Филлис Джеймс - Лицо ее закройте

– И сколько времени вы пробыли в саду, сэр?

– Я мог бы заверить вас, что время пе­рестало для меня существовать, это было бы, так сказать, куда эффектнее. Но в интересах вашего расследования, тем не менее, сообщаю, что мы очутились в гос­тиной без четверти одиннадцать. Часы с боем, которые висят над камином, били без чет­верти одиннадцать, когда я закрыл дверь и задвинул щеколду.

– Эти часы на пять минут спешат, сэр. Продолжайте, пожалуйста.

– В таком случае мы вернулись без двад­цати. Я не глядел на свои часы. Миссис Рискоу предложила мне виски, но я отка­зался. И от молока отказался, а она по­шла на кухню за своим. Она вернулась че­рез несколько минут и сказала, что пере­думала. Еще она сказала, что ее брат, видно,

еще не вернулся. Мы поболтали, услови­лись, что в семь утра на следующий день поедем покататься верхом. Потом пошли спать. Я спал неплохо. Насколько я знаю, миссис Рискоу тоже. Утром я оделся и ждал ее в холле, когда услышал, что меня зовет Стивен Макси. Просил помочь ему с лест­ницей. Остальное вам известно.

– Вы убили Салли Джапп, Херн?

– Нет, насколько мне известно.

– Что вы хотите этим сказать?

– Хочу сказать, что мог бы сделать это в состоянии беспамятства, но это предпо­ложение вряд ли имеет практическое зна­чение.

– Думаю, подобную версию следует отклонить. Мисс Джапп была убита че­ловеком, который – или которая – знал, что он делает. А кто убийца, как вы дума­ете?

– Вы считаете, я в состоянии всерьез отнестись к этому вопросу?

– Я считаю, что вы ко всем вопросам должны относиться всерьез. Убита молодая мать. Я намерен найти убийцу, не тратя зря времени – ни своего, ни чужого, и я надеюсь на вашу помощь.

– Понятия не имею, кто убил ее, и со­мневаюсь, сказал ли бы я, если бы знал. Не разделяю я вашей любви к абстрактной справедливости. Тем не менее я готов по­мочь вам – а именно, указать на некото­рые факты, которые вы, со своей страс­тью к долгим допросам подозреваемых, могли как-то проглядеть. Кто-то залез через окно девчонки. У нее на подоконнике стояли стек­лянные зверюшки, которые разбросал убийца. Окно было открытым, а волосы у нее – влажными. Прошлой ночью шел дождь с половины первого до трех. Думаю, ее убили до половины первого, иначе она закрыла бы окно. Малыш проснулся как обычно. Соответственно, гость не шумел. Не похо­же, чтобы между ними произошла бурная ссора. Предполагаю, что Салли сама пус­тила своего гостя в комнату через окно. Он, может, лез по стремянке. Она, безуслов­но, знала, где стремянка стоит. Вероят­но, они условились о встрече, А вот поче­му ее убили – это требует разгадки. Я не знал ее близко, но она никогда не каза­лась мне слишком сексуальной или деви­цей легкого поведения. Человек этот, быть может, любил ее, и, когда она сказала о своем намерении выйти замуж за Стивена Макси, он убил ее в приступе ревности или гнева. Не верю, что это было преднаме­ренное убийство. Салли закрыла дверь, чтобы им никто не мешал, и мужчина вылез в окно, не открывая двери. Он, может, и не подозревал, что она закрыта. А если бы знал, он бы, наверно, отпер ее, чтобы замести следы. Эта запертая дверь – серьезное для вас разочарование, инспектор. Даже вы с трудом можете представить себе, как кто-нибудь из членов семьи карабкается по стре­мянке, чтобы попасть в собственный дом и выбраться из него. Я знаю, как при­ковывает ваше внимание эта самая помолв­ка Макси и Джапп, но можете не напоми­нать мне о том, что если бы мы вынужде­ны были совершать убийство всякий раз, когда надо избавиться от чьей-то помолв­ки, смертность среди женщин была бы очень высокой.

