Эрл Гарднер - Дело небрежного купидона

— Есть реакция? — поинтересовался Мейсон.

— Нет, — ответила Делла Стрит. — Еще рано. Я…

Зазвонил телефон. Делла Стрит подняла трубку и спросила:

— Да, Герти? — Она улыбнулась Мейсону: — Окружной прокурор Гамильтон Бергер желает лично поговорить с тобой.

— Пусть Герти соединяет, — сказал Мейсон и поднял трубку своего аппарата. — Да, мистер Бергер. Доброе утро. Как дела?

— Чего вы предполагаете добиться, подняв такую шумиху вокруг дела Ансон? — спросил Бергер.

— Противодействовать шумихе, поднятой полицией, будто бы Сельма Ансон уехала из города, чтобы ее не могли допросить.

— Вы могли бы позволить полиции сделать это без вас.

— Но пожелала бы полиция заявить в печати, что считает миссис Ансон невиновной?

— Ни полиция, ни прокуратура не считают ее невиновной, сколько бы тестов детектором лжи вы ни предпринимали.

— Одну минутку, мистер Бергер, — возразил Мейсон. — Не называйте аппарат «детектором лжи». Это не соответствует истине. На самом деле имеет место научный допрос, проводимый специалистом высокого класса с использованием полиграфа.

— Хорошо, хорошо, — сказал Бергер. — Но я считаю необходимым обратить внимание на одно обстоятельство: Суд не одобряет подобное вмешательство прессы.

— Какое именно?

— Где обсуждаются результаты тестов «детектором лжи».

— Я не знаю, чтобы кто-то до сих пор прибегал к помощи полиграфа для установления невиновности, — сказал Мейсон. — Если его и использовали в полиции, то для того, чтобы уличить человека во лжи и доказать его вину. Когда они не добиваются признания, они называют тест неубедительным и на этом успокаиваются. Я придумал принципиально новое применение. Когда возникают всякие слухи и кривотолки по поводу того или иного дела, я считаю целесообразным подвергнуть подозреваемого научному допросу с полиграфом и сообщить результаты в печати, какими бы они ни были. После этого все станет на свои места, а клеветники прикусят языки.

— Суды не пойдут на это, — сказал Бергер.

— Какой Суд осмелиться мне помешать? — спросил Мейсон.

— Сами увидите. Считайте везением, если вас не обвинят в попытке оскорбить Суд.

— Иными словами, — сказал Мейсон, — Суды пойдут на все, лишь бы не дать возможности человеку заявить во всеуслышание о своей невиновности?

— Таким способом, да.

— Почему?

— Суды никогда не согласятся разрешить использовать тесты с полиграфом для доказательства вины подозреваемого.

— Хорошо, — сказал Мейсон. — А как насчет добровольного признания? Они разрешают опубликовать его?

— Ни в коем случае! — закричал Бергер. — После того, как подозреваемый сознался в содеянном, полиция не разрешит, чтобы его признание была опубликовано.

— Что ж, — сказал Мейсон, — посмотрим на другую сторону картины. Предположим, что подозреваемый упорно твердит о своей непричастности к преступлению. Неужели Суд может запретить ему открыто заявить широкой публике о своей невиновности?

— Конечно, нет.

— Именно таково положение вещей в данном деле, — сказал Мейсон. — Суд мог бы запретить публикацию сообщения о тестировании полиграфом, показывающим вину человека, после его ареста. В нашем случае человек не был арестован, но его довели до такого состояния злословие и прямые инсинуации, что он добровольно идет на научное обследование с помощью полиграфа. Мы слишком долго раздумываем о правомерности применения этих научных тестов для доказательства вины и совсем не думаем об использовании их для установления невиновности. Человек, репутация которого запятнана косвенными уликами, а то и прямыми обвинениями, имеет право добиваться того, чтобы его репутация была восстановлена.

— Вы не дослушали меня до конца, Мейсон, — взревел Бергер. — Я могу сказать, что в надлежащее время и в надлежащем месте я намереваюсь просить Суд принять меры.

— Какой Суд?

— Который будет судить Сельму Ансон.

— Вы собираетесь ее судить? — спросил Мейсон.

— У нас имеются вещественные доказательства, которые в настоящее время мы оцениваем, — сообщил Бергер. — И мне кажется вполне вероятным, что миссис Ансон будут судить, невзирая на шумиху, которой вы рассчитывали запутать дело.

— И вы намерены сделать это заявление в печати?

— Я уже обрисовал прессе позицию прокуратуры в манере, приличествующей представителям закона.

— Другими словами, вы пытаетесь противодействовать моей публикации, — сказал Мейсон.

— Ничего подобного. Меня попросили изложить позицию прокуратуры, и я это сделал.

— Когда мы окажемся в суде, — сказал Мейсон, — я непременно взгляну на ваше достойное заявление и проверю, нет ли в нем чего-то такого, что предназначено для целенаправленного, отнюдь не объективного воздействия на общественное мнение.

— Вам будет не до этого! — заметил Бергер. — Представляю, как вы будете выглядеть, когда потерпите поражение после такой публикации в газете.

— Человек всегда считается невиновным до тех пор, — сказал Мейсон, — пока его вина не будет доказана, мистер Бергер.

— Благодарю вас, что вы предоставили мне возможность оживить в памяти основное юридическое правило, — с сарказмом ответил Бергер.

— Не стоит благодарности, — весело сказал Мейсон. — Обращайтесь ко мне всякий раз, когда захотите вспомнить то, что исчезло у вас из памяти.

Бергер резко повесил трубку.

Мейсон улыбнулся Делле Стрит.

— Окружной прокурор сказал, что сделал заявление в печати.

— Оно уже опубликовано?

— Появятся в вечернем выпуске, — сказал Мейсон.

Снова раздался телефонный звонок.

— Да, Герти? — сказала Делла Стрит и повернулась к Мейсону: — Джордж Финдли находится в приемной. Он выглядит разъяренным и требует немедленной встречи с тобой.

— Требует? — переспросил Мейсон.

— Так говорит Герти. Требует.

— Пригласи его, — сказал Мейсон, — раз уж он требует. Послушаем, что он скажет.

Делла Стрит с минуту колебалась, затеи нехотя подошла к двери в приемную и открыла ее.

— Входите, мистер Финдли, — сказала она.

Джордж Финдли, рослый и широкоплечий мужчина двадцати восьми лет, словно ураган ворвался в кабинет.

— Какого черта вы пытаетесь делать? — спросил он у Мейсона.

Мейсон внимательно посмотрел на посетителя.

— В данный момент я пытаюсь выяснить, чего вы хотите, — сказал он. — Я не принимаю посетителей без предварительной договоренности, а для вас сделал исключение только потому, что вы выглядите весьма расстроенным. Так что же вам угодно?

— Вы вмешиваетесь в семейные дела! — обвинил Финдли.

— Присаживайтесь, — предложил Мейсон. — И объясните мне, почему я не должен вмешиваться в семейные дела? Адвокатам очень часто приходится это делать.