Екатерина Анашкина - Глоток лета со вкусом смерти

— То есть, он изменял своей жене? — уточнил Проскурин.

— Я бы не хотела говорить о том, в чем не уверена, — уклонилась от прямого ответа Рената.

— Ну, допустим. А все остальные гости? У них могли быть с погибшим какие-нибудь счеты?

Артем и Рената переглянулись.

— Не знаю, — опять заговорила Рената. — И вообще, я почти всех присутствующих здесь вижу в первый раз. Кто-то мне симпатичен, кто-то нет, но это мои личные впечатления, и они не имеют к вашему расследованию абсолютно никакого отношения. Вам этот вопрос лучше задать Егору Николаевичу.

— Согласен, мы вам вряд ли сможем помочь, — поддакнул Новицкий, подавив очередной зевок.

— Да-а! — протянул Проскурин. — И последнее. Взгляните, вы узнаете эту девушку?

Он достал из портфеля посмертный снимок найденной вчера в лесу незнакомки.

— Какая некрасивая, — довольно равнодушно откликнулась Рената, разглядывая лицо на фотографии. — Это та самая несчастная, о которой вы вчера нам рассказывали?

— Именно, Рената Олеговна. Вы уверены, что никогда не встречали ее?

— Уверена. Хотя у нее такая невыразительная внешность, что на нее вряд ли обратишь внимание. Я вполне могла видеть ее где-нибудь на улице, но даже если и так, то сейчас вряд ли бы вспомнила.

— А что скажете вы? — обратился Проскурин к Артему.

Тот протянул руку и взял фотографию. Некоторое время он рассматривал снимок. На секунду капитану вдруг показалось, что маска безразличия сменилась смятением и даже испугом, но в тот же момент это прошло.

— Нет, я ее не знаю, — наконец проговорил он. — Ты права, иметь такое лицо — просто оскорбление природе!

— Скажите, а в субботу, в районе десяти часов вечера кто из гостей покидал банкет?

Молодые люди недоуменно пожали плечами.

— Я, честно говоря, на часы не смотрела, — ответила Рената. — Да и вообще, после официальной части все разбрелись кто куда. Сама я ушла часов в одиннадцать. Терпеть не могу поздно ложиться.

— Я тоже не могу сказать ничего определенного. Все разговаривали, входили-выходили. Кстати, в десять часов началась живая музыка. Этакая тягомотина из Страдивари и Рахманинова, — добавил Артем.

— В смысле? — не понял Проскурин.

— Артем имеет в виду, что были скрипка и фортепиано, — пояснила Регина и бросила укоризненный взгляд на жениха.

— А, понятно, и что?

— Ну, народ начал подтягиваться. Не понимаю, как такое может нравиться!

— А, может быть, вы помните, кого в тот момент точно не было?

— Не, не помню, потому, что сам вышел. Терпеть не могу все эти классические слюни-сопли! — усмехнулся тот.

— А вы, Рената?

— Боюсь вас огорчить, но я точно не помню. Кажется, я разговаривала с Кристиной, а, может быть, это было позже. Помню Егора Николаевича, он беседовал о чем-то с Ильей Борисовичем Пахомовым и Добрыниной. Кажется, еще Кравчуки сидели за столом. Он все пытался себе подлить коньяка, а его жена протестовала, — Рената улыбнулась. — Вот, пожалуй, и все. Но я повторю — я не могу ручаться! Никто же не знал, что эта информация может когда-нибудь понадобиться!

— Ну, хорошо, а во сколько вы проснулись в воскресенье?

— Я — около восьми. Решила до завтрака сходить в спортзал и поплавать в бассейне.

— Вы никого не заметили, когда вышли на улицу?

— Нет, только садовник копался на клумбе. А в зале я встретила Диму Кострова.

— Он уже был там? — насторожился Проскурин.

— Да, я пришла позже него.

— Ясно, — Проскурин сделал еще одну пометку в своем блокноте. — Скажите, вы в то утро проходили мимо коттеджа Крутицких?

— Да, конечно, я же уже говорила, что это по пути от нас в главный корпус.

— И? Ничего не заметили?

— Абсолютно! — покачала она головой. — Тихо было, только птицы пели.

— А вы, Артем Павлович? Тоже по утру занимались спортом?

— Я спал, капитан! — развязно улыбнулся Новицкий. — Ненавижу ранние подъемы.

— Что ж, спасибо. Я, пожалуй, пойду, — Проскурин взглянул на часы и, подхватив свой портфель, встал.

— Я вас провожу, — вызвалась Рената.

Проскурин накинул куртку, подхватил свою папку и они вышли в коридор.

— Кстати говоря, мне показалось, что Кристина Кострова вас недолюбливает.

— С чего вы взяли? — Рената удивленно приподняла брови.

— Она почему-то настаивает, что убийства совершили именно вы. До свидания!

Проскурин шагнул в серую морось и, поплотней запахнувшись, медленно двинулся по тропинке. После теплого помещения, на улице его моментально пробрал озноб. Поспать сегодня удалось всего часов пять, а под утро еще и давление подскочило.

Ботинки уже промокли насквозь и противно хлюпали, в животе подозрительно бурчало. Жена Ленка приготовила ему с собой бутерброды, но он забыл их взять. Надо хотя бы выпить горячего чаю, на большее при здешних-то ценах рассчитывать не приходилось.

Настроение было ниже уровня моря. Черт бы побрал этот «Сосновый»!.. Он направился в сторону кафе. А сразу после надо бы снова наведаться к Крутицкой. Проскурин уже дважды за утро звонил в дверь ее коттеджа, но ему никто не открыл. Да, набралась вчера тетка не слабо! Хорошо бы к обеду очухалась. Может, зря он вчера не забрал ее в отделение? Хотя начальство, в лице майора Коптева, одобрило его решение отложить допрос. Да и чего опасаться? Никуда она из «Соснового» не денется. Петрович вчера сказал, что в ее крови на момент обнаружения трупа было, как минимум, три промилле. [4] Тяжелая степень опьянения. Характеризуется появлением разных по глубине состояний нарушения сознания — вплоть до комы и смерти. На период опьянения возникает наркотическая амнезия. Для того чтобы хоть как-то начать соображать, Элле Эдуардовне необходимо почивать часов, эдак, двенадцать, а то и больше.

Сегодня капитан уже успел поговорить с Костровыми, Кравчуками, Пахомовым, Шепсом, а теперь к ними присоединились и Рената с Артемом. Полдня — коту под хвост. По существу, ничего, что могло бы хоть как-то пролить свет на случившееся. Погибшую девчонку так пока никто не и опознал, а мотив для убийства Крутицкого был только у его жены. Судя по всему, погуливал любезный Антон Владимирович на сторону, еще как погуливал! Иначе о чем еще могла идти речь в разговоре, случайно подслушанном Скворцовой в ночь с субботы на воскресенье?

Итак, что мы имеем на данный момент?

Первые, с кем пришлось пообщаться в это утро, были Кристина и Дмитрий Костровы. Он — целеустремленный, молодой карьерист, она — довольно неглупая, но излишне нервная и стервозная девица. Вскоре стало понятно, что между супругами не все гладко, а кроме всего прочего бросалось в глаза то, что Кристина слишком уж нелестно отзывалась о Ренате. Проскурин усмехнулся. Оно и понятно! Кристина на ее фоне кажется унылой бесцветной амебой. Банальная женская зависть, а может и ревность. Рената, бесспорно, шикарная женщина. Таких, как она — одна на миллион. От воспоминаний о ее смуглой шелковистой коже, по телу пробежались мурашки. Капитан силой воли отогнал неуместные мысли.