

— Потому что я зачитал это заявление полиции, когда она появилась в доме покойной, и полицейские сразу же забрали эту книжку как улику, и с тех пор она была в их распоряжение.

— До каких пор, доктор?

— До сегодняшнего утра, когда ее мне вернули. — Кто?

— Окружной прокурор.

— Понимаю, — медленно произнес Мейсон, улыбаясь, — задумка, оказывается, была такова, что окружной прокурор должен задать вам вопрос, записали ли вы, хотя бы кратко, точные слова покойной, а вы выхватываете из кармана записную книжку…

— Протест, — закричала Гамильтон Бюргер, — это, собственно говоря, не перекрестный допрос.

— Полагаю, ваша честь, это показывает предубежденность свидетеля.

— Думаю, это показывает больше искусство обвинителя, — судья Ховисон улыбнулся. — Полагаю, что вы, мистер Мейсон, уже записали в свой актив одно очко. Поэтому я не вижу причин, чтобы разрешать вам вести допрос в его нынешней форме. Свидетель уже заявил, что записная книжка была взята полицией и была возвращена ему сегодня утром.

— Я только хотел выяснить, почему в записной книжке нет пометок, следующих за записью свидетеля о заявлении, сделанном Элизабет Бейн накануне смерти. Итак, именно в этом причина отсутствия каких-либо записей в вашей записной книжке после указанной даты? — вновь обратился Мейсон к доктору Кинеру.

— Так точно, сэр.

— Сейчас, — спросил Гамильтон Бюргер саркастически, — вы, может быть, разрешите свидетелю продолжить показания?

— Придется немного подождать, — обезоруживающе улыбнулся Мейсон, — я еще должен задать свидетелю несколько вопросов относительно идентификации этой записи. Это написано вами собственноручно, доктор?

— Так точно, сэр.

— И было совершено в пределах нескольких минут после сделанного заявления?

— Да, сэр.

— Что подразумевается под несколькими минутами?

— Я бы сказал, в пределах четырех или пяти минут, в крайнем случае.

— Вы записали это заявление потому, что считали его важным?

— Именно так.

— Вы знали, что ее слова могут стать важной уликой?

— Именно так.

— Другими словами, вы и раньше выступали свидетелем в суде, были в курсе юридических требований, предъявляемых к предсмертной декларации, и вы знали, что для признания предсмертной декларации юристами необходимо доказать, что пациентка осознавала, что она умирает?

— Да, сэр.

— И вы произвели эту запись, потому что боялись доверять своей собственной памяти?