Эрл Гарднер - Дело об искривленной свече

— Чтобы сэкономить пятьдесят центов?

— Ну да, так говорят. Я лично с ним не беседовал. Ребята-газетчики уверяют, что его объяснение звучит убедительно… Это еще не все, Перри. Ван Ньюис сказал клерку в отеле, где он проживает, что если бы он не отговорил миссис Милфилд лететь самолетом в Сан-Франциско вчера днем, то к этому времени она угодила бы черт знает в какую трясину! Мой человек болтался в холле и слышал их разговор.

— Молодчина, Пол! Посмотрим, что он скажет по этому поводу.

— Только постарайся не впутывать в это дело моих оперативников, договорились?

— О’кей. А ты свяжись с Лэссингом. А мне нужно незамедлительно потолковать с Ван Ньюисом, если только сумею обскакать полицию… Так он в «Корниш-отеле»?

— Согласно последним донесениям.

— Да.

— Когда тебе докладывали?

— Минут тридцать назад.

— О’кей, я с ним повидаюсь. Как получилось, что полиция его проглядела?

— Похоже, что полиции вообще ничего не известно о скиннер-хиллзском бизнесе. Вспомни, откуда мы о нем узнали: все началось с аварии и того грузовика.

— О’кей, Пол, я позвоню тебе, если что-нибудь прояснится. — Донесения будут поступать приблизительно до двух часов ночи или до половины третьего, — предупредил Дрейк. — После этого, Бога ради, мне не звони… Разве что стрясется что-то из ряда вон выходящее.

Закончив разговор, Мейсон отодвинул в сторону телефон.

— Как отбивная, Делла?

— Замечательно… Расскажите мне про Кэрол. Почему у вас был такой странный, я бы сказала, вид, когда вы вернулись назад?

Мейсон сунул руку в карман и вытащил оттуда пачку двадцатипятидолларовых банкнотов, которую ему вручила Кэрол.

— Что это? — спросила Делла.

— Деньги на текущие расходы.

— Похоже, что, по ее мнению, вам предстоят огромные траты?

— Ты так думаешь?

— Ну, а в чем дело?

— Когда закрываются банки, Делла?

— Что вы имеете в виду? А, понятно. Сегодня суббота…

— Совершенно верно. Здесь пятьсот долларов двадцатипятидолларовыми бумажками. Они скреплены прорезиненной ленточкой со штампом «Сиборд нейшнл траст энд сейвинг банк». Симпатичные новенькие банкноты. Интересно, не правда ли?

— Вы хотите сказать, что Кэрол получила эти деньги в банке еще до того, как…

— Вот именно.

— Но до полудня она ничего не знала об убийстве?

Мейсон подмигнул:

— Я у нее не спрашивал… поостерегся спросить. Что бы ты сделала, Делла, если бы обнаружила, что тебе совершенно необходимо создать кому-то алиби?

— Вы хотите сказать, что надо было высосать это алиби из пальца?

— Именно!

— Господи, не знаю! Мне это представляется невозможным.

— Даже если бы у тебя было очень много времени на размышления? Могу поспорить, тебе бы не пришло в голову ничего лучшего, чем заявить, что ты присутствовала на политическом совещании такой важности, что его участники никогда не осмелятся сообщить свои имена и станут отрицать, что они там были… А потом ты могла бы привести какого-нибудь свидетеля туда, где это совещание якобы состоялось, и обратить его внимание на пепельницу, заполненную окурками, корзину для бумаг, набитую пустыми бутылками, ванную комнату с грязными полотенцами. И наконец, последний решающий штрих: «папина бритва» на стеклянной полочке… Я бы назвал это весьма артистической работой.

— Несомненно!

— Потом, если полиции случится обнаружить папу в удобный момент, а папа вроде бы не пожелает установить свое алиби, но под натиском дочери отступит, весьма неохотно сунет руку в карман и извлечет из него ключ от коттеджа, в котором предположительно состоялось совещание, то это будет уже мастерская работа по созданию алиби. Согласна?

— Так вы считаете, что все это было работой по созданию алиби, верно? То есть было подстроено?

— Не знаю. Просто я рассуждаю.

— Но разве полиция не может проверить каждую подробность?

— Ты имеешь в виду «может» или «пожелает»?

— Какая разница?

— Тогда скажи, что бы ты сделала, если бы была офицером полиции и тебе пришлось бы решать, сорвать маску секретности с тех, от кого зависит твоя жизнь, или нет?

Делла покачала головой:

— Ну, я смогла бы попытаться докопаться до истины, а потом бы постаралась поскорее забыть обо всем.

— Пожалуй.

— Видимо, — задумчиво произнесла Делла Стрит, — Кэрол Бербенк весьма незаурядная девушка.

— Или же ее отец незаурядный человек! — подхватил Мейсон. — Интересно бы выяснить, которое из этих предположений правильное… А пока заканчивай свой обед или ужин, потому что тебе надо поскорее добраться до дома и лечь спать.

Делла Стрит широко улыбнулась:

— Нет, если вы собираетесь опередить полицию в «Корниш-отеле», то вам, наверное, может понадобиться мой блокнот!

Мейсон тоже улыбнулся:

— Тогда ты останешься без десерта.

— Я больше ничего не хочу.

— У бедняги Пьера подскочит кровяное давление.

Делла открыла сумочку и принялась подкрашивать губы.

— Как я понимаю, кровяное давление Пьера то повышается, то понижается вот уже сорок с лишним лет.

— И это впервые случилось, когда ему было этак лет четырнадцать! — пошутил адвокат.

— Ну что же, шеф, я готова! — И она спрятала в сумочку помаду и пудреницу.

Отель «Корниш» не отличался особой респектабельностью. Он находился довольно далеко от деловых кварталов Лос-Анджелеса.

Ночной клерк, которому давно перевалило за шестьдесят, с высоким лбом мудреца и совершенно седыми волосами, посмотрел на Перри Мейсона и Деллу Стрит сквозь стекла очков без оправы и коротко заявил:

— Мы переполнены. Ни одного свободного номера.

Мейсон сказал:

— Здесь у вас остановился Харри Ван Ньюис.

— Правильно. Ван Ньюис. Лас-Вегас, Невада, комната шестьсот восемь. Хотите оставить для него записку?

— Я хочу, чтобы вы позвонили ему и сообщили, что мне нужно его видеть.

— Он вас ожидает?

— Не совсем.

— Уже поздно.

— Мне известно, который сейчас час.

Клерк поколебался, затем с явной неохотой позвонил в номер Ван Ньюиса.

— Леди и джентльмен хотят повидаться с вами, они ждут внизу. — Он выслушал ответ и бросил взгляд через плечо: — Повторите еще раз свое имя.

— Мейсон.

— Это мистер Мейсон… Хорошо. Просто я не был уверен, что вы не легли отдыхать. — Все тем же недовольным тоном он произнес: — Можете подняться наверх.

Лифт работал автоматически, со страшным скрежетом и скрипом. Он бесконечно долго полз до шестого этажа. Харри Ван Ньюис ожидал на пороге своего номера.

— Вы — мистер Мейсон, а это, видимо, миссис Мейсон, — сердечным тоном произнес Ван Ньюис.

Пожимая протянутую руку, Мейсон внимательно посмотрел на него.

— Мисс Стрит, — поправил он хозяина номера.