Эрл Гарднер - Сорвать банк

— Где же Уайтвелл? — поинтересовался я.

— Ушел собрать кое-какие вещи… Дружок, тебе все-таки не следовало с ним так жестоко обращаться.

— Я в самом деле дал ему шанс, придумав эту историю с потерей памяти, а он оказался слишком глух, чтобы это понять… чтобы понять других, — сказал я.

— Нет, не совсем глух. Он просто уверен, что Филипп сделает все, что от него потребует отец.

— Филипп влюблен! Пойми это!

— Дональд, а как насчет того письма, что он послал. Что в нем было?

— Да ничего особенного.

Зазвонил телефон. Берта подняла трубку, произнесла:

— Алло. — Некоторое время слушала, потом сказала: — Хорошо, мы выезжаем. — Она повесила трубку. — Филипп зафрахтовал самолет. И его самолет, и тот, на котором ты прилетел из Рино, вместят нас всех. Мы отправляемся немедленно… Дональд, так что было в этом письме?

— Давай поспешим!

Берта летела «моим» самолетом, все остальные — самолетом, зафрахтованным Филиппом. В последнюю минуту Пол Эндикотт решил, что он тоже полетит, «просто, чтобы прокатиться».

Гул авиационного двигателя убаюкал меня сразу после взлета. Время от времени Берта будила меня вопросами. Я бормотал односложные ответы и снова погружался в обволакивающий сознание сон.

— Ты не должен драться с Артуром Уайтвеллом, Дональд, — донеслось до меня.

— Угу.

Ты, чертенок, знай: Берта сразу поняла, что ты вовсе потерял голову из-за женщины. Ты влюбляешься в них по всем правилам… ну, то есть на самом деле влюбляешься, но гораздо больше ты влюблен в свою профессию. Отвечай, Дональд. Разве не так?

— Полагаю… угу…

— Скажи мне, Хелен Фрамли убила того мужчину, с которым жила?

Я приоткрыл глаза.

— Она не жила с ним.

— Брось!

— Это было деловое соглашение.

Через некоторое время Берта возобновила атаку.

— Ты не ответил на мой вопрос.

— Какой?

— Убила она его или нет?

— Надеюсь, что нет.

У меня не было необходимости открывать свои глаза, чтобы увидеть, как ее блестящие маленькие глазки исследуют каждую черточку моего лица, чтобы обнаружить на нем какую-нибудь, которая выдала бы ожидаемый ею ответ.

— Ты сам говорил, что Хелен Фрамли многое известно о том, кто совершил убийство.

— Возможно.

— Что-то такое известно, о чем она не сообщила полиции.

— Вероятно.

— Держу пари, Дональд, она тебе обо всем рассказала. Ты вытянул из нее что надо, чертенок. Как тебе это удается? Ты их гипнотизируешь? Должно быть, так. Ты же не можешь применить к ним методы пещерного человека, сексуального насильника. Они сами открываются тебе… Может быть, на них действует всегдашняя твоя готовность драться, даже когда ты знаешь, что проигрываешь. Я думаю, так оно и есть. Я знаю женщин. Нам нравятся мужчины-бойцы.

Моя голова свалилась на грудь, я почти отключился, хотя Берта своей болтовней могла доконать кого угодно.

— Послушай, дружок, тебе приходило в голову, что с нами может случиться?

— Что?

— У Артура Уайтвелла есть деньги, связи да и голова на плечах. Он не потерпит, чтобы на него оказывали давление.

Я молча клевал носом.

— Держу пари, эта девица сделает все, о чем бы ты ее ни попросил.

Кажется, это заключение не требовало никакого ответа.

Берта продолжала:

— Можно не сомневаться: тот, кто это сделал, сейчас как на иголках… А вдруг эта девица Фрамли на самом деле знает, кто убийца?

— Угу.

— Значит, тебе она рассказала все.

— Нет.

— Но тогда… она расскажет полиции… если ее спросят.

— Не думаю.

— Дональд!

— Что?

— Как ты считаешь, убийца знает об этом?

— О чем?

— О том, что она не проговорится.

— Смотря кто убийца.

Берта выпалила:

— Дональд, тебе известно, кто убийца! Не так ли?

— Я не знаю.

— Чего ты не знаешь?

— Не знаю, известно ли мне это или нет.

— Чертовски понятный ответ. Берта постаралась вникнуть в него, и за несколько секунд возникшей благословенной тишины я заснул крепким сном.

А когда проснулся, мы снижались для посадки в аэропорту Рино. Новый звук двигателя разбудил меня.

Берта Кул сидела в кресле, прямая и заряженная величием руководителя агентства, полная неудовлетворенностью из-за прерванной беседы.

Мы сделали круг и пошли на посадку, а на хвосте у нас висел другой самолет. Через какие-то десять — пятнадцать минут мы все встретились в пассажирском зале.

Пол Эндикотт говорил:

— Для справки, друзья… Есть рейс отсюда на Сан-Франциско, через четверть часа. Мне незачем, я полагаю, ехать с вами в город, а потом мчаться назад. Я получил удовольствие от совместного полета, за время которого, полагаю, все мы пришли в себя. — Он испытующе посмотрел на Уайтвелла и добавил: — Удачи, старина.

Они пожали друг другу руки.

— Это мне нужна удача, — заметил Филипп. — Ты думаешь, папа, она меня узнает?

— Полагаю, что узнает, — сухо ответил Уайтвелл А.

Эндикотт пожал руку Филиппу.

— Держи хвост пистолетом и не очень-то расстраивайся из-за трудностей. Мы все болеем за тебя.

Филипп попытался что-то ответить, но дрожавшие губы не слушались. К тому же Эндикотт, скрывая смущение, сам болтал, не переставая.

Мы стояли небольшой плотной группкой в ожидании такси, которое мы вызвали по телефону. Я извинился, сказав, что мне на секунду нужно отойти позвонить.

Я хотел справиться о Хелен и Луи, но в телефонном справочнике отсутствовал номер заправочной станции Акме по дороге на Сузанвилл. Я вернулся обратно к группке друзей. Наконец такси подкатило, и мы начали залезать внутрь; Артур Уайтвелл, перекинувшись прощальным словом с Эндикоттом (они еще раз пожали друг другу руки), забрался последним на откидное сиденье.

— Как называется больница? — спросила Берта.

— Приют милосердия, — объяснил я водителю. Бросил взгляд на лицо Артура Уайтвелла: маска, лишенная всякого выражения. Филипп являл собой прямую противоположность. Он нервно покусывал губы, теребил себя за ухо, вертелся на сиденье, упорно отворачивался от нас, смотрел в окошко машины.

Мы подъехали к больнице.

— Ну вот и настало время для семейного свидания, — заметил я, сделав нажим (для Берты!) на слове «семейное».

Артур Уайтвелл посмотрел на сына:

— Я думаю, Филипп, тебе лучше подняться одному.

И видишь ли, мой мальчик… Если шок от встречи с тобой… не прояснит дело, пусть это тебя не слишком огорчает. Мы пригласим доктора Хиндеркельда, а уж он добьется результата.

— А если она, придет в себя? — спросил Филипп.

Отец положил руку ему на плечо.

— Так я тебя подожду.

Берта Кул была воплощенный вопрос: что делать нам?

— От одного соседства больницы у меня мурашки по коже. Я вернусь через час, хорошо? Это будет достаточно рано на случай, если понадобится моя помощь, а если она не понадобится, то… вы уже Достаточно привыкли друг к другу…