Екатерина Анашкина - Глоток лета со вкусом смерти

В маленькой комнате приглушенным желтым светом горело маленькое бра. Катюша спала на раскладном диванчике, накрывшись пушистым пледом. Сон ее был глубоким и крепким, потому что Егорова потихоньку плеснула в ее чашку с чаем целую рюмку коньяка. Лидия Ильинична поправила подушку, и, прикрыв за собой дверь, на цыпочках вышла в кухню.

Все, что она узнала в этот вечер, казалось таким чудовищным, таким невероятным, что мозг отказывался принимать эту реальность. Неужели так бывает?! Разве люди могут быть такими жестокими и бессердечными?! А ведь часть вины за случившееся лежит и на ней. Она же знала о ситуации в семье Кати и Наташи Беловых, но ничем не помогла.

Словом, Лидия Ильинична совершенно забыла о своей малолетней пациентке. И тут такое!..

Она встала и приоткрыла форточку, прикурила сигарету, включила чайник и мельком посмотрела на часы. Одиннадцать.

Первые крупные, как сливы, капли громко и гулко застучали по железному карнизу. Ничего, завтра утром опять будет солнце, только зачем оно теперь Катюше?.. Лидия Ильинична тяжело вздохнула, затушила сигарету и пошла в душ. Из головы не выходили последние слова девушки, сказанные с мрачной решимостью и злостью: «Теперь я точно знаю, что мне делать. Всем придется платить по счетам».

Егор с наслаждением потянулся и, не открывая глаз, пошарил рядом с собой. Рука нащупала пустоту и смятую подушку. Из-за стены доносились приглушенные звуки льющейся воды. Значит, Вика уже встала. Нашарив на тумбочке часы, он взглянул на циферблат. Почти девять. Несмотря на то, что дорога до «Соснового» была утомительной и долгой, и спать они легли только в три ночи, Егор чувствовал себя бодрым и выспавшимся. Он перевернулся на спину и громко, до ломоты в скулах, зевнул.

В этот момент зазвонил Викин телефон. Егор мельком посмотрел на дисплей: Артем. Касаткин едва заметно поморщился, нажал «отбой» и отключил звук. Он знал, что пасынок не успокоится, и будет трезвонить до тех пор, пока мать не соизволит взять трубку. Сам же он общаться с Артемом не хотел.

В комнате было совсем темно, потому, что Вика терпеть не могла открытых окон. Тяжелые атласные шторы ревниво оберегали их покой и сон. Перекатившись на другую сторону широченной, как аэродром, кровати, Егор встал и двумя руками быстро раздвинул бордовые полотнища. Яркий свет июньского утра ударил в глаза так внезапно, что он на секунду зажмурился.

Натянув джинсы и майку, он вышел на балкон и с наслаждением втянул в себя воздух, напоенный ароматом хвои и мокрого клевера. Он перевесился через перила и огляделся. Над головой, закрывая почти все небо, распластала свои темно-зеленые лапы огромная кряжистая сосна. Солнце запуталось в них и прозрачной паутинкой протянуло вниз свои лучи. Приглядевшись, Егор заметил на изумрудном ковре, устилающем землю, мелкие розовые маргаритки и яркие, как желток, лютики. Какая-то маленькая юркая птица молнией пронеслась мимо и исчезла в колючих ветках. И почти сразу в спину ударило что-то тяжелое. От неожиданности Егор вздрогнул и резко обернулся.

Рядом с ним лежала увесистая старая шишка, ощетинившаяся, словно дикобраз, своими пустыми ячейками. Он поднял ее и только тут обратил внимание на то, что весь пол балкона был усыпан этими «гостинцами».

Егор тихо рассмеялся над своим испугом и скинул шишку на землю.

— Эй, ты чем тут занимаешься? — услышал он звонкий голос.

Егор повернулся и, не выходя с балкона, залюбовался своей женой. Несмотря на возраст, Вика умудрилась сохранить идеальную фигуру. Тонкая талия, покатые плечи, стройные сильные ноги без малейшего намека на «апельсиновую корочку». Во всех ее движениях и жестах чувствовалась легкость и воздушность двадцатилетней девочки.

Они встретились три года назад. Всю жизнь Егор Николаевич Касаткин целиком и полностью посвятил карьере и без сомнения преуспел. К своим пятидесяти годам он являлся владельцем крупной строительной компании и, несмотря на кризисы, регулярные падения рубля в бездонную пропасть, происки зловредных конкурентов и прочие превратности судьбы, смог не только удержаться на плаву, но и создать себе безупречную репутацию. «КЕН-Строй» был его любимым детищем, заменившим жену, детей и прочие житейские радости. Все его отношения с женщинами, а их было немало, были похожи на незначительные, не стоящие внимания эпизоды. Как только он чувствовал, что его очередная passione становится слишком требовательной или предъявляет на него свои права, он без сожалений и оглядки уходил от нее, не слушая ни слез, ни уверений в вечной любви и преданности.

Все было легко и привычно, как вдруг неожиданно в его жизнь ворвалась Вика.

…В тот день он ужасно устал и всячески старался увильнуть от необходимости присутствовать на модном показе известного в гламурных кругах эпатажного кутюрье, куда ему было необходимо поехать, поскольку его фирма являлась одним из главных спонсоров мероприятия. Так и не найдя достойной причины для отказа, Егор ровно в семь вечера занял почетное место в первом ряду. Благодарные организаторы за щедрый и весьма ощутимый вклад уделили его фирме немало внимания, разместив эмблемы и баннеры на самом выгодном месте. После вступительной пафосной речи началось само действо. В глазах Егора моментально зарябило от ярких беспощадных софитов и переливающихся огней, ударила музыка.

По «языку», вытянутому прямо перед его носом, без устали фланировали туда-сюда анорексичные [1] Анорекс и я — состояние, заключающееся в полном отсутствии аппетита при объективной потребности организма в питании. Может возникать, в частности, при приеме некоторых препаратов для снижения массы тела, с целью «подгонки» фигуры к необходимым стандартам. долговязые создания, облаченные в нелепейшие, по его мнению, наряды из клейкой ленты, проволоки, газеты. Одна несчастная была вынуждена натянуть на себя громоздкое платье из золотистой пленки с рваным длинным шлейфом позади. Егору было до слез жалко несчастную — ему почему-то казалось, что под всем этим шуршащим колючим целлофаном тело должно немилосердно зудеть и чесаться. На голове «красотки» помещалось нечто, напоминающее гребень игуаны. Последней же каплей стал свадебный наряд из туалетной бумаги, который публика встретила бурными аплодисментами.

На этом он потерял всякий интерес к тому, что происходило на сцене, и принялся разглядывать окружающую его публику. Его внимание сразу же привлекла немолодая стройная женщина, одетая в строгое темно-синее платье. Ее густые каштановые волосы были аккуратно подстрижены и уложены в простую на вид, но очень стильную прическу. Она с пристальным интересом наблюдала за всем, что происходило на подиуме, но на ее чувственных губах то и дело появлялась сдержанная, отнюдь не восторженная, а скорее насмешливая, улыбка. Бросалось в глаза и отсутствие рядом с ней мужчины. В перерыве он столкнулся с ней в фойе, где были накрыты столы a la fourchette [2] Т. е. когда приглашенные стоят, свободно выбирая блюда и напитки, обслуживая себя самостоятельно и используя в качестве столового прибора преимущественно вилку. (фр. fourchette — вилка) Стульев и столов со строго расписанными местами не предусматривается. и завел разговор.