Эрл Гарднер - Сорвать банк

— Для кого?

— Для убийцы.

— Чепуха! Думаю, эта твоя версия выеденного яйца не стоит. Ты просто влюблен в эту девушку, Дональд Лэм, и по этой причине о ней беспокоишься. Но на случай, если ты окажешься прав… Я хочу присутствовать при финале.

— Если хочешь, подожди в такси.

— Кстати, чего беспокоиться, Дональд? Ведь ни у кого не было возможности добраться вне Лас-Вегаса до твоей Фрамли.

— Я в этом не уверен. Эндикотт остался в аэропорту Рино; Артур Уайтвелл не стал подниматься в палату вместе с сыном; вспомним также, что Огден Дирборн — летчик и владелец самолета, который им не был предоставлен в распоряжение их лучшего друга Филиппа. Почему?

— Хотя бы потому, что Огден только на четверть владелец.

— Может, и так. А может, он сам торопился куда-то отправиться?

— Или с сестрой?

— Или с матерью.

Берта Кул вздохнула:

— Фантазер, сентиментальная размазня — вот во что превращается детектив, когда теряет голову… Я бы лучше себя чувствовала, пожалуй, коротая время в больнице, вместе с Уайтвеллом А. Я думаю, ты совсем потерял голову из-за этой девицы.

— Ты не обязана меня опекать. Я же сказал, что такси отвезет тебя обратно.

Берта Кул возразила в своей обычной манере.

— Если я останусь здесь в машине дрожать и мерзнуть, все произойдет чертовски тихо и спокойно. Если же я, учинив разнос за то, что ты помешался от любви, возьму да и вернусь в Рино, ты за полчаса поймаешь убийцу, устроишь большой шум, и я останусь в дураках.

Черта с два, Дональд Лэм! Руководитель агентства собирается участвовать в представлении! За время нашего знакомства тебе уже следовало знать, что я всегда так делаю! — Все это она выпалила, как одну фразу.

Я протер ладонью ветровое стекло, посмотрел, пытаясь разглядеть ориентиры.

Мы взобрались к этому времени на небольшой холм, начали осторожно съезжать по противоположному склону. Заправочная станция вместе с одиноким домиком промелькнули в сотне с лишним футов позади, как грязные пятна на фоне неба.

— Пожалуйста, остановите машину здесь… Как договорились. Не гоняйте двигатель, выключите его совсем и погасите фары. И ждите, хорошо?

Водитель поставил машину на тормоз, выключил двигатель и свет.

— Я думаю, вы ошиблись. Здесь поблизости ничего нет, — сказал он. — Я выйду и осмотрюсь.

Берта вышла вместе со мной. В небе на востоке пробивалась полоска тусклого света. После теплой машины пустыня дохнула особенным холодом.

Мы отправились. Таксист понаблюдал за нами, стоя у машины, потом вернулся в кабину, устроился там, закутавшись в пальто.

— Далеко идти?

— Половина или три четверти мили.

Берта резко повернула назад:

— Я возвращаюсь к машине. Провались оно все пропадом.

— Хорошо, возвращайся на такси в город. У меня есть здесь машина, которая сможет довезти меня, куда я захочу. Я вернусь в больницу, как только удостоверюсь, что все в порядке.

Берта молча направилась к такси. Я прошел уже изрядное расстояние, когда увидел вспышку фары. Я сошел на обочину, дождался, пока красный задний фонарь превратится в рубиновую точку вдалеке, и устало потащился дальше.

Полоска света на востоке стала ярче. Было уже достаточно светло, и предметы выглядели как черные пятна на светло-сером фоне. Можно было различить заправочную станцию с крошечным домишкой, а дальше, в сотне ярдов от дороги, виднелся дом.

Я замер в ожидании. Свет на востоке становился все ярче. Какой-нибудь наблюдатель, спрятавшись в тени, мог увидеть, как я шел по дороге, — не совсем четкий силуэт, чтобы меня узнали непременно, но все же я был вполне различим.

Холодно. Воздух неподвижен, словно отражение в горном озере. Кончики ушей пощипывает мороз и нос тоже замерз. Мне хотелось потопать ногами, но я не решился. На шоссе послышался гул машины — просто удивительно, насколько далеко разносится рокот автомобиля, едущего по асфальту. Я опасливо поежился.

Это, должно быть, тот, кого я жду.

Ну а что там, куда я иду и куда, может быть, направляется машина? А вдруг Луи опять запил? А вдруг у того, кто придет, есть оружие, и он из тех, кто не тратит время на дискуссии? А вдруг… Машина, не замедляя хода, промчалась мимо, и вот она уже вдалеке, и гул от нее растворился в морозной тишине.

Я засунул ладони под мышки, прижал их к телу. Зубы выбивали дробь. Ноги были как ледышки. Никаких машин, ни звука, только стылый мороз.

Я посмотрел на часы. Если повернуть циферблат к востоку, можно различить время. До того момента, как солнце начнет излучать хоть какое-то тепло, оставалось три четверти часа. Я больше не мог выносить эту стужу.

Мне не хотелось будить Хелен. Я прокрался на цыпочках к другому окну и позвал тихим осторожным голосом: «Эй, Луи! Привет, Луи!»

В ответ ни звука.

Я подобрал с земли камешек и тихо постучал им в окно. Никакого отклика. Быстро царапнул камешком по стене дома и тихо свистнул.

В ответ — молчание.

Восток уже полыхал оранжевым, и звезды уплывали с неба.

Я постучал по стеклу костяшками пальцев и позвал:

«Луи! Эй, Луи! Проснись!»

Секунды тишины казались часами.

Я подобрался ко входу в дом, осторожно постучал в дверь. Не получив ответа, повернул ручку.

Дверь распахнулась, она была не заперта.

Внутри дома был затхлый спертый воздух. Мне казалось, я никогда больше не согреюсь. Луи не следовало бы оставлять дверь незапертой. Я ведь особенно предупреждал его на этот счет.

Я тщательно запер за собой дверь, на цыпочках по скрипящим половицам прошел в спальню Луи.

Света было достаточно, и можно было ясно различать все предметы в комнате. На постели в эту ночь никто не спал.

Я все смотрел и смотрел на пустую кровать, соображая, что же случилось, и начиная медленно понимать, что все это означало. Устремился к двери в комнату Хелен Фрамли. Не стал утруждать себя стуком, резко повернул ручку и ударом ноги распахнул дверь настежь.

Ее кровать была пуста. Тут же секунду спустя заметил на подушке белый конверт. Запечатанный конверт, на котором написаны мое имя и адрес. Марка тоже была наклеена. Очевидно, Хелен не была уверена, что я вернусь, и в этом случае хотела, чтобы хозяева дома переслали мне письмо по почте.

Я вскрыл конверт.

«Дорогой! Я думаю, это единственный выход. У тебя своя жизнь, у меня — своя. Они никогда не пересекались и никогда не пересекутся. Ты — это ты, а я — это я. Я должна убраться из города Рино. Ту пачку, что я тебе ссудила, я взяла в игре, а сыщик меня засек. Я убежала, но меня будут искать. После того как ты уехал, я поговорила с Луи. Он повидал кое-что в жизни и потому понимает меня. Я не могу работать на автоматах без поддержки мужчины, который разбирается в подобных делах и умеет в случае чего пустить в ход кулаки. Луи думает так же, как и я. Но запомни, Дональд, это чисто деловое сотрудничество. Так было условлено. И у меня не будет неприятностей с Луи, как с Кулаком. Луи известно, кому принадлежит мое сердце, и он любит тебя тоже. Как самого дорогого своего друга.