Эрл Гарднер - Дело о светящихся пальцах

— Нет… не думаю, по крайней мере, не в моем присутствии.

— Блюдце находилось рядом с дверью?

— Да. Если бы он открывал дверь и заглядывал, он мог бы подменить, но он не заглядывал. Но не мог ли он подменить их, когда они были у Нелли Конуэй в том пузырьке?

— Не забивайте себе голову этим, — прервал ее Мейсон, — я уже думал о такой вероятности и постараюсь раскрутить эту гипотезу при перекрестном допросе Бейна. Именно сейчас я хочу получить от вас ответ на один конкретный вопрос: не мог ли Натан Бейн подменить таблетки после того, как Нелли Конуэй при вас положила их на блюдце рядом с кроватью вашей сестры?

— Нет, это невозможно.

— А когда вы дотрагивались до шкатулки и прикоснулись, таким образом, к флюоресцентному порошку?

— Это было около пятнадцати минут четвертого утра. Мы сели в самолет в 1.45 и добрались домой около половины третьего ночи.

— И вы сразу же пошли в комнату Элизабет?

— Совершенно верно.

— Все трое?

— Да.

— Не вешайте носа, — приободрил ее Мейсон, когда заместитель шерифа взял ее за руку.

— Не беспокойтесь, — ответила она и направилась за полицейским к выходу для арестованных.

Джим Брэкстон и его жена ожидали Мейсона у барьера, отделяющего адвокатов и служащих суда от остальной части зала.

Джорджиана первой начала разговор.

— Этот грязный лицемер, — затараторила она, — сидит там с невинным видом и, что еще хуже, уходит с таким же видом. Я говорила вам, мистер Мейсон, он… гадина, жирная, мерзкая гадина! Вот кто он такой — гадина.

— Успокойтесь, — сказал Мейсон. — Не стоит так волноваться — это поднимает кровяное давление.

— Сидит там и лжет, чтобы выкарабкаться. Он сговорился с этой Нелли Конуэй, и они оба рассказывают басни присяжным, стремясь внушить, что только Викки могла вручить это лекарство. Мистер Мейсон, вы просто обязаны что-то сделать, не дать им ускользнуть от ответственности.

— Я сделаю все, что в моих силах, — заверил Мейсон.

— Мы все знаем, кто убил Элизабет. Натан Бейн — вот кто, и он с этой ведьмой Конуэй состряпал версию, которая на бумаге выглядит без сучка и задоринки и способна усыпить подозрения членов жюри. Мистер Мейсон, мы-то знаем настоящего Натана Бейна, он вовсе не такая невинная овечка, какой старается прикинуться. Он довольно-таки не глуп, эгоистичен, хитер, невероятно хитер, но умеет притвориться и так поговорить с людьми, что им кажется, что он искренне говорит о самом задушевном, скрытом глубоко в сердце, что он обнажает свои самые сокровенные думы. А в действительности его самые что ни на есть заветные мысли так же непроницаемы и черны, как… как чернила в чернильнице.

— Однажды я полностью вывернул его наизнанку, — сказал Мейсон. — Возможно, я сумею сделать это и на сей раз, но сейчас его весьма профессионально натаскали.

— Вот в чем фокус, — сказала она, — он сам подготовил окружного прокурора. Они вместе разыгрывают большое шоу.

— Разумеется, он подыгрывает, но представлять это сговором, по-моему, слишком, — вставил Мейсон.

— Разве вы не могли выразить протест по поводу всей этой лицемерной чепухи? — скромно вступил в разговор ее супруг.

— Конечно мог, — ответил Мейсон, — но я хотел, чтобы они разговорились. Чем больше этой чепухи он навешивает на присяжных, тем шире у меня диапазон действий при перекрестном допросе. Чем больше бы я им препятствовал, тем больше присяжные подозревали бы, что мы боимся полного обнародования всех фактов по этому делу.