Феликс понимал, произнося монолог, что делает ошибку. „Страх загнал его в ло­вушку – он снова взбесился и распустил язык. Сержант смотрел на него смиренным и немного жалостным взглядом челове­ка, который на своем веку повидал мно­го людей, выставлявших себя дураками, но тем не менее всякий раз надеется, что болван возьмет себя в руки. Далглиш заго­ворил мягко:

– Я считал, что вы хорошо провели ночь. А вы говорите, что дождь шел от полови­ны первого до трех.

– Я хорошо ее провел.

– Значит, вы страдаете от бессонницы? А что вы принимаете?

– Виски. Но в чужом доме редко.

– Вы рассказывали, как было обнару­жено тело и как вы пошли в ванную ком­нату с миссис Рискоу, а доктор Макси – звонить в полицию. Спустя какое-то вре­мя миссис Рискоу пошла к своей матери. А что вы после этого делали?

– Я подумал, что надо бы сходить к миссис Балтитафт, посмотреть, как она там. Вряд ли кто-нибудь захочет завтра­кать, но ясно было как божий день, что кофе понадобится прорва, да и сандвичи не помешают. Она была в трансе, все причитала, что Салли, верно, сама на себя руки наложила. Я растолковал ей, как можно деликатнее, что с анатомической точки зрения это не представляется воз­можным, отчего она еще больше стала убиваться. Сначала она глянула на меня испытующе, точно на незнакомца, и по­том принялась навзрыд рыдать. Мне уда­лось успокоить ее, тут и мисс Бауэрз явилась с малышом и очень ловко покормила его завтраком. Марта взяла себя в руки, и мы принялись готовить кофе и завтрак для господина Макси. К этому времени при­была полиция, и нам велено было ждать в гостиной.

– Миссис Балтитафт разрыдалась тогда в первый раз, дав волю своему горю?

– Горю? – Наступила чуть заметная пау­за. – Она просто была очень напугана, как все мы.

– Спасибо, сэр. Вы нам очень помог­ли. Ваши показания будут отпечатаны, а потом попрошу вас перечитать их и, если вас все устроит, расписаться. Захотите мне что-нибудь еще сообщить, милости прошу. Я буду здесь. Если вы возвращаетесь в гос­тиную, пожалуйста, пригласите ко мне миссис Балтитафт.

Это было приказание, а не просьба. У дверей Феликс услышал снова тихий го­лос.

– Вы вряд ли удивитесь, услышав, что ваши показания почти дословно совпадают с показаниями миссис Рискоу. За одним исключением, миссис Рискоу сказала, что вы провели почти всю ночь в ее комнате, а не в своей. Она сказала на самом деле, что вы спали вместе.

Феликс остановился. Секунду-другую он глядел на дверь, потом повернулся и по­смотрел на мужчину за письменным сто­лом.

– Очень мило со стороны миссис Рис­коу, но мою жизнь это осложняет, верно?

Боюсь, вам самому предстоит разобраться, кто из нас лжет, инспектор.

– Спасибо, – сказал Далглиш. – Я уже разобрался.

Далглишу на своем веку довелось час­тенько встречать таких Март, с ними гово­рить легко. Они заботятся о хлебе насущ­ном, о быте, по горло заняты черной ра­ботой, которую должен ведь кто-то испол­нять, чтобы другие могли печься о своей душе. Они находят своим собственным скром­ным эмоциональным потребностям удовлет­ворение в работе. Они – преданные, ра­ботящие, честные и дают полезные пока­зания, потому что лишены воображения и не привыкли лгать. Они могут мешать, если решат защищать тех, кому преданы, но эту явную опасность можно предусмотреть. Он не ждал никаких осложнений с Мартой. Когда он начал с ней беседовать, то с раздраже­нием обнаружил, что ее кто-то уже натас­кал. Она будет точна, почтительна, но выудить из нее информацию будет дьявольски трудно. Марту натаскали, не велика загадка, кто именно постарался. Далглиш терпели­во вел допрос.