Эрл Гарднер - Дело об искривленной свече

— О, пардон. Входите же, пожалуйста. Заранее прошу извинить за состояние комнаты. Я не ожидал гостей, поэтому у меня беспорядок. Мисс Стрит, садитесь вот сюда, это на редкость удобное кресло. Я только уберу с него газеты и журналы.

Голос был приятный, хорошо поставленный и весьма выразительный. Но черные глаза мистера Ван Ньюиса выражали беспокойство. Видимо, именно это он и старался скрыть голосом. Каждое произнесенное им слово было полно доброжелательности.

Он принялся наводить порядок в помещении, передвигаясь с кошачьей грацией и легкостью.

С ноткой иронии Мейсон осведомился:

— Вы проявляете такое гостеприимство ко всем своим посетителям? А если мы продаем книги или собираем пожертвования на благотворительные цели?

Ван Ньюис добродушно улыбнулся: — Ну и что, если это и так, мистер Мейсон? Вы пришли повидаться со мной, не считаясь ни со временем, ни с усталостью. Не сомневаюсь, что это вызвано важной причиной. Естественно, я обязан отнестись к вам с особым вниманием. Я сам тружусь в сфере торговли и не устаю повторять, что любой человек имеет право на уважительное к себе отношение.

— Что ж, весьма похвально, иного не скажешь. Так вы не догадываетесь, кто я такой? — спросил адвокат.

— Нет.

— Я адвокат.

— Мейсон… Мейсон… Не Перри ли Мейсон?

— Совершенно верно.

— Разумеется, я слышал о вас, мистер Мейсон. Дафна рассказывала мне о вашем визите.

— Дафна? — приподнял брови Мейсон.

— Миссис Милфилд.

— Ах да! Именно из-за нее я и нанес вам этот визит.

— В самом деле?

— Вы ее хорошо знаете?

— Да.

— А также ее мужа?

— Да, конечно.

— Тогда скажите, почему она раздумала лететь в Сан-Франциско в пятницу?

Выражение глаз и лица Ван Ньюиса не изменилось, но голос все же его подвел.

— Я крайне сожалею об этом, — пробормотал он смущенно. — Я не представлял, что кому-то об этом известно.

— Могу ли я попросить у вас объяснения?

— Боюсь, что это абсолютно никак не связано со всем остальным, чем интересуетесь вы, мистер Мейсон.

— Иными словами, вы хотите сказать, что это не мое дело?

— Нет-нет, ничего подобного! Пожалуйста, не истолкуйте мое замечание неправильно, мистер Мейсон… Я… я просто считаю, что не имею права знакомить вас с попутными деталями, как я бы их назвал.

— Почему?

— Прежде всего потому, что задет персональный элемент. Именно я ездил в аэропорт и заставил Дафну вернуться. Ну и потом, это косвенно затрагивает моего друга, я совершенно не уверен, разрешил бы он Мне говорить об этом, если бы остался в живых. Ну, а так… теперь уж он не может дать мне такого разрешения!

— Вы имеете в виду Фреда Милфилда?

— Да.

— Так это связано с ним?

— Ну, это домашняя проблема.

— Послушайте, Ван Ньюис. Я не собираюсь ходить вокруг да около. Полиция расследует убийство. Они не оставят ни одного камешка неперевернутым. Я расследую то же самое убийство и могу точно сказать, что сделаю то же самое.

— Могу я поинтересоваться, откуда вам известно о том, что происходило в аэропорту? — хмуро спросил Ван Ньюис.

— Я же вам сказал: я расследую убийство Милфилда и придерживаюсь мнения, что скрываемая поездка может быть с этим связана.

— Никакой связи не существует!

— Я предпочитаю сам судить об этом.

— Вы мне так и не сказали, откуда у вас такие сведения?

— Я не обязан вам этого говорить.

— Извините, я не могу согласиться.

— Черт побери, я изо всех сил стараюсь договориться с вами обо всем по-хорошему, а вы вынуждаете меня прибегнуть к более жестким методам. Поймите, если вы не предоставите мне удовлетворительного объяснения, мне придется отправиться в полицию и поручить им допросить вас.

— Почему?

— Потому что я представляю тех людей, которые заинтересованы в том, чтобы загадка гибели Фреда Милфилда была разрешена.

— Я сам в этом заинтересован. Если бы это хоть в какой-то мере касалось убийства, я бы сразу все выложил.

— В любом случае прошу вас ответить, а я уж решу, существует ли связь или нет.

Ван Ньюис посмотрел на Деллу Стрит, скрестил ноги, тут же их снова выпрямил, достал из кармана серебряный портсигар и спросил девушку:

— Курите?

— Спасибо, — ответила она, беря сигарету. Мейсон тоже потянулся к портсигару.

Все трое закурили.

Уловка с сигаретами, — заметил Мейсон, — дала вам необходимое время, чтобы собраться с мыслями, не так ли?

— Время-то она мне дала, — проворчал Ван Ньюис, — но не подсказала, как следует поступить…

— Ну что же, подумайте еще! — предложил Мейсон, откидываясь на спинку стула.

— Ол-райт, — махнул рукой Ван Ньюис. — Скажите, вам что-нибудь известно о Дафне?

— Абсолютно ничего.

— Она со странностями… очень эмоционально неуравновешенная особа.

— А точнее?

— У нее случаются — как бы это выразиться? — эмоциональные капризы, что ли?

— Уж не хотите ли вы сообщить мне в деликатной форме, что она весьма ветреная особа?

— Нет-нет, ничего подобного! Знаете, я бы, пожалуй, окрестил ее «эмоциональной цыганкой».

— Я не уверен, что понимаю, что такое «эмоциональная цыганка».

— Ну, она подвержена сокрушительным взрывам чувств. К счастью, такие приступы у нее быстро проходят. Они краткие, но с ними бывает трудно справиться.

— Иными словами, она в кого-то влюбляется?

— Да… на короткое время.

— И последний приступ был недавно?

— Да.

— Роман с вами?

— Со мной? — Ван Ньюис рассмеялся.

— Нет. Я слишком хорошо ее знаю, а она меня. Я всего лишь плечо, на котором она рыдает, и ничем иным не хочу быть. Нет, ее объектом стал какой-то парень из Сан-Франциско. Она оставила Фреду записку, какие принято в подобных обстоятельствах писать мужьям, и уже «овеем было собралась удрать в Сан-Франциско к своему возлюбленному, потом получить от Фреда развод или решать дело как-то иначе, как его больше устраивало. Это же Дафна! Уж коли она споткнулась, то жди всяких глупостей. На полдороге она ни за что не остановится.

— Вы говорите о ней так, как будто это для нее привычное дело.

— Нет, тут дело не в привычке, мне трудно это объяснить, мистер Мейсон.

— Заметно.

— Дафна относится к тем женщинам, которые должны быть постоянно в кого-то безумно влюблены.

— У нее же есть муж.

— Ну, ну, мистер Мейсон! Вы реалист или же ничего не понимаете в женщинах! Брак — это деловая связь, так сказать, повседневное состояние. Дафне все это давно прискучило. Она должна быть влюбленной, причем до беспамятства, а быть влюбленной в собственного мужа триста шестьдесят пять дней в году очень трудно.

— Да вы ее защищаете, как я погляжу?

— Я просто хочу объяснить вам положение вещей.

— Ол-райт, верю вам на слово. Она — «эмоциональная цыганка». И по зову крови она отправилась в Сан-Франциско. Что вы предприняли?