Эрл Гарднер - Некоторые рубашки не просвечивают

— Фишер, возьмите адвоката, — почти умолял я. — Не говорите ни слова. Не отвечайте ни на один вопрос.

Возьмите адвоката…

Разъярившийся Эванс налетел на меня, опрокинул на спину и залепил — то ли ногой, то ли кулаком — под дых. Я испугался, что меня сейчас размажут по полу.

Огни перед глазами слились в один круг. Кто-то открыл дверь квартиры, и я вылетел головой вперед в коридор.

Дверь за мной захлопнули, и я услышал звук задвигаемого засова.

Баркли Фишер остался лицом к лицу с неистовым Мортимером Эвансом. Кроме того, там осталась моя шляпа. Я надеялся, что Эвансу не придет в голову заглянуть за ее подкладку.

Я посидел несколько минут на полу в коридоре, пытаясь восстановить дыхание и ожидая, когда окружающий мир перестанет вращаться вокруг меня.

Наконец я смог встать на ноги. Только стремление Эванса продолжать допрос Баркли Фишера спасло меня от жестокой трепки.

Я понимал, что бесполезно рваться обратно в квартиру. Возможно, у Фишера хватит ума последовать моему совету — держать рот на замке и вызвать адвоката.

Я вышел на улицу, вернулся на такси в отель и поднялся в свою комнату.

Не вызывали сомнения два обстоятельства. Первое — Баркли Фишер попал в дьявольскую переделку. Второе — у меня самого весьма серьезные неприятности.

Стоит Мортимеру Эвансу заглянуть за подкладку моей шляпы, найти квитанцию на портфель, оставленный мною в Рино, вынуть оттуда дневник Джорджа Кэдотта — и я погиб.

Пока я придумывал выход из этой ситуации, зазвонил телефон. Это была Берта Кул.

— Хэлло, — сказала она. — Как дела?

— Идут, — ответил я.

— Минерва приехала?

— Да.

— Ну и что?

— С Минервой все в порядке, — сказал я. — Но выяснилось, что вчера сюда приезжал Баркли Фишер. Он тайком нанял машину и отправился в «Роудсайд-мотель», где позже был найден труп Кэдотта. Он лгал жене, лгал полиции, а теперь арестован по обвинению в убийстве первой степени.

— А ты? — после короткой паузы спросила Берта.

— Если полиция раздобудет некоторые улики, что она вполне в силах сделать, — сказал я, — то меня сочтут сообщником и, вероятно, отберут мою лицензию.

— Поджарьте меня вместо устрицы! — завопила Берта. — Тебе придется как следует поработать головой, Лэм, и найти выход из положения. Я вылетаю в Сан-Франциско. Жди меня.

— Чего ты от меня хочешь? — устало спросил я. — В любую минуту я могу оказаться в тюрьме. Так что если меня не будет в отеле, ты знаешь, где искать.

Но Берта не стала выслушивать мои тоскливые излияния, а хлопнула трубкой о рычаг.

Я сидел в номере около четверти часа, пытаясь сложить вместе кусочки чудовищной головоломки.

Если Джорджа Кэдотта убил Баркли Фишер, то я не хочу быть втянутым в это дело. Если он не убивал Кэдотта, то ему нужно помочь. Тем более что он наш клиент, он заплатил нам деньги и собирался заплатить еще.

Но подо мной был тонкий лед. Стоит полиции узнать о дневнике и о ключах, подобранных мной в номере мотеля, она смешает меня с грязью, от которой мне никогда не отмыться. Следовательно, я должен позаботиться, чтобы она об этом не узнала.

Эванс неплохо поработал надо мной. Каждое движение отдавалось дикой болью в боку. Я осторожно ощупал себя, чтобы понять, не сломано ли ребро. Но сказать что-либо с уверенностью было трудно. У меня дико ныла челюсть, но я знал, что она не сломана.

Я с трудом поднялся с кресла. Только через несколько минут удалось заставить мышцы повиноваться.

Взяв такси, я поехал на Маркет-стрит, где находилось множество дешевых магазинов и мастерских. В одной из них стояла машина для изготовления ключей дубликатов. Я купил несколько заготовок и приступил к работе. Сначала сделал два дубликата с ключей от квартиры Кэдотта, потом начал изготовлять такие ключи, какие мне приходили в голову. Это было довольно забавно: из заготовки получался ключ, который, по-моему, не подошел бы ни к одной двери в мире. Настоящая творческая работа, вроде сочинения музыки или занятия живописью.

Сделав таким образом с десяток ключей, я пошел в галантерею и купил пару кожаных футляров. В каждый футляр вложил по одному дубликату ключа от квартиры Кэдотта, а остальное дополнил образчиками своего творчества. Затем я повалял футляры в пыли на тротуаре, наступил на них несколько раз, вытер и сунул в карман. После этого отправился в отель.

Портье сказал, что мне звонила какая-то женщина и обещала перезвонить через четверть часа. Я поднялся к себе в номер, намочил полотенце в горячей воде, приложил его к ломившей челюсти и стал ждать.

Наконец телефон ожил. Это была Лоис Марлоу.

— Хэлло, Дональд, — сказала она. — Как вы себя чувствуете?

— Паршиво.

— Вы ушли и оставили свою шляпу.

— Точнее говоря, меня вышвырнули, и я оставил свою шляпу.

Она рассмеялась своим приятным грудным смехом.

— Вам не хочется ее забрать? Я сейчас свободна.

— Хочется. Откуда вы звоните. Из дома?

— Господи, конечно нет! Моя квартира расположена слишком близко к эпицентру событий.

— Что случилось с вашими гостями?

— Ушли в сопровождении полицейского эскорта.

— Шляпа осталась там?

— Нет, она со мной.

— Где вы находитесь?

— Сижу в шикарном ресторане «Золотое руно» в квартале от вашего отеля.

— Я знаю это место.

— Придете? — полюбопытствовала Лоис.

— А что будет? — вопросом на вопрос ответил я.

— Выпьем.

— А потом что?

— Пообедаем.

— А потом?

— Поговорим, — ответила она с загадочным и очень соблазнительным смешком. — Так вы придете?

— Приду, — пообещал я и повесил трубку.

Я сунул один из футляров с дубликатами ключей в карман, а другой завернул в грязное белье и бросил на самое дно чемодана.

Спустившись на лифте вниз, отдал ключ от номера портье и предупредил его, что, возможно, вернусь поздно, на случай, если мне будут звонить.

Это был один из тех маленьких отелей, которых в Сан-Франциско тьма-тьмущая. Там, как правило, лишь изредка останавливаются приезжие, а большинство постояльцев живет в них годами. И потому портье приходится быть одновременно и телефонистом, и консьержем, и управляющим.

Улица круто спускалась под уклон, и, шагая по ней, мне приходилось стискивать зубы, чтобы не застонать от боли в боку.

Лоис Марлоу ждала меня. На ней было то самое открытое темное платье, обрисовывавшее фигуру, в котором я уже видел ее в квартире. Ее улыбка показалась мне очень радушной.

— Хэлло, Дональд, — сказала она. — Я уже стала бояться, что вы не придете.

— Я не мог вас подвести. Где моя шляпа?

— В гардеробе, конечно. — Она подала мне номерок. — Это вам обойдется в двадцать пять центов чаевых, но девушка в гардеробе носит очень короткую юбку, у нее красивые ноги, так что вы не раскаетесь.