— Не слишком полагайтесь на перекрестный допрос с окружным прокурором, — порекомендовала Джорджиана. — Он к этому приготовился. Они, видно, столько репетировали друг с другом этот допрос, что даже чуть-чуть перебарщивают. Словом, два сапога — пара, я имею в виду, рыбак рыбака видит издалека. Просто какой-то актерский дуэт. Если бы вы знали, каков Натан в действительности, а затем взглянули на него в свидетельской ложе, вы по-другому оценили бы его.

— Хорошо, — ободряюще заключил Мейсон, — возможно, мы выведем его на чистую воду перед присяжными.

Ближе к полуночи Мейсон обсуждал ситуацию с Полом Дрейком и Деллой Стрит.

Чертов Бюргер, — сказал адвокат, меряя ногами кабинет, — у него в запасе какая-то крупная «бомба», и он собирается ее взорвать.

— Опять флюоресцентный порошок? Может быть, он и есть та «бомба»?

— Нет. Порошок никого не убеждает и ничего не доказывает. Любой в доме мог дотронуться до шкатулки. Натан Бейн видел, как подзащитная коснулась ее, но… слушай, эта чертова экономка… Что мы, Пол, знаем о ней?

— О ней — то, что есть в сообщениях моих оперативников, Перри. Она живет своей жизнью, и у нее нет близких друзей. Была, по-видимому, предана первой жене Бейна и затем Элизабет. Как она относится к Натану, трудно сказать.

— Ну а если бы она узнала, что именно Натан Бейн отравил свою жену Элизабет?

— Судя по всему, она так не думает. Она уверена, что отравительница — Викки Брэкстон. Болтает направо и налево, что Викки — авантюристка высшей пробы и что именно она заставила Элизабет написать завещание, а затем, когда та стала подозревать неладное и отказалась подписывать его, Викки попросту отравила ее.

Мейсон задумался и произнес:

— Если бы ее можно было заставить поверить, что Натан отравил Элизабет и затем, что он, вероятно, так же поступил со своей первой женой Мартой, не думаете ли вы, что она могла бы потом поведать нам кое-что полезное?

— Не знаю, — пожал плечами Дрейк. — Я дал задание одной из моих самых расторопных сотрудниц как бы случайно познакомится с ней и попытаться что-нибудь выведать у нее. Разумеется, никаких вопросов о смерти Марты Бейн она не задавала. Экономка рассказала, что те три таблетки, которые передал доктор, Нелли держала в специальной коробочке. Наша подопечная сама видела их на столе в кухне, когда около полуночи пила кофе с Нелли. Она считает, что в коробке — те же самые таблетки. Гамильтон Бюргер, сказала она, сможет все это доказать в два счета, в том числе и тот факт, что именно Нелли Конуэй или Викки Брэкстон произвели подмену. На этот счет у полиции, по ее словам, железные доказательства. Но по ее глубокому убеждению, у Нелли Конуэй нет мотива преступления.

— Откуда мы знаем, — вставил Мейсон, по-прежнему шагая из угла в угол, — что его нет? Экономка просто повторяет чужие слова.

— Перри, никто не сможет понять, зачем было Нелли совершать это преступление. А у Викки есть мотив, причем весьма весомый.

— Пол, у Нелли тоже было достаточно побудительных причин дать больной те три таблетки снотворного.

— Разумеется, — деньги.

— Ну а почему мотивом преступления не могут стать еще большие деньги? Признавшись относительно первых трех, трюк с другими тремя — мастерский прием. Боже, Пол, у нас в руках все составные части улики. Бейн заплатил Нелли, чтобы она дала снотворное. Они оба в этом признались. Потом он вручил ей еще большую сумму денег, и они представили дело так, как будто кто-то подменил три докторские таблетки на отравленные. Нелли и Натан Бейн понимали, что если она сразу получит от него кучу денег, то это заметят, и вместо того, чтобы заниматься этим исподтишка, они проделали все это на наших глазах. Бейн добился ареста Нелли по обвинению, где у него не было никаких доказательств. Нелли предварительно установила контакт со мной, так как понимала, что я брошусь на помощь. После того как я добился оправдания Нелли Конуэй, Натан выдал ей полную сумму вознаграждения и направил в спальню своей жены. У нее в руках оказались те три докторские таблетки, которые Элизабет еще не принимала.