Екатерина Анашкина - Глоток лета со вкусом смерти

— Сколько ей было лет, не припомните?

Алевтина подперла жирной ладонью голову и пожала плечами:

— Может двадцать, а может чуть больше. Знаешь, что странно, она ведь мне сразу как-то не показалась. Одета бедненько, да и сама какая-то пришибленная. То тихая, словно мышь, а то вдруг, глаза загорятся, руки задрожат! Жуть какая-то! Психическая, одним словом. Но она меня заверила, мол, не боись, Алевтина Матвевна, деньги есть, заплатить смогу. Вот, я, дура, и повелась, — она невесело усмехнулась и вытащила из сумки старую зубочистку. — Мясо-то какое комкастое…

— А не припомните, у нее не было, случайно, такого пестрого шелкового платка?

— Как не помнить, был, — с уверенностью проговорила Алевтина, сунув зубочистку обратно в сумку. — Красивая вещь, яркая. Я еще тогда спросила у ней, отчего она его постоянно таскает. Жара же стояла такая, что дышать тяжело, а та все время в него шею кутала. Так она ответила, что, мол, память от сестры покойной. А я вот думаю, что стырила она его где-то, потому как все остальные шмотки у нее были дешевенькие, латанные.

С каждым словом его новой знакомой в Шатрове крепла уверенность, что пропавшая девушка уже никогда и никому не сможет ничего заплатить. Во что бы то ни стало необходимо найти паспорт Алевтининой постоялицы. При осмотре трупа никаких документов обнаружено не было, но Катя (если, конечно, это она) по приезде в Озерское показывала документы своей хозяйке. Значит, надо искать в доме.

— Скажите, а вы смотрели ее вещи после того, как стало понятно, что она исчезла?

Алевтина замялась, ее глаза воровато забегали, и стало понятно, что именно это она и сделала в первую очередь.

— Поймите, мне очень важно знать, как точно звали эту девушку! — Сергей положил на стол пятитысячную купюру и тихо продолжал. — Возьмите, как и обещал. А если разрешите осмотреть ее вещи, то получите еще столько же.

Желтоватая бумажка мигом исчезла со стола, перекочевав в карман собеседницы.

— А мне что, жалко, что ль? Все равно, денег там нет, — отреагировала она, криво улыбнувшись. — Пойдем!

Они попрощались с синеокой Аней, и вышли на улицу.

Небо, затянутое серой мглой, продолжало сочиться мелким дождем. По лужам, налитым по обочинам дороги, бегали чумазые дети; какой-то мужик в кирзовых сапогах и брезентовом плаще толкал ржавый скрипучий велосипед, к седлу которого с обеих сторон были привязаны мешки.

— Ну, нам направо, почти через весь город, — возвестила Алевтина, — это отсюда минут двадцать хода.

— Я на машине. Дорогу покажете? — Сергей невольно поежился, запахнул ветровку и пожалел о том, что поленился надеть шерстяной свитер.

Этот свитер ему когда-то связала Алиса. Это был совершенно замечательный свитер, уютный, мягкий, с высоким горлом и непомерно длинными рукавами. Алиска тогда все сокрушалась и хотела их распустить, но Сергей не дал. Шатров во все поездки таскал его с собой, а еще он, как мальчишка, верил в то, что свитер приносит ему удачу.

Алевтина уважительно причмокнула, когда увидела его «Лендровер», приткнутый на обочине рядом с отделением полиции и, кряхтя, залезла в салон.

Жила она в покосившемся от времени маленьком домишке, который отчаянно нуждался в ремонте или хотя бы покраске, в самом конце улицы с поэтичным названием Васильковая.

Когда Сергей припарковался рядом с дощатым облупленным забором, к калитке с лаем бросилась серо-бежевая дворняга. Ее впалые бока, с прилипшими к ним ошметками грязи и репейниками, натужно вздымались. Припав на передние лапы, грозный сторож изо всех сил старался показать свое усердие.

— Заткнись, бисово отродье! — заорала Алевтина, без труда перекрикивая громкий лай.

Услышав хозяйский голос, дворняга как-то странно съежилась, поджала куцый хвост и, заскулив, поползла к дому.

— Тоже еще, нахлебница на мою голову! — продолжала возмущаться Алевтина.

Она резким движением распахнула хлипкую калитку и изо всех сил пнула собаку в спину. Сергею на мгновение показалось, что на затекших гноем глазах пса показались слезы.

— Вы зачем так с ним? — схватил Сергей обезумевшую тетку за руку.

— За дело! Эта зараза вчера у меня со стола всю колбасу сожрала! И как только в кухню попала! Да ты не боись, заходи в избу, она тебя не тронет. Пшла отсюда! — в последний раз прикрикнула Алевтина, открыла входную дверь и исчезла в доме.

Шатров присел на корточки и протянул руку к скулящему псу, который от обиды и боли свернулся в клубок. Свалявшаяся мокрая и грязная шерсть на спине оказалась на ощупь жесткой, словно проволока. Собака вздрагивала и судорожно вздыхала.

— Бедная ты псина! Ты очень хороший сторож, знаешь ты об этом? Молодец, службу несешь исправно, — тихо сказал он, осторожно поглаживая по голове. — Как тебя зовут, а?

Собака подняла свои глаза и взглянула на Шатрова. И столько боли, столько горя и такая безысходная тоска отразилась в них, что к горлу подкатил комок.

— Знаешь, мне очень надо поговорить с твоей хозяйкой. Очень. А потом я обязательно что-нибудь придумаю. Я обещаю! Веришь?

Черный нос уткнулся Сергею в ладонь, и тут же горячий шершавый язык прошелся по руке.

— Эй, парень, ты где застрял-то? — послышалось из глубины дома. — Давай сюда топай!

Пес едва слышно зарычал. Сергей легонько потрепал его по загривку и шагнул в открытую дверь.

В маленькой комнатке, где устроилась на постой московская девушка по имени Катя, было только одно узкое мутное окошко. От этого даже днем здесь царил полумрак. Шатров огляделся. О том, что здесь кто-то живет, говорил только брошенный на шаткий табурет плащик. Узкая видавшая виды кушетка была аккуратно застелена потертым плюшевым покрывалом.

— Ну вот, гляди, — проговорила Алевтина, стоящая в дверях, — все ейные вещи в шкафу. Да и вещей-то тех — пшик!

Шатров распахнул тяжелые дверцы, издавшие при этом какой-то предсмертный хрип. Его взору предстал небольшой коричневый баул из искусственной кожи, сиротливо притулившийся в углу. Он поставил его на кровать и начал поочередно вытаскивать простенькие «ашановские» пакетики, в которые было аккуратно упаковано самое необходимое: пара комплектов нижнего белья, две трикотажные футболки с короткими рукавами, ситцевый сарафан в наивный мелкий цветочек, поношенные босоножки без каблука и тонкий свитерок. На самом дне сумки неожиданно обнаружился дорожный швейный набор — пара катушек ниток, иголки и миниатюрные ножнички. Ни паспорта, ни денег не было. Сергей самым тщательным образом простукал дно и накладные карманы. Пусто.

Здесь же валялась и маленькая холщовая сумка. Но внутри, кроме влажных платков и маленькой бутылочки с водой, он тоже ничего интересного не обнаружил.