Эрл Гарднер - Дело очаровательной попрошайки

— Хорошо, — сказал Мейсон, поглядывая на часы. — Мне известно, что секретарь Пеллингера задерживается всегда до половины первого. Позвони ему и спроси, сможет ли судья Пеллингер принять меня в половине второго. Если нет, то пусть назначит удобное ему время, но только я должен увидеть его до того, как он отправится на вечернее заседание. Скажи, что это крайне важно.

Делла занялась телефонными переговорами и вскоре выяснила, что судья придет только к самому началу заседания, но если Перри Мейсон подъедет без четверти два, то он сможет на несколько минут увидеть судью. Судья сегодня завтракает с кем-то и поэтому задержится с перерыва.

— Ладно, я его поймаю, — сказал Мейсон.

Он повернулся и увидел сразу осунувшееся личико убитой горем Дафнии.

— Где ваши вещи? — спросил он.

— В такси. Я оставила их в багажнике, потому что положить некуда… Все эти камеры хранения ужасно дорогие. А я и так живу на одолженные у вас деньги, своих у меня ни цента.

— Это ерунда. Мы временно позаботимся о вас.

— Я… Мне придется подыскать себе где-нибудь работу, но все это свалилось на меня так неожиданно.

Мейсон повернулся к Делле Стрит:

— Делла, отправляйся с мисс Шелби и разыщи для нее комнатку в каком-нибудь тихом отеле, подальше от центра. Возьми в кассе долларов двести, пусть у нее будет достаточно денег на личные нужды.

— Ох, мистер Мейсон, я не могу принять от вас эти деньги. Я не хочу быть… попрошайкой.

Мейсон улыбнулся.

— Перестаньте плакать, Дафния. Если бы все попрошайки были такими очаровательными, как вы, мы бы жили в удивительном мире… Но вы вовсе не попрошайка, вы моя клиентка, а я ваш адвокат.

— Но я ведь не могу вам ничего заплатить. А судя по тому, как обстоят дела, вряд ли я смогу и в дальнейшем… Скажите, если дядя Горас оставил завещание в мою пользу, а они нашли его и просто сожгли, что можно сделать?

Мейсон напрягся.

— Возможно, и ничего, если только вам не удастся доказать, что такое завещание на самом деле существовало, что ваш дядя написал подобное завещание.

— Он говорил мне, что собирается.

— Судя по его письму, он этого еще не сделал. Мне кажется, Дафния, вам надо быть готовой к худшему. Повторяю, вы стали жертвой весьма хитрого, хотя и банального, заговора. У богатых всегда есть родственники, близкие и не очень. Последние являются к ним в дом, поселяются там, отделываются от дорогих старику людей, затем, пользуясь их отсутствием, заявляют, что богач «впал в детство», что он легко может стать жертвой беспринципных и наглых людей. Всеми правдами и неправдами они добиваются, чтобы их назначили опекунами, уничтожают, если находят, компрометирующие их документы, и автоматически становятся законными наследниками… Все это старо, как мир.

— Но разве… разве он не может составить новое завещание?

— После того как его признали недееспособным, нет. Тем-то и хороша эта схема!

— Но как можно объявить человека ненормальным, если он совершенно здоров?

— Это самая тонкая часть всего дела, но опять-таки ничего трудного в этом нет. Человек преклонного возраста, он привык к любви, заботе, преданности и верности. Но вот вместо друзей и близких его окружают люди, которые, не колеблясь, могут дать ложные показания, сами же специально раздражают его, вызывают у него припадки ярости, а зачастую и вообще прибегают к наркотикам. И тогда его объявляют невменяемым. Но что касается вашего дядюшки, он вообще мог попасть в ловушку.

— Какую ловушку?

— Это письмо к вам.

— А что в нем особенного? Видимо, он хотел позаботиться обо мне…

— В этом нет сомнения, но если они явились в суд с заявлением, что данный человек разбазаривает свое состояние, вот только что послал племяннице чек на сто двадцать пять тысяч долларов и велел ей спрятать деньги в такое место, где их никто не отыщет, то требование назначить опеку над его имуществом никому не показалось чрезмерным.

У Дафнии округлились глаза.

— Вы предполагаете, что они использовали это письмо?

— Очень может быть. Наверняка сказать нельзя, но это не исключено. Так или иначе, вы сейчас же отправитесь с Деллой Стрит, а я тем временем поговорю о наших делах с Полом Дрейком. Он примется за работу, ну а часов около двух я повидаюсь с судьей Пеллингером и буду знать куда больше, чем сейчас.

— Что делать с моими вещами в доме?

— Пусть они так и остаются, если только там нет ничего такого, что вам срочно нужно.

— Они же пригрозили мне завтра вечером выкинуть их.

— Кто знает, времени еще много. Может быть, завтра вечером вы уже будете у себя дома, а им придется забирать свои вещи.

— Но, мистер Мейсон, я не представляю, как я буду с вами расплачиваться.

— Это утрясется. А пока вам полезно вспомнить, что я один из жрецов богини Правосудия. Вы же наивное создание, ставшее жертвой огромной несправедливости. И дело моей профессиональной чести — эту несправедливость исправить. Ну, а теперь отправляйтесь с Деллой.

Мейсон кивнул секретарше:

— Делла, не забудь, что мисс Шелби не ела. Да и ты тоже.

Судья Пеллингер влетел, запыхавшись, в здание суда без двадцати два.

— Привет, Перри! — закричал он. — Понимаете, времени у меня в обрез, было очень важное свидание.

Мейсон прошел за судьей в кабинет, с интересом наблюдая, как тот надевает на себя мантию.

— В два часа начинается очередное заседание, — пояснил судья, — я могу опоздать минуты на две-три В чем дело?

— Может быть, мне придется оспорить одно ваше решение. Сейчас я в подробности входить не буду, но хотелось бы знать, на каком основании вами было принято данное решение.

— Что за дело?

— Об опеке над Горасом Шелби.

— Как же, помню, дело слушалось всего лишь пару дней назад.

— Совершенно верно.

Судья Пеллингер бросил на адвоката острый взгляд.

— Думаете, в деле не все гладко?

— Давайте не будем касаться ничего, кроме предыстории. Но я буду вам очень благодарен, если вы выскажете свое мнение.

— Я всегда готов обсудить дело об учреждении опеки. В таких случаях суду всегда нужна как можно более полная информация о нуждающемся в опеке, чтобы не возникало спорных ситуаций со стороны обвинения, которое может использовать искажение фактов в своих интересах. Но поделюсь некоторыми соображениями. Горас Шелби — старый человек, он, несомненно, был страшно растерян. Говорит он бессвязно, сразу видно, что он эмоционально возбудим, неуравновешен. Ну и, кроме того, он выдал чек на сто двадцать пять тысяч молодой особе, которая жила в его доме. Вы сами понимаете, что когда сталкиваешься с подобной комбинацией, то начинаешь думать, что что-то следует сделать. Я назначил опекуна временно, оговорив в решении, что суд пересмотрит данное дело, как только выяснятся дополнительные факты